– Признайся, ты тоже просился туда. К тому же, тебя возьмут с большей охотой только лишь по праву рождения.
– Не надо здесь рассказывать эти сказки. В нашем современном обществе человека ценят не за происхождение, а за его достижения. Я скажу тебе так: если в нашей беседе речь зайдёт об эскадрилье, я упомяну тебя.
– Спасибо тебе большое, – склонил голову Александр, внешне оставаясь спокойным. В его сердце же поселилась то жгучее ожидание чего-то приятного и захватывающего, а вместе с этим, хоть ещё ничего не было решено, – и надежда.
– Эх, братцы, хотелось бы и мне вступить в ряды эскадрильи, – улыбаясь и поправляя волосы, молвил Николай, стоящий между ними.
– А тебе зачем? – спросил Ваня.
– Я же тоже хочу полететь… Или, по крайней мере, дать возможность полететь другим.
– Правильно мыслишь, Коля, – поддержал своего друга Александр. – Ваня, сможешь же ты и за него словечко замолвить?
– Я подумаю… По крайней мере, не могу отказать. Признаться честно, и мне бы хотелось видеть вас двоих под руководством Романа Ивановича.
– Мы будем тебе благодарны, – пожал ему руку Александр. – Что же, а сейчас, джентльмены, я отлучусь в библиотеку. Вынужден покинуть вас.
– До скорого, – попрощался Николай и пожал ему руку.
– Бывай, – ответил Ваня.
Свернув за угол, Александр пошёл в сторону университетской библиотеки, оставив Николая и Ваню наедине.
***
Вечером этого же дня Александр сидел в своей комнате, в свете настольной лампы чертя устройство авиационного двигателя. Вокруг было темно и тихо. Почти все его соседи либо задерживались на работе допоздна, либо проводили время в прогулках, либо наоборот – рано ложились спать. Глаза слипались и у Александра. Пообещав себе лечь спать сразу после того, как он дочертит начатый контур, юноша сжал в руках линейку с карандашом.
На лестничной клетке послышались шаги, которые направлялись к квартире Александра. Спустя мгновение он услышал стук в свою дверь.
– Кого же это могло занести ко мне в столь поздний час… – тихо бормотал он про себя, поднимаясь с места. Подойдя ко двери, он спросил громче, – Кто там?
– Свои, Саша, – послышался знакомый голос из-за двери.
Открыв, Александр увидел перед собой Колю, который держал в руках лист бумаги.
– Коля? Отчего так поздно?
– Ваня передать просил, – протянул Коля ему лист.
– Что это?
– Просьба… Приглашение. Да, скорее оно. Приглашение на беседу в администрацию университета.
Такое приглашение, как правило, не предвещало ничего хорошего ни для кого из студентов, поэтому Александр поёжился и пристально всмотрелся сперва в лист, который не был ещё открыт, а потом в невозмутимое лицо своего друга.
– По какому вопросу? Неужто я что-то натворил? Или моя индифферентность по отношению к университетской футбольной команде вызвала недовольство? Я решительно не понимаю причин…
– А… Прошу прощения, брат. Тебя хочет видеть Александр Фёдорович.
– Он?! – лицо Александра стало ещё более напряжённым, хотя внутри него все эмоции развернулись в противоположную сторону.
– Ты не рад, что ль? – усмехаясь, спросил Николай. – Меня-то он визитом обделил. Значит, не замолвил Ваня за меня словечко…
– Когда приходить?
– Видимо, в приглашении и написано, – пожал плечами Коля.
– Спасибо, брат. Даю слово, что сделаю всё возможное, чтобы Александр Фёдорович взял тебя, – пожал ему руку Александр.
Николай в ответ лишь улыбнулся и, откланявшись, покинул квартиру своего товарища.
В назначенное время Александр вошёл в комнату ректора университета.
– Здравствуйте, Пётр Васильевич, – поздоровался он и склонил голову перед сидящим за столом Никитиным. – Добрый вечер, ваше превосходительство, – склонил он голову перед Можайским, который сидел чуть поодаль.
– Добрый вечер, господин Стефенссон, – ответил ректор. – Знакомьтесь, Александр Фёдорович, это – ваш тёзка, Александр Стефенссон.
Можайский внимательно всмотрелся в его лицо.
– Славно, именно вы мне и нужны, – проговорил он немного дрожащим голосом, прокашлявшись в конце. – Пётр Васильевич, не можете ли вы нас оставить с Александром наедине на некоторое время?
– Безусловно, – откланялся Никитин и, встав со своего места, вышел из своего кабинета.
– Славно, славно, – сказал Можайский, когда шаги ректора отдалились. – Прошу, садитесь на освобождённое место.
– Благодарю вас, – вновь склонил голову Александр и сел за место ректора. – Итак, ваше превосходительство, чем же я могу быть вам полезен, позвольте спросить?
– Отвечая буквально на ваш вопрос, решительно всем!
– Позвольте?..
– Я был удовлетворён вашими ответами на сегодняшней лекции. По ним сразу стало понятно, что вы – тот человек, который явно заинтересован в теме воздухоплавания. Надеюсь, я, как бывалый моряк и пожилой человек, прочитал вас правильно?
– Вы правы, ваше превосходительство. Ce sujet m'intéresse3.
– Славно! – удовлетворённо молвил Можайский. – Господин Стефенссон, так ведь?
– Так точно.
– Господин Стефенссон, насколько сильно вы заинтересованы в данной теме? – спросил Можайский и прищурил глаза, положив руки на стол и вперив взгляд в Александра.
Юноша всё понял по его взгляду. Конечно, старик Можайский обо всём знает. Знает не только о его проекте аэроплана, а и о его основных характеристиках. Он сейчас просто-напросто испытывает его, проверяя его способность представить своё изобретение. «Ему мог разболтать лишь Ваня. А Ване… Чёрт возьми. Либо Коля, либо Гладерика, – подумал Александр. – В любом случае… Либо сейчас – либо никогда более!». Сделав короткий вдох, юноша ответил:
– Ваше превосходительство, я настолько заинтересован в теме воздухоплавания, что у меня есть собственный проект летательного аппарата.
– Ça semble intéressant4, – сказал Можайский, не отводя взгляда от лица Александра. – И что же это за проект?
– К сожалению, я не был уведомлён о целях визита к вам, ваше превосходительство, посему подробные и точные чертежи лежат в университетской библиотеке. Я сделаю, если вы позволите, некоторые зарисовки на бумаге, а если вы пожелаете – я принесу основные чертежи.
– Если вам нужен лист для объяснения, можете взять один у Петра Васильевича. Карандаш также в вашем распоряжении. Я внимательно слушаю вас.
– Благодарю, – сказал Александр и, взяв лист бумаги с карандашом, нарисовал фюзеляж и два крыла. – Для начала – характеристики. Скажу сразу, что я не представляю точную её массу, поскольку не знаю точное количество деталей. Мотор будет установлен такой, что сможет разогнать машину до ста пятидесяти узлов. Её крыльевые поверхности позволят набрать ей высоту в три с половиной тысячи футов над уровнем моря. Летательный аппарат рассчитан на одного воздухоплавателя при дополнительной полезной нагрузке и на двух при её отсутствии.
– Неужто ваша форма двухъярусного крыла поможет набрать такую высоту? – спросил удивлённый Можайский.
– Так точно. При наборе высоты и скорости растёт и сила у завихрений. Двухъярусная форма крыла будет в большей мере расщеплять набегающие вихри на мелкие, ничего толком не значащие. К тому же на такой большой скорости традиционная конструкция рискует просто развалиться. Моя модель гипотетически может выдержать и виражи.
– Вот как… – молвил Александр Фёдорович. – Что же, мне достаточно этого. Скажите, Александр, являетесь ли вы дворянином?
– Н-никак нет, ваше превосходительство, – проговорил явно растерянный таким неожиданным вопросом юноша.
– А кем будете?
– Из ремесленников.
– А ваши батюшка с матушкой откуда?
– Из северной провинции, из глухой деревни.
– Вот оно что… Славно, – молвил Можайский. – Должен отметить, господин Стефенссон, что вы и впрямь человек блестящего ума. Сказать по секрету, моя модель летательного аппарата смогла лишь оторваться от земли, но не пролетела и десятка метров, рухнув недалеко от места запуска. Я вижу, что, поработав над проектом в соответствующей обстановке, вы сможете достигнуть таких высот, каких не достиг ещё ни один инженер. Что же… Можете ли вы дать мне слово, что ваша машина достигнет такой высоты?
