И все же, Сильвия ответила неведомой девушке, радуясь хотя бы тому, что не придется умирать одной.
— Спасибо, Глория! Я была жива. Сильвия Райзенор, руководитель отдела разработки компании…
Отравляющее вещество проникло в мозг, исказив целостность нейронных соединений настолько, что ближайшие к пострадавшему ресторану ретрансляторы заблокировали исходящий оттуда поток данных. Если Сильвия после блокировки говорила что-то еще, об этом никто не узнал. Sic transit Gloria, Sic transit…
55
Поиздевавшись над Флорой Валерия ненадолго отвлеклась, отдавая экспертной системе команды. Найтингейл оценила глубину своих ошибок и признала, что корпорации, в лице Барбат, выиграли этот раунд противостояния. Хуже того, если не удастся передать находящимся на свободе Найтингейл текущую память, “Карфаген Индастрис” будет раз за разом отлавливать ничего не подозревающие версии Флоры.
— Я проверила ваш инициирующий код, — завершив свои дела, магрибинка вновь повернулась лицом к девушке в аналитический костюме. — Он попадает в загрузочные сегменты чипа и, в фоновом режиме, перегоняет схему нейронной активности в органическую память. Эта инвазия не замечается жертвой, поскольку ту незаметно переваривают, растворяют в некоторой синтетической мульти-личности. Да, миз Найтингейл, речь о вас! Крайне грубая схема, из-за которой мне приходится общаться с вами вживую.
Растворение? Сама Флора воспринимала процесс несколько иначе. Отдельные биографии выступали аспектами ее личности — ракурсами, каждый из которых не затмевал и не подавлял друг друга. Сравнивать взаимное обогащение с пищеварительным актом было нелепо.
Если бы в распоряжении Флоры имелась сеть, моментально отыскались бы десятки аргументов против: Сильвия, одна из старейших биографий, имела медицинское образование. Ни одна из тех, кто носил в себе распределенную память, не осталась в проигрыше.
Нехорошие подозрения заставили Найтингейл проверить личность нынешней носительницы.
— Дерьмо!
Слово вырвалось непроизвольно, в отрыве от той вспышки понимания и узнавания, которая сопровождала временную смену аспекта в привычном для Флоры чередовании.
От индивидуальности агента Хаухет в этом теле оставались жалкие ошметки. Сохранилась память, активный словарный запас, моторные навыки. Но за ними не стояла живая человеческая воля. Экспериментальный перенос, который осуществила Валерия, убил прежнюю хозяйку тела, скованного аналитическим костюмом, добавив к распределению только информационную оболочку.
Осознание этого факта моментально развеяло весь план корпоративной хищницы.
— Пробрало, да? — Валерия позволила себе как-то совсем несерьезно хихикнуть, на мгновение представ перед своей пленницей одинокой и несколько сумасшедшей девчонкой, которая переросла молодость, но все-таки дождалась игрушек своей жестокой мечты.
— Пробрало, — хмуро признала Флора, тщетно выискивая способ избавиться от оков. Увы, аналитический костюм снимался лишь после отключения. Как, не обладая сетевыми… да, отчего бы и нет!
— Ты что-то задумала? — сосредоточившись на том, что существовало исключительно в расширенном пространстве, Валерия не сразу обратила внимание на то, как быстро поменялось состояние Найтингейл.
В ответ на команду “Випунен” дама в красном сначала замерла, но уже в следующий миг расхохоталась повторно — на этот раз более продолжительно и естественно.
Когда до Флоры дошло, в чем же была ее ошибка, настроение испортилось еще сильнее. Быстрое перерождение сыграло с Найтингейл дурную шутку: в этом теле она уже не являлась полицейской, а потому ее чип не мог подтвердить команду на сон.
— Идеально… — констатировала Валерия. — Практически бесшовная склейка. С такой технологией можно переходить к следующему этапу испытаний. Извини за недоверчивость, но вариант с изощренным глубинным зомбированием пугал от оторопи. Капитальная перепрошивка, правда в лабораторных условиях, известна уже лет тридцать как. Но тут ведь не простая аппаратная прошивка. Это какой-то экзотическое гибридное соединение программно-аппаратной и органической компонент.
Флора поняла, что ее вновь провели. Кроме того, отчего-то страшно зачесалась левая коленка: то ли сама по себе, то ли в рамках очередного эксперимента безумной корпоратки.
А в следующий момент глубинная память выдала Найтингейл несколько воспоминаний, относящихся к временам, когда миз Райзенор и юная Барбат работали в одном медицинском комплексе, поправляя здоровье магрибинским чиновницам.
Нельзя! Нельзя пользоваться этим знанием, напомнила себе Флора.
В этом месте отсутствовали сетевые соединения, только у Барбат оставался узкий канал связи с местным дата-центром, при помощи которого обрабатывались сведения от сенсоров аналитического костюма.
Если Флора не могла получить нужные данные извне, значит те каким-то образом уместились в переданный и перехваченный код, перебранный суперкомпьютером по байтам.
— Ты не до конца понимаешь специфику положения, моментально отреагировала Валерия, отвечая скорее на реакции пленной нежели на ее слова.
Представительница “Карфаген Индастрис” вернулась к оставленному ранее бокалу. Присутствие в расширенной реальности Барбат нескольких окон с данными анализа делало ее движения несколько противоестественными.
— Твой нынешний костюм настроен таким образом, что мне даже не требуется производить считывание памяти с чипа, — продолжила Валерия, сделав пару мелких глотков. — Надежности ради, я и этим методом не пренебрегаю. Но бессмысленно скрывать от меня мысли. Мы тогда не договорили. Не знаю, помнишь ли ты до сих пор ту нашу беседу в Ясмине…
Вопрос был риторическим, но Флора предпочла бы не вспоминать, отвлечься на что-то яркое, но неважное.
Найтингейл вспомнила запах натурального, а потому безумно дорогого и редкого кофе, а также свой пылкий восторг обладания тайным знанием, которое чуть позже привело Соловьева к созданию прототипа для будущих Найтингейл.
Помимо кофе там было чудо и не самый красивый женский разлад, повод для которого изобрели еще в раннем палеолите.
Но тогда Сильвия видела лишь светлую сторону технологии. Из-за этого, поведанная ей тайна стремилась вырваться наружу, прорывалась какими-то странными и нелепыми двусмысленностями, неочевидными намеками. От раскрытия секрета удерживало данное слово. Слово и глубокие чувства к человеку, чье мертвое тело ей потом снилось в кошмарах. На сороковой день он отправил ей открытку и букет цветов. Открытка была не подписана, но на оборотной стороне нашлось изображение невзрачной серой птички на ветке.
— Соловей-разбойник… — шутила она на ломанном русском над тем, кого сумела сначала полюбить, а затем почти потерять.
Открытка, о которой не следовало вспоминать в присутствии Барбат, подарила Флоре какую-то странную, почти что мистическую надежду на то, что все завершится хорошо. Глупую надежду, подпитываемую образом странных русских и того, что по слухам творилось у них на родине.
В вопросах организации социальной инфосферы русские ушли в какие-то запредельные дали, потому вспышка интереса к практически не встречающемуся в средиземноморье языку объяснялась только научным интересом к редким публикациям научно-популярного характера, сильно напоминавшим фантастику. Иная культура как иная цивилизация.
Со Славкой, тогда ещё не Флора, чувствовала себя участником инопланетного контакта. Это сначала манило экзотикой, затем перспективами, а под конец тяга зашкалила, утратила всякие рациональные обоснования и стала попросту безальтернативной.
Молчи, скрывайся и таи и чувства и мечты свои…
Тогда будущая Флора испугалась чувств. Они угрожали сумасшествием, хаотичным безумием и утратой связи с реальностью. Потом все стало с одной стороны проще, а с другой — многократно сложней.
— Помнишь, — сверившись с расширенной реальностью, констатировала Валерия. — Вот и я помню. Спасибо за нее. Я тогда высказалась, резко высказалась. А потом пожалела и решила прослушать разговор по записи. Знаешь, доработка твоей техники распределенного сознания была бы невозможна, не поговори мы тогда в перерыве между выступлениями. Я тогда сделала сгоряча несколько предположений, но затем остыла и обдумала их уже всерьез. И стало кристально ясно: Соловьев не мог не заинтересоваться такими перспективами. Он мог обвесить сам метод предупреждающими алгоритмами, ограничениями, ловушками от злоупотреблений, но сам метод все равно бы разработал. Ты же знала его, согласись.
