Сломав этот, ранее непокорный барьер, Флора ощутила растерянность и дезориентацию. Никогда ранее ее множественная личность не подвергалась атаке медикаментозными препаратами, пробуждающими все памяти разом. Химия породила консилиум Флоры Найтингейл, к котором количество переходило в качество.

Одна биография, со всеми фактами, навыками и воспоминаниями, прорастала в другую, стирая границы много качественнее, нежели это происходило раньше.

Как-то без особо сильного удивления Флора узнала Карла Карлсона, вспомнила обстоятельства нескольких знакомств с этим человеком, догадалась о мотивах, которые двигали головоломом, чуть отстранившись от происходящего — пожалела, что в этот раз их отношениям помешали обстоятельства неодолимой силы.

Без особого труда удалось вспомнить Свена, отчего-то покинувшего руководящую должность в одном из отделов “Карфаген Индастрис”, подивиться причудливости истории, настойчиво подводящей к тому, что господин Пескаторе станет её убийцей вот уже третий раз.

Изоляция лаборатории не давала возможности поделиться откровением с другими вариантами себя, но это не выглядело непоправимым. Все элементы головоломки по имени Флора Найтингейл, кроме крохотного фрагмента, пребывали в сети, а также органической и аппаратной частях каждого из тел. То, что однажды совместилось в одной голове, когда-нибудь позже совместится в другой. Потеря данных не являлась катастрофой, непоправимой трагедией — лишь досадной, немного обидной задержкой.

Кажется, Флора даже улыбнулась, представив как когда-нибудь расскажет о своих переживаниях и ощущениях Карлу. Ей все-таки хотелось как-то отблагодарить и успокоить головолома, который своим взломом помог соединиться со всеми доступными вариантами личности.

Талантливый специалист, как ни крути, профессионал и немного романтик. Не хотелось, чтобы его мимоходом убили или покалечили при скоростной перепрошивке, когда придет пора заметать следы. Но увы, спасли Карлсона было не во власти полицейской.

Он так трогательно пытался ей помочь…

Мозг, работавший в форсированном режиме, выдал набор подходящих решений. Вне специальной сенс-камеры поддерживать столь эффективную работу сознания удавалось только за счет постоянного притока медикаментов. Это убивало, столь же верно, как милосердная пуля Бобби, только не сразу.

Организм Глории Лиддел не был адаптирован к таким нагрузкам, единение сжигало резервы жизненных сил с бешенной скоростью.

Оставалась нерешенной лишь проблема с наказанием тех, кто охотился на соловьев-Найтингейл во всех телах. Тех, кто убил уже несколько тел Флоры, построил такую ловушку, с допросом и профессиональным медицинским анализом.

Вопросом наказания этих людей уже занимались другие люди. За ее тела, утраченную память и нереализованные возможности отомстят.

Флора осторожно подумала про Сильвера. Допрос прервался, концентрация химии, которая обязывала отвечать на поставленные вопросы снизилась до безопасных значений, но девушка не доверяла собственному чипу, оставленному без программной защиты после взлома.

Думать приходилось только органической частью сознания: получалось не слишком четко и путано. Сказывались перенапряжение после допроса, нагрузка от параллельных потоков и последствия взлома. Сознания Найтингейл постепенно угасали сами по себе. Отчего-то дольше прочих хотелось удержать в активном состоянии те, которые помнили и любили, Сильвера, Вячеслава Соловьева, Карла Карлсона — как будто это имело какое-то значение.

49

Когда все цифры счетчика стали девятками, Валерия протянула руку к бокалу. Наконец-то, не в мечтах, наяву.

Коллекционное французское вино, последний сбор перед тем, как легендарная страна развалилась под грузом накопившихся проблем, не дотянув до Новой Реконкисты всего четыре с лишним года. Смутные времена, войны и эпидемии бутылка пережила где-то в бункерах Магриба — для того, чтобы оказаться открытой в час триумфа или падения той, которая вознамерилась завладеть тайной бессмертия.

Валерия поднесла бокал к лицу, сделала глубокий вдох, в который раз бросила взгляд на счетчик, видимый только в ее расширенной реальности.

Пять девяток: две по левую сторону от разделителя и три справа. Выстроенный для операций по планированию шпионских и диверсионных операций суперкомпьютер пересчитывал собранный массив данных.

Для решения нетривиальной задачи его пришлось перепрограммировать сверху донизу, удалять закладки центрального офиса, архивировать базы с компроматом на политиков и взяточников рангом поменьше. Увы, это был самый мощный программно-аппаратный комплекс, к которому удалось получить монопольный доступ.

Не самый современный, но передовой для времен, когда Валерия была молода, суперкомпьютер кое-как вписывался в требования к “железу”. Быстродействие хромало, но план просчитывался с учетом возможных пауз и ожидания промежуточных ответов.

Окно с трансляцией из лаборатории не огорчало динамичностью происходящего. Полицейская лежала на столе, надежно зафиксированная фиксаторами-дозаторами, Свен так и не пошевелился, сосредоточенный на работе с медицинским оборудованием.

По сути, он дирижировал тем, что в другом контексте назвали бы форсированным допросом, а не передовым исследованием свойств распределенных психических процессов.

Когда Валерия заказывала оборудование для лаборатории, обоснованием закупки стала необходимость быстрого взлома двойных агентов. Вспоминая этот момент, госпожа Барбат позволила себе довольно сощуриться. Ей нравилось играть контекстами и формулировками так, чтобы окружающие становились проводниками ее воли, полагая себя свободными и независимыми.

Счетчик мигнул, продемонстрировав Валерии долгожданную сотню с тремя нулями после запятой.

Первый миг триумфа… обескураживал.

Еще мгновение назад в жизни присутствовала неизвестность, вердикт экспертной системы воспринимался как момент истины в русской рулетке. Три с половиной года она пребывала в шрёдингеровском ящике, не ведая, чем все обернется.

У соловьиной тайны могло обнаружиться другое объяснение. Секрет распределенной жизни мог оказаться зависим от миллиардов параметров, которые оставляли бы Валерию в стороне от чуда вечной жизни.

До самой последней аналитической операции, проведенной в местном дата-центре, госпожа в красном жила этим исследованием.

Незабываемо, госпожа Барбат обнаружила, что затаила дыхание, застыв в постижении триумфа.

Глоток вина позволил собраться с мыслями, задуматься о ближайшем будущем. Третья четверть плана…

Команду боевику она отдала самостоятельно.

— Оборвать все сетевые соединения с лабораторией и прилегающими коридорами!

Девушка-аналитик вопросительно посмотрела на Валерию.

— Кроме канала Ноль, — поспешно уточнила госпожа Барбат. — Вариант “Тунец”.

Мало доказать возможность технологии, собрать условия ее применения, выявить ограничения, связанные с наличием сети — нужно отловить тот информационный пакет, который окажется в состоянии запустить процесс с нуля.

Логика подсказывала, что такой инициирующий пакет будет отправлен автоматически, как только прежний носитель умрет. Валерия не знала, в каком формате и по каким каналам уйдет “последняя воля” Флоры Найтингейл, отчего постаралась капитально изолировать все пространство лаборатории, сохранив только один оптоволоконный кабель, с гирляндой анализаторов трафика.

— Выполнено…

Девушке пришлось докладывать вслух. Изоляция по варианту “Тунец” предполагала отключение почти что всех каналов не только от лабораторной секции. Пункт управления операцией тоже отключался, заставляя госпожу в красном и аналитика терпеть последствия сенсорного голода.

— Теперь ждем, — констатировала Валерия Барбат, делая еще один глоток коллекционного вина.

— Прошу прощения, госпожа, но может стоило оставить какие-то средства контроля за происходящим?

Голос аналитика дрожал, девушка явно волновалась.