Степана муж любил, во всем поддерживал, отношения у них были крепкими, как не у всякого родного отца-сына бывают. Так что Ирина со временем приняла ситуацию и особо не переживала. Это после смерти мужа, она, бывало, сожалела, но исправить ничего уже не могла…
Глава 3
Рудик умер внезапно, зимой, когда ей исполнилось 60. Приехал домой, поужинали под телевизор, он прилег на диване - и все, сердце… Вроде и понятно, но Ира чуть с ума не сошла! Одна в большом доме, в тишине зимних коротких дней и долгих-долгих ночей плакала она до икоты, выла в одиночестве, пила даже от тоски, забросила себя, ходила немытая-нечесаная. Только скотину кормила, да и то не каждый день, и вспоминала, вспоминала, вспоминала…
А потом жалела – и себя, и Рудика. Себя – потому что осталась одна, а любви-то не испытала с ним страстной, а как хотелось! Его– да потому же, и вину чувствовала, что капризничала порой, мало разговаривала, помогала, берегла… Ну и дальше, по кругу. Короче, тяжело ей далась та первая зима без мужа. И неизвестно, чем бы она закончила, если бы сын не купил ей квартиру в городе и не заставил заняться собой и им.
В городе Ирина чуть ожила и нашла себе применение: записалась в бассейн, в хор, на танцы и йогу, накупила видеокурсов по разным рукоделиям и отдалась этим занятиям «со всей пролетарской ненавистью», лишь бы не тосковать и не плакать. Жизнь продолжалась, и ей надо было жить, вот и жила – от курсов до курсов, от плиты до квартиры сына, утром – обязательные прогулки, вечером – рукоделие или чтение. Ещё пристрастилась Ирина Михайловна к сериалам азиатским, дорамам: включит –и творит под чужие страсти-мордасти; вроде и занята, вроде и не одна.
Степан много работал, но звонил каждый день, выходные часто проводил с матерью, помогал обставлять новую квартиру, так что уж совсем забытой женщина себя не ощущала, а что до счастья? Чего уж …
***
Худо-бедно, но перезимовала вдова, а как начал снег сходить-потянуло ее опять в деревню… И как сын ни отговаривал, собралась и поехала туда, где прожила почти четверть века.
Дом встретил тишиной и некоторой затхлостью нежилого, поэтому хозяйка сходу давай все отмывать-протапливать, возвращать дому тепло и уют. Соседи обрадовались, понанесли живности в подарок и вернули то, что она раздала при отъезде, сказали, что ждали ее, поделились рассадой, помогли в огороде и саду. И понеслась у Ирины Михайловны привычная уже сельская жизнь. Конечно, до прежних «объемов производства» женщина не дошла, да и зачем? Надрываться? Но озаботилась все равно достаточно, чтобы дни пролетали, и на тоску-печаль времени особо не оставалось.
Деревня разрослась в последние годы, надо сказать, и превратилась скорее в коттеджный поселок: укатали приезжие дорогу, летом наезжали бабули-дедули с ребятишками. По выходным – городские «шашлычники» оживляли деревенский пейзаж.
У Ирины приезжие покупали молоко, сыр, зелень, ягоду садовую, яйца. Ульи она продала еще зимой, однако покупатель вернул парочку, так что и с пчелами она опять связалась. Ну и рукодельничала помаленьку вечерами – до заката или в дождь.
И читала фэнтези! Не «заходила» ей серьезная литература. Грусть нагоняла. Другое дело романчики про магов, попаданок, драконье волшебство, истинные пары и прочую сентиментальную «дамскую» прозу почитывала с удовольствием. Где-то посмеивалась, как гладко да сладко проходила тамошняя романтическая жизнь героев и героинь: все-то они умеют, все-то им удается. Где-то, как ни странно, узнавала нечто новое для себя, особенно в книжках «бытовое фэнтези» – жанр этот ей приглянулся. Интересно подчас авторы описывали применение героинями (в основном Ирина читала женское словотворчество) земных знаний и навыков в иномирной действительности.
«Вот, правда, а что бы я на их месте сделала? Ну, или случись что-то подобное здесь, выживу?» – задавалась она вопросом, чисто теоретически. И честно отвечал: скорее да, чем нет. Но это так, несерьезно. Хотя иногда и заносило: вдруг да есть другая жизнь? Ведь никто еще не доказал, что ее нет.
Ирина Михайловна с возрастом все чаще задумывалась о смысле и содержании жизни человеческой, страшновато, однако, умирать…А придется, немного осталось…И что, все так и закончиться? А душа-энергия ведь, она не исчезает и не возникает из ничего, так ведь? Брр, от таких размышлений женщине становилось не по себе, и она старалась уйти на другую тему. «Я подумаю об этом завтра» – как завещала нелюбимая ею, правда, Скарлет О*Хара. Но сама установка нравилась, оптимистичненько.
Лето – осень пролетели, Ира закрыла дом, договорилась с добрыми соседями, что проживали в деревне постоянно, о временном содержании некоторой ее живности, нагрузила нанятую машину банками-мешками с плодами своего труда и вернулась к сыну, йоге, бассейну и так далее.
Глава 4
С тех пор, вот уже пятый год, она приезжает к себе на «фазенду» ранней весной с рассадой, семенами, саженцами и всякой прочей, необходимой в хозяйстве, мелочью, чтобы прожить здесь до холодов размеренной и относительно спокойной жизнью пенсионерки. Зимой же–город, квартира, курсы и сериалы.
Общения хватает на занятиях и по телефону с оставшимися еще приятельницами, хотя с годами потребность в этом становится всё меньше. Разговоры о внуках? Их так и нет. О болячках? Приятного мало. О любви? С кем, простите? Смешно. О прошлом? Грустно.
Нет, она как-нибудь с крючочком, спицами, дорамами, бассейном перезимует. Вот еще лоскутное шитьё освоит, машинку даже купила– и вообще красота! Сидишь, собираешь треугольнички-квадратики, компануешь разноцветное полотно и душа радуется! В доме от этого хенд-мейна уютно, весело! Хорошо, короче.
День уступил место сумеркам, от земли потянуло прохладой. Чай выпит, пора помыться после трудов праведных (благо, вода теплая в достатке, спасибо АГВ) и баиньки…
Уже лежа в постели, Ирина Михайловна подумала, что с утра, может, в райцентр рвануть, прикупить селедочки, в «Ткани» зайти, хотела в подарок прихваток настегать бывшей коллеге – та собиралась в выходные навестить. Просилась в баньку, чтоб с веником, потом в речку. Потом самогоночки с огурчиком и песню на ночь глядя. Йехуу!
Задуманное удалось. Утром сосед подбросил Валиеву до райцентра, где она пробродила целый день, «пошопилась», умудрилась в СПА-салон на массаж попасть (внезапно). Маникюр-педикюр – тоже повезло, без записи, это ж надо! Ирина была довольна как слон.
И тут погода резко начала портиться: откуда ни возьмись, натянуло облачность во все небо, похолодало, потом начал собираться туман, и когда женщина села в автобус, видимость снизилась весьма заметно. Стало как-то тревожно, но ехать надо, дома скотина не кормлена. Отправила сыну СМС, поцеловала виртуально. Чего бы? Она и сама не поняла, порыв, наверное…
«От райцентра до проселочной дороги к Дворикам моим езды –полчаса или около того, а там пройти метров 500 – и деревня. Дорогу укатали, вдоль поля идти не так страшно, даже в темноте, огни в домах видны, проблем быть не должно»- убеждала себя Ирина Михайловна, пока автобус крался (по другому не скажешь) сквозь все уплотняющийся туман. В салоне было на удивление тихо, пассажиры сидели явно в напряжении и с завистью провожали взглядами тех, кто выходил. Считали, видимо, что им повезло: они раньше, до полной темноты, доберутся домой.
Ирина вышла у перекрестка и еще видела, куда идти, автобус уехал. Но стоило ей ступить с шоссе на проселочную дорогу, как видимость пропала напрочь. Женщина растерялась. Что делать? Идти на ощупь? Как? Но не стоять же!
Включила фонарик на телефоне, опустила луч вниз и, осторожно переставляя ноги, двинулась вперед. Кляла себя на чем свет стоит: и что ее понесло, идиотку, сидела бы дома сейчас и в ус не дула! Селедочки, понимаешь, захотелось, тряпочек! Как есть, дура старая!
Ругалась Ира, чтоб не так жутко было, и шла – медленно и печально. По ощущениям – деревня уже рядом: запахи знакомые, вроде, и собаки где–то пролаяли. «Еще чуть-чуть, Ирочка, и ты дома» – подбодрила себя женщина. И вдруг под ногу ей попал то ли камень, то ли, наоборот, ямка, она не поняла, но шаг сбился, и Ирину как толкнуло вперед. Она еще неловко пару раз шагнула и упала: сначала на колени, потом как-то завалилась на бок, ударилась локтем обо что-то, вскрикнула от резкой боли и покатилась вниз. Прям чувствовала, что катиться, переворачивается, цепляются за брюки какие-то сучья, потом вроде услышала треск разрыва ткани, вскрик (её?), острая боль в виске и полная темнота и тишина.
