Когда благополучие становится тотальным, и человек уходит от борьбы за существование в виртуальные миры, где всё меняется слишком часто, смыслы, цели и ориентиры, как призрачные замки, возводятся, чтоб чуть ли не через месяц исчезнуть или трансформироваться, человек начинает рассеиваться в пространстве своего духа, своей личности, как тающее облако. Это не значит, что динамизм и скорость это плохо. Это не значит, что не меняющиеся веками и тысячелетиями внушённые мировоззренческие стереотипы прошлого, типа религиозных, государственных и социальных верований в христианского «бога», царя батюшку и кучу ребятишек, сидящих по лавочкам – лучше, чем динамизм нашего дня. По крайней мере, сегодня все карты раскрыты, каждый сам выбирает свой путь, имея на руках всю информацию, которая ему нужна, мир рождает то, что он может и должен породить, и рождает он это свободно. Но человеческий дух лишь крайне не многих личностей столь устойчив, чтоб на него не нашлось нитей, игр, виртуальных воздушных замков, которые подняли бы его и понесли в свободный полёт, в котором верх и низ меняются местами неоднократно. И я не утверждаю, что борьба за существование первобытного мира, привязывающая человека к созданным эволюцией ориентирам победы и поражения – это идеальная и единственно возможная система смысловой и нравственной ориентации. Но я утверждаю, что не много найдётся людей, которые смогут противопоставить ей что-либо более прочное, глубокое, синтетическое, здоровое и перспективное в плане влияния на развитие личности.

Человечество стало слабеть. Человечество потеряло даже те ложные ориентиры, которые имело раньше. Человечество стало вырождаться в благополучии, как когда-то начинали вырождаться все великие цивилизации. Но наша цивилизация достигла такого уровня, какого человечество не достигало никогда. Человечество переселилось на другие планеты, оно овладело синтезом антиматерии, подчинило себе биологическую эволюцию и смогло разобрать по клетке и снова собрать человеческое тело. К чему привело бы вырождение такого человечества? Как выглядела бы картина его конца, и насколько растянулась бы его агония? Но наша цивилизация достигла такого уровня, поскольку научилась наиболее эффективно и системно соприкасаться с окружающей объективной реальностью, вовремя регистрируя и решая возникающие проблемы. Так проект «Спарта» родился в нашем «мире наступившего будущего». Каждый ребёнок в определённом возрасте должен пройти обучение в лесу. Должен соприкоснуться с диким миром, с началом, в котором зародилась человеческая природа. Должен научиться жить и выживать в лесу. Именно в лесу, в дикой природе, потому что выживание в жёстких условиях иерархии и конкуренции среди себеподобных только уродует человека, поскольку ему приходится бороться с уродствами окружающих. Ребёнок или его родители могут отказаться от проекта, но тогда этот ребёнок не сможет не только занять любую ответственную социальную должность, не сможет стать ни врачом, ни юристом, ни администратором государственного учреждения, он даже не будет иметь права голосовать на выборах. Общество максимально обезопасит себя от такого человека. Большинство заканчивают обучение на той стадии, которую прошёл я. Но некоторые никогда не смогут забыть свою обретённую свободу. Такие ученики добровольно выбирают следующую ступень – год одинокой жизни среди лесов. После, как правило, такой человек остаётся достаточно лёгок на подъём, чтоб, почувствовав, что нити города снова начинают изменять его, самостоятельно уйти в лес на некоторое время и восстановить своё «я». Интересно, что этого не могут, как правило, сделать прошедшие лишь первую ступень. Рано или поздно город затягивает их, и они могут лишь с грустью внимать своему бессилию, но, тем не менее, лес меняет всех и навсегда. Сама память о себе другом меняет человека необратимо. Я выбрал следующую ступень. Ничего не имеет смысла, пока я не свободен.

Рассмотрите цветы, вырастающие на границе разложения культуры. Вглядитесь, например, в образы поэтов серебряного века. Да, они ярки, они ценны для человечества. Но возникает ощущение их тепличности, как возникает ощущение тепличности любого аристократа, уверенного, что он рождён и самой природой создан для тех условий и того образа жизни, которые ведёт. Двадцатый век своими кровавыми шестернями развеял антропоцентичные мифы о предопределённости образа жизни и судьбы талантов, гениев и аристократов духа, расстрелами, ссылками, переселением в коммуналки, смешиванием с пролетариатом и с землёй. Каким необъяснимым хаосом, не выводимым из личного бессмертного надмирного пути и призвания, смотрелась после революции жизнь и смерть Цветаевой, Мандельштама, Гумилёва. Их декадентство было началом виртуальности нашего мира. Вернувшись из леса, попробуйте представить себе, каким вы видите человека будущего. Вы прочувствуете возникшим в вас непосредственным чутьём, что, несмотря на бесценность личностей и творений декадентов, они уже свернули на боковую, тупиковую дорожку в сторону от мировой эволюции. На дорожку виртуальности, тепличности, вырождения. У них самих ещё достаточно было сил, чтоб творить нечто ценное, но у идущих за ними таких сил уже не будет, за ними придут воздушные замки и мыльные пузыри. Представьте себе, что человек проживает не одну жизнь, что в следующей жизни он возвращается и, сублимировав опыт прошлой жизни, начинает свой путь по земле с новой ступени, став более совершенным. Каков будет следующий шаг ярких личностей серебряного века, идущих к совершенству? Мне кажется, их следующим шагом станет лес. Станет независимость от системы, независимость от виртуальности города и способность к созидательному творческому труду в любых условиях. Люди будущего. Они не опаздывают туда, где их ждут, они отвечают за каждое своё слово и дело, они всё учтут и всё предвидят, их не встретишь в праздности, или будучи сам праздным, каждая минута их существования наполнена смыслом и созидательным трудом, в котором они безупречны. Для них нет границ, для них не существует дверей. Трудности этого мира – лишь дополнительная закалка поступи их несокрушимого духа. Они сильнее день ото дня, и вот уже мир не может не только победить их, но и заметить их существование. Они сами приходят, когда таков их план.

Знаете, вокруг меня очень много странных соседей. Они такие серьёзные, увлечённые, склеивают модельки техники, разводят тропических бабочек или игуан, строят в гараже автомобиль будущего. Если вы начнёте расспрашивать об их хобби, они сначала будут отвечать, насупившись, и несколько скупо, но на самом деле им хочется рассказать об этом, не так много людей интересуются делом их жизни, хоть их и много в целом, каждый из них одинок. Одно из популярнейших развлечений странных людей нашей культуры – изобретение машины времени. Когда-то выходила газета под названием «Гравитон», посвящённая альтернативным научным теориям и загадкам науки. Половина газеты была посвящена бесплатным объявлениям, половина всех этих объявлений было от доморощенных изобретателей, изобрётших или почти изобрётших машину времени и «нуждающихся» в какой-то сумме денег, чтоб доработать своё изобретение или сделать действующий образец. Мой сосед был скромнее. Он изобретал машину времени сам и собственными же силами делал действующий образец. Замкнутый, творческий, в серой неприметной китайской курточке, всегда по деловому суетливый, с круглой головой и нечесаными волосами, весь в своих исследованиях, открытиях, преподавании кружков в клубе и школе, в подработках и заказывании новых книг и деталей. Я не очень разговорчив с соседями, но он меня забавлял, правда немного, и я частенько задавал ему какие-нибудь короткие простые вопросы. Он сурово, но охотно отвечал. Я задавал 2-3 вопроса, потом мне надоедало, и я делал вид, что теперь мне всё окончательно ясно, и я должен идти. Представляю, в какой культурной изоляции он жил, раз он полюбил меня за эти «разговоры». Со временем он стал разговаривать со мной первый, продолжая начатые раньше темы, вдавался в детали механизмов создаваемых когда-либо машин времени, поддельных и потенциально реальных, любил подробно описывать парадоксы поведения электромеханизмов необычных конструкций. В конце концов, доверие ко мне поднялось до изложения его альтернативной концепции устройства пространства-времени, на что потребовалось где-то два с половиной часа. В принципе, мне не очень трудно было слушать, полезное дело, к тому же, сталкивались мы редко, и наше общение было сильно размазано во времени. В следующий раз оказалось, что это ещё не предел доверия. Мой любезный сосед согласился, то есть сам предложил, показать мне свою недоделанную машину времени. Тут я в первый раз побывал у него в квартире. Выглядело действительно наворочено. Мало того, через месяц-другой, по уверению изобретателя-самоучки, машина времени будет доделана и, если испытание пройдёт успешно, он покажет мне её в деле. Я знаю, чем обычно заканчиваются подобные испытания. Изобретатели машины времени, конечно, не какие-нибудь идиоты-адвентисты, но неудачное испытание не вылечивает заболевание, игра продолжается, следует исправление ошибок, перерасчёты и новые испытания до бесконечности. Но через месяца три-четыре, когда я уже и забыл про планируемое испытание, на моё удивление он мне сам про него напомнил. Причём, напомнил явно в приподнятом настроении, сообщил, что эксперимент прошёл успешно. «И что, перемещались во времени?» – спросил я. «Нет, перемещал кошку. Теперь собираюсь попробовать сам, хотел попросить вас, чтоб поприсуствовали, на всякий случай». Ну что ж, мне несложно. В долгий ящик откладывать не стали, договорились на сегодняшний вечер. В 5 вечера меня угостили чаем, и мы, наконец, перешли к эксперименту. В работе эта симметричная груда оборудования выглядит ещё импозантнее. В ней что-то раскручивалось с большой скоростью, менялись показания разных цифровых датчиков, что-то где-то подсвечивалось и подмигивало. Оказывается, для создания машины мой самозабвенный изобретатель использовал даже сверхпроводник. Но самое интересное, что залезший в машину сосед, когда мигание и раскручивание достигло необходимого максимума, наконец, исчез. Секунд на пять. Да, это меня удивило. Видимо что-то он всё-таки изобрёл. Оказалось, по рассказу самого соседа, он был в прошлом веке, провёл там час и вернулся в то же время, из которого переместился, на пять секунд позже, чтоб накладок не было. Видя, что с соседом ничего плохого не случилось, я, конечно же, попросился тоже совершить путешествие куда-нибудь в прошлое или будущее, на следующей неделе (вдруг за неделю с соседом проявится какой-нибудь отсроченный эффект перемещения). За неделю с соседом ничего не случилось, даже кашлять не начал, поэтому я снова оказался в его квартире за кружкой чая. Сосед позволил мне самому выбрать, куда я хочу попасть. Я выбрал перемещение на пятьдесят лет в будущее. Хотелось бы подальше, но я не был уверен в сохранности человечества, за пятьдесят лет с ним, конечно, тоже могло что-нибудь произойти, но мне казалось, что с увеличением срока вероятность катастрофы возрастает, пятьдесят лет стало для меня, после некоторого размышления, компромиссом между интересом и опасностью. Кстати, шанс увидеть будущее будет у меня один, поскольку сосед – аскет заявил, после того, как я спросил у него, на что он собирается расходовать Нобелевскую премию и миллиард долларов за продажу патента, что человечество не готово к такому изобретению, и сделал он его исключительно для себя, для того, чтобы найти себе подходящее время для жизни. В качестве подходящего времени сосед избрал либо далекое доисторическое прошлое, до возникновения человека, а возможно и до появления млекопитающих, либо далёкое будущее, в котором люди станут адекватны. Короче, разберётся по ходу. А в «эффект бабочки» он не верит. Впрочем, если он создал саму машину времени, то и с фундаментальными аспектами воздействия на прошлое и на будущее тоже мог не прогадать.