Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Уже война почти что в старину…

Уже война почти что в старину.
В ряды легенд вошли сражений были.
По книжкам учат школьники войну,
а мы её по сводкам проходили.
А мы её учили по складам
от первых залпов городских зениток
до славы тех салютов знаменитых,
которых силу я не передам.
Войну, что опаляла наши дали,
в века отбрасывая зарев тень,
в холодных классах нам преподавали
и на дом задавали каждый день.
И мы прошли под зимний звон ветров
и песен, порохом её пропахших,
от тяжких слов о гибели отцов
до возвращенья без вести пропавших!
Я речь о том повёл не оттого,
что захотелось просто вспомнить детство,
а потому, что лишь через него
я в силах в быль великую вглядеться
и рассмотреть, что в грозном том году
и мы забыли тишь (без сожалений!),
чтоб стать сегодня равными в ряду
проверенных войною поколений.

Жигули

Той самой осенью суровой,
когда на подступах Москвы
ночных пожарищ свет багровый
ложился на «ежи» и рвы,
и ночь была мала тревоге —
сирена выла среди дня,
мы были далеко в дороге,
дворов московских ребятня.
Чернели берегом деревни,
и, мимо них спеша вперед,
волну на две делил форштевнем[1]
наш затемненный пароход.
Он, торопясь, дышал устало,
ни блика не бросал волнам,
и даже бакены, казалось,
украдкою мигали нам.
Тянулись берега немые —
ни фонарей, ни ламп не жгли,
когда услышали впервые
мы это слово: ЖИГУЛИ.
И загляделись мы, мальчишки,
не замечая темноты,
на эти нефтяные вышки
и бесконечные плоты.
И разве думалось ребятам,
что, может, в будущие дни
сюда, к мохнатым горным скатам,
душой потянутся они?
И будут так, как я сегодня,
в один из самых ясных дней
широкой волжской гладью водной
спешить к причалам Жигулей…
…Дрожала палуба от гула.
Мы быстро шли. И над водой
уже смолою с гор тянуло,
и липой пахло молодой.
А мы у поручней стояли,
дыханье затаив, и вот,
швырнув гудок в лесные дали,
на месте замер пароход.
Казалось: так он и остался,
а этот шумный берег сам
неудержимо приближался,
всё увеличиваясь, к нам.
Притягивал лебёдок пеньем,
людьми, всей громкой жизнью той,
что так мы ждали в нетерпенье,
версту считая за верстой.
Потом раскачивались сходни
под топотом десятков ног…
Друзья, мы вышли вдаль сегодня
одною из больших дорог.
Мы запаслись одним – уменьем,
ведь не уместишь в рюкзаках
всего, что мы храним и ценим,
огромный мир держа в руках.
Мы входим в первые бригады
на стройках родины сейчас.
Так, если это будет надо,
и роты сложатся из нас.
Из нас, не знавших бед походных,
но росших в школе трудных лет,
из «необученных», но «годных»,
как воинский гласит билет.
…Высокий, мирный день сияет.
Но он не минул, вечер тот.
Нас память наша подгоняет,
торопит в грохоте работ.
И где мы некогда проплыли,
Не тихо нынче, не темно.
Там облако рабочей пыли
над Волгой косо взметено.
Там люди – нет смелей, надёжней,
там экскаватора стрела
Флажок бригады молодёжной
над всею стройкой подняла.
Недаром родина решила,
что здесь (и так тому и быть!),
давая миру свет и силу,
земное солнце будет жить.
И юность наша встала рано,
умылась волжскою водой.
У рычагов, рулей и кранов
день начала свой трудовой,
Чтоб на земле светлее стало —
в домах, на поле, у станков,
чтобы война не затемняла
ничьих на свете берегов!

Поэма о первом окопе

Стяги по ветру рвутся…
Нам ли годы считать!
Раз один оглянуться —
на два шага отстать.
Но бывают событья
даже в малые дни —
не зажить, не забыть их,
как ни кратки они.
Их всё дальше истоки,
а они всё сильней.
Им и сроки не сроки —
жизнью станут твоей.
Даль казалась не грозной,
а дорога прямой.
Мы с работы колхозной
возвращались домой.
Холодало. Полями
шли – плечо у плеча.
Хорошо под ногами,
пыль была горяча.
Будто всё как бывало,
как неделю назад.
Поглядишь: по увалам
те же ветлы шумят.
Та же мгла по низинам,
но дорожная ширь
вся пропахла бензином
уходящих машин.
И хотя всё на месте —
те ж летят провода.
Но какие вы, вести,
и зовете куда!
Вон шагает в молчанье
рота хлопцев родных,
и закат за плечами
остается у них.
…Даль нахмурилась грозно.
Ветер пахнет золой…
Мы с работы колхозной
возвращались домой.
Под отцовские крыши
возвращались домой
просто двое мальчишек,
перешедших в седьмой.
А идти еще много,
за верстою верста.
Отпылила дорога:
ни машин и ни стад.
Только память вчерашняя —
в землю втоптанный сноп.
А солдаты на пашне
молча рыли окоп.
Там, где ширью богатой
плыли трактор и плуг,
рыли просто лопатой
и не глядя вокруг.
Тут и стали мы. Ноги
дальше нас не несли.
Мы свернули с дороги,
мы к бойцам подошли.
Мы сказали: – Мы ловкие,
и не страшен нам бой,
дайте нам по винтовке
и возьмите с собой.
Не последними в роте
будут те два стрелка.
А в разведку пошлёте —
приведем языка…
– Ладно. Спели и хватит, —
вдруг сказал командир. —
Дайте им по лопате, —
приказал командир.
И потом, хитровато,
бросив взгляд на песок:
– Не смущайтесь, ребята,
повоюйте с часок.
Ах, как плечи ломило
с непривычки, но я
рыл и рыл что есть силы,
землю сталью кроя.
Вот уж пó пояс в яме.
А чем небо темней,
тем лопата упрямей
и земля тяжелей.
О, тревожно багровая
от заката земля…
О, солдаты – суровые
наши
учителя!
В трудный год отлучились
мы от глаз твоих, мать.
В горький час научились
мы лопату держать.
Но с того-то и нету
и не будет земли
нам дороже, чем эта
(хоть в росе, хоть в пыли!)
Нас сегодня призвали.
Нынче наши годá.
Но солдатами стали
мы, наверно, тогда.
Да! Тогда, в то мгновенье,
как, уставший и злой,
прибежал с донесеньем
к командиру связной.
И комроты Доронин
портупею надел,
дал приказ к обороне
и на нас поглядел.
Где-то громы гремели.
Собиралась гроза.
Мы с надеждой смотрели
командиру в глаза.
Дали вдруг озарялись,
и раскаты во мгле
то ли по небу стлались,
то ли шли по земле.
Но под вспышками этими
мы услышали так:
– Вы, наверно, заметили:
воевать – не пустяк.
И у каждого воина
в каждом нашем строю
есть большое, достойное
своё место в бою.
Там, друзья, – показал он, —
ваш окоп и ваш фронт… —
…А дорога бежала
За ночной горизонт.
И от тяжестей ратных,
от всего, что война,
словно в детство обратно
Уводила она…
Но не к книжке знакомой,
не в садов тишину…
Хоть бы шел ты и к дому —
всё равно на войну.
Так сквозь зябкий и ранний —
шли мы – сумерек дым,
словно с важным заданьем
Уходили к своим!
А дорога шаталась
тьмой раздолий степных
и, конечно, терялась
средь великих, иных.
Но прошла через детство
прямо к нашему дню,
как большое наследство
я её сохраню.
Были гóрьки дороги,
был их камень тяжёл,
но обязан им многим,
кто хоть раз там прошёл.
вернуться

1

Форштевень (голланд. voorsteven) – носовая оконечность судна, являющаяся продолжением киля.

2
{"b":"861813","o":1}