Я ответил почти инстинктивно — отскочил, выставил руку и швырнул в его сторону всё, что было рядом — упавший небольшой столик, швабра, пара ножей. Поток был сильный, я поморщился, подумав, что перестарался — столик врезался в панорамное окно, оно пошло трещинами, а затем рухнуло, задул холодный уличный ветер.

Нога гудела от боли, но крови сильно много не было, артерии нож не задел. Сбоку на меня уже летел Йорген, я схватил первый попавшийся стул и использовал его как щит, блокировав руку с ножом.

Но силы были явно неравные — помимо массы, у него явно были какие-то усилители, не то механические, не то бионические, не то артефакторные. Меня мигом согнуло и приложило на пол, я удерживал несчастный стул и нож в десяти сантиметров от лица, пока вдруг в дело не вмешался новый союзник.

Мои огневые атаки, светошумовая граната, а может, и кто-то сознательный на других этажах здания включили потолочную систему пожаротушения. Сверху полился дождик, мигом прибивший к полу остатки дыма и полившийся с черепушки Йоргена прямо на меня.

На миг хватка ослабла — похоже, это было неожиданностью. Этого хватило мне, чтобы извернуться, сделать подножку и повалить его на бок.

Я повалился на бок, кинув в него стул, использовавшийся как щит, затем повалил очередной столик, отошёл на пару метров. Итак, пули его не берут. Огонь не берёт. Может…

— Мне под кожу, мне под кожу мне запустить дельфинов стаю… — вспомнился я мотив и навык, «подаренный» мне покинувшей нас Аллой.

Йорген лежал на боку и только начал подниматься. Струйки воды, который лились на его лицо, начали твердеть, смерзаться в комок. Холодный пар заклубился над Йоргеном, он успел подняться, приподняв руку, но сталагмит над лицом и грудью вырос за считанные секунды, вморозив его в пол вместе со стульями.

Если он не замёрз окончательно, то однозначно задохнулся.

Сил это потребовало очень много. Я рухнул на колени под струями воды, ноги и колени тут же защипало от ледяной воды.

— Браво, Цим-циммер, — послышался голос Игоря. — Спасибо. Дядя Йорген давно стоял у меня на пути в иерархии. Что ж, теперь никто не помешает…

Он подошёл ближе, нож сверкнул под ледяным дождём из системы пожаротушения. Схватка была короткой. Замах, поворот, блок, ещё взмах. Я поймал его руку, повёл вверх, заломил за спину…

И в этот момент в бок мне вонзился шприц, который Игорь держал во второй руке. В глазах потемнело, я ослабел, по венам разлилась мучительная вялость.

Я рухнул на пол.

— Ты ничего не понял, Цим-Циммер, — раздался приглушённый голос в ушах. — Дело не в отце, и не в Ануке, дело в том, что перед твоей смертью я хочу выжрать всю твою силу. И у меня есть один такой инструментик. Отец мне запрещает, но…

Он уселся на меня верхом и помахал у меня перед лицом амулетом с вращающейся спиралью.

«Вор Сечения», вспомнил я. Полумифический драгоценный и запрещённый всеми конвенциями артефакт, способный «вынуть» из убитого некоторый процент сечения и прибавить к своему. Вряд ли все мои семь с половиной процентов. Вряд ли с гарантированным успехом. Вряд ли навсегда и даже надолго.

Но теперь меня точно собирались убить, а я лежал и не знал, что можно ещё сделать.

Первым делом он откинул пиджак вынул из кобуры и откинул в сторону пистолет, которым я так и не воспользовался — да и вряд ли бы смог. Затем полез в карманы. Первым выудил «понижающую» цепочку, которую всё ещё таскал с собой, затем нашёл камень.

— Так, что это у нас… О, камушек… Мощная штука! Она отлично запитает мою поделку, тут не полпроцента потянет, а все полтора! Что ж приступим. процесс не быстрый.

Он взял нож и порезал мне рубашку и кожу на груди — крест на крест. Боли почти не было, потому что обезболка ещё действовала. Он принялся что-то бормотать — слова африканского наречия, скорее всего, что-то на абиссинских языках.

«Грёбаный вампирюга!» — скорее подумал, чем пробубнил я. Сознание ещё жило, а вот тело уже не слушалось, даже губы. Несколько секунд я ощущал, что лежу на мокром полу, затем и тактильные ощущения прошли. Итак, что мы имеем. Кинектический, пирокинетический, «ледяной» навык я использовать не мог. Лекарский… сил практически не было, и я чувствовал, что силы у меня стало значительно меньше — не то от вколотой дряни, не то от действия артефакта, не то просто от общей усталости после применения трёх разных навыков подряд.

Но я попытался. «Всё идёт по плану… всё идёт по плану» — твердил я мысленно.

Почки. Надпочечники. Почистить кровь. Впрыснуть побольше гормонов, блокирующих яд. Включить заблокированные нервы. Затянуть крупные кровеносные сосуды…

Толком ничего не вышло. Я закатил глаза и начал засыпать, тут же получил пощёчину от Игоря.

— Тихо! Пока рано. Сейчас, ещё пара минут, и ты отправишься в новое перерождение.

Нет уж, хрен тебе, а не перерождение. Что ещё у меня есть? Кольцо! Для чего-то же оно нужно. Я сосредоточился, кое-как ощутил его тяжесть на пальце, попытался представить иконку для входа и основной входной канал для матрицирования.

В ответ была пустота — такое чувство, что камень был полностью пустым, что в нём отсутствует вшитый алгоритм.

Но не мог же Андрей Петрович обмануть? Может, просто хитро запрятал?..

От мыслей отвлёк голос, который едва доносился до меня через журчание воды.

— Та-ак… Это кто тут у нас Эльдарчика обижает?

Игорю в плечо выстрелили — из чего-то крупнокалиберного, похожего на дробовик, и наверняка. У Игоря тоже был щит от пуль, но его почему-то снесло вместе со щитом, он упал в метре от меня, а я с запозданием узнал голос.

Тётя Мариэтта. Первый родственник, которого я увидел в этом мире. Не зря Мариэтта Генриховна — лучший артефактор Верх-Исетска, её оружие наверняка матрицированное. Зачем, ну зачем ты сюда явилась!

— У-хо-ди… — прошептали губы.

Ещё выстрел, где-то совсем рядом. Игорь, едва поднявшися, снова упал. По мокрому полу шваркнуло, скользнуло что-то и ударилось в пальцы левой руки.

— Лови! — послышался голос тёти Мариэтты.

Увы, она, по-видимому, не увидела, что я парализован. Ладно хоть она не подходит близко. Лишь бы она не подошла ещё ближе.

— Ты кто такая⁈ — начал Игорь. — Пошла прочь!

Он потянулся к пистолету, отложенному в метре от меня. Нет, позволить навредить тёте Мариэтте я не могу.

Чувствительность пальцев восстановилась. Третий выстрел из дробовика, Игорь снова упал. Большой палец моей правой руки коснулся кольца…

Что произошло в следующий миг — я не понял сам. Ещё секунду назад я был на полу, и вдруг очутился над потолком. Падая с трёхметровой высоты, я инстинктивно потянул еле-гнущуюся руку на себя, ещё не осознавая, что держу рукоять топорика для рубки мяса, обронённого кем-то из поваров.

Лезвие топорика нашло мясо, вонзившись в шею лежащего подо мной Игоря.

Всё было кончено, я грудой израненного мяса свалился на его брызгающей кровью труп. Затошнило, но организм был слишком слаб, чтобы даже вырвать, а вколотая наркота продолжала действовать.

Сознание вырубилось, чтобы включиться, как мне показалось, буквально через секунду. Палата — уже не операционный стол, и то — хорошо. Свет потолочных панелей.

Тут же три фигуры в халатах вошли в комнату, я узнал тётю Мариэтту, она подошла и потрепала по голове.

— Который час?

— Семь утра. Второе октября. С днём рождения, герой…

Я приподнялся. Тело ныло, как после похмелья, но точно не так, как могло бы после множества переломов и порезов.

— Он умер? Ведь так?

Сам не понял, сказал я это с сожалением, или с облегчением. С облегчением — потому что это был один из моих самых заклятых врагов, а с облегчением — потому что был всего лишь человек, всего лишь тупой самовлюблённый юноша, бессмысденно добивавшийся уважения отца-деспота.

Тётя кивнула.

— Прикончил ты его, ага. Даже думать не хочу, что бы он мог с тобой сделать. Учитывая, что за приблуду у него в руке нашли.