Он осёкся — в комнату вошёл старший, Петров, который давился от совсем неуместного, как мне показалось, смеха, и с порога сказал:

— Эльдар… Михайлович, или как там отчество, нашли. Строгановские передали, в общем — жив.

— Ну и отлично, а чего вы ржёте, товарищ старший следователь?

Тут зазвонил телефон — я не сразу понял, что не мой, а Ивана. Там был контакт, названный «Теперь жена».

— Алло?

— Так, это кто мой телефон приватизировал? Я буду жаловаться! — услышал я голос Ивана.

— Засранец… Я тебя везде ищу. Ты где?

— А, ты. Только что домой меня отвезли. Снял это чёртово платье… теперь не знаю, как вот вернуть. Возможно, Виолетте отдам.

— Платье⁈

И тут у меня всё сложилось — и смех Петрова, и нескладность фигуры, вышедшей из главного входа в начале штурма.

— Как⁈ Как всё было? Почему тебя?

— Виолетта говорит, что тебя приютить надо. Давай, дуй к нам, только смотри, нет ли хвоста из репортёров.

Уже через полчаса я распрощался со всеми, пообещал связаться и прочее — и ехал на милицейской машине до конуры Ивана. Супруга Ивана действительно оказалась худой, как вобла, хоть и весьма симпатичной девушкой, встретила меня на удивление спокойно. Пожалуй, учитывая, что я сделал для их брака — по другому и быть не могло.

Первым делом я выхлебал поллитра какого-то отвратительного, дешёвого пива и выспался на расстеленном в коридоре походном матрасе. На утро, поедая быстрокашу с быстрочаем, спросил Ивана:

— Ну, рассказывай, как всё было?

Иван рассказал мне историю, как их гримёрку штурмовали террорюги, как подрались и как ранили гитариста, как басистка ушатала одного из них и получила взамен, и как в конце пришёл главный — Прохо. Он сказал, что им нужна девушка, которая оденется в костюм Аямэ, и потащили одну из гримёрш.

— Тогда вышел я и сказал, что я к их услугам, готов служить революции, долой капиталистов, всё такое. Ну, они посмеялись и велели переодеваться…

— Твою ж налево, я ж тебе говорил — не геройствуй!

— Тебя видели голым другие девушки! — проворчала Виолетта и показушно скрестила руки на груди.

— Я сразу сказал, что женат, и смотреть не требуется. Ну, расскажи лучше, как там было с Аямэ?

Я рассказал — ту же легенду, про артефакт и телепортацию. До обеда мы пили чай вперемешку с дешёвым пивом, затем, когда я уже дозвонился в аэропорт и забронировал билет, догадались включить новости. По новостям выходило, что всех спас Строганов — его личный телохранитель телепортировал из зала Аямэ, он сам провёл переговоры и организовал штурм. Переключили канал, по соседнему, «Рабочему» каналу не обошлись без иронии в адрес князя-олигарха, сказав, что он оказался слишком удачно в нужном месте и в нужный час.

— Настоящими героями очевидцы называют Эльдара Циммера, молодого неимущего дворянина в чине подпоручика имперской Курьерки, и его крепостного, проживающего в Аксюткинске, Ивана Абрамова.'

Коротко мелькнули наши фото, сделанные во время и после штурма. Следом включили короткое интервью Аямэ, которая говорила по-японски, сопровождаемая синхронным переводом:

«Эльдар вручал мне подарок от поклонника между актами, когда всё началось, и отвёл меня в безопасное место, откуда меня уже телепортировал человек Константина Строганова».

— Также очевидцы упоминают, что молодой «барин» участвовал при штурме, при помощи сенс-навыка спася сотрудников милиции от взрыва гранаты. Абрамов же, простой научный сотрудник, смело ответил на требование террористов предоставить им женщину…

Да уж, подумалось мне. Отплатил князь. Сполна. Известность — то, что менее всего хотелось мне сейчас.

«После надо будет залечь на дно», — говорил отец. Выглянув в окно, я увидел толпу репортёров, осаждавших подъезд, и понял, что он был чертовски прав.

Я поймал себя на мысли, что прорываться сквозь строй вооруженной арматурой постапокалиптической гопоты в иных жизнях могло оказаться приятнее, чем прорываться сквозь толпу репортеров к такси-внедорожнику.

— Эльдар Матвеевич, пару слов!

— Эльдар, каково это — проснуться героем?

— Расскажите, что вы чувствовали? Вы покидаете Антарктиду?

— Эльдар, за что вас сослали? Вы, за отмену крепостного рабства в Империи?

— Эльдар, правда, что вас обокрал другой ваш крепостной? И что вас пытались убить?

— За что вас пытались убить?

На последний вопрос зачем-то захотелось ответить словами незабвенного Станислава Володимировича:

— Потому что шибко умный, — сказал я и нырнул в такси.

Таксист был немного в шоке. Молчал половину дороги, затем спросил:

— Мне чего, может, автограф взять на всякий пожарный?

— Можно. В обмен на чаевые, — огрызнулся я.

Правда, ближе к концу дороги немного подобрел и сказал:

— Упомянутые чаевые будут больше, если вы знаете какой-нибудь способ проехать на аэровокзал, минуя вторую такую же толпу.

— А, это запросто. Вон видите тот универмаг впереди? В ëм выход прямой в зал ожидания.

— Хорошо, только давайте кружок, чтобы не по прямой. А то — вон где они стоят.

Небольшая толпа действительно виднелась на площади перед главным корпусом, мне даже стало их жалко — хоть на дворе и стояла весна, воздух здесь едва поднимался выше минус пяти.

Нырнул в супермаркет, прошел короткий досмотр и всë-таки в самом конце повстречался с одной совсем юной девочкой, которая заорала:

— Сюдаа! Он ту-ут! Эльдар Матвеевич, стойте!

Это было похоже на небольшое нашествие зомби, прорваашихся в здание. Я сказал напрягшимся инспекторам аэропорта:

— Задержите их!

А после сел за столиком в дальнем углу кафетерия, с облегчением вздохнув — подумалось, что всё позади.

Прилетев в Акулаевск, я понял, что был слишком наивен. Толпа репортёров на выходе из аэропорта выглядела ещё мощнее. Те же десятки вопросов на разные темы, камеры, вытаращенные в меня…

Неожиданно пришла в голову идея. Продираясь через толпу, я отыскал среди микрофонов символику Главного Новостного канала Российской Федеративной Империи и сказал в камеру:

— Я скучаю и жду письма, хорошая моя.

Затем, уже уходя, добавил:

— А вас — я не боюсь.

Оставалось надеяться, что и Нинель Кирилловна из первой части моего сообщения, и «Единороги» с абиссами из второй части — поймут, к кому я обращаюсь.

Что было важного в последние три дня перед сессией?

Во-первых, продолжалась война с репортёрами. Десятки звонков, которые приходилось сбрасывать, пару раз огрызался на толпы у подъездов. Сначала пытался прятаться на работе, в последний рабочий день, но это место быстро вычислили, и охрана, выставленная Патефоном Аккордеоновичем, толком не помогла. Пришлось скрываться у коллег: сперва у Зинаиды, затем у Степана Чемоданникова, проживавшего вместе с двумя младшими двоюродными братьями в крохотной двушке. Весь вечер мы пили чай из каких-то местных трав, играли в настолки, а они рассказывали — про учёбу, про то, как их родителей, двух братьев Чемоданниковых, сослали за распространение порнографии с императрицей, про то, как их отцы повторно были лишены званий за азартные игры и теперь отбывают наказание на каких-то позорных штабных-складских должностях на ближайшей базе РосКОН-а.

Во-вторых, со мной снова связывались местные правоохранители, по поводу покушения, сказав, что бессильны в поиске телепортаторов. А затем утром в субботу позвонил Голицын-старший:

— Рады сообщить, Эльдар Матвеевич, что выяснили личности нападавших.

— Клика или Лига?

— Ни те, не другие. Одним был рас Абба Егази, один из трёх известных наёмников-телепортаторов Африки, что-то вроде абиссинского князя. Второй — Йорген Тиллеман, один из высокосенсетивных австрийских социалистов, живший в горном районе Абиссинии. Судя по всему, они являются адептами одного из ответвлений Абиссинской Школы Познания, наиболее радикального крыла.

— Значит, они ещё вернутся за мной.