— У тебя вода есть? — спросил я. — Пить хочу.

— Там, в кармашке чехла, бутылка минералки, — не оборачиваясь, сказал водитель, внимательно глядя на дорогу. Мы уже выехали на Хорошевское шоссе и скоро должны были подъехать к дому.

Я выпил чуть ли не полбутылки, убирая неприятную тошноту в горле, потом посмотрел время. С момента окончания уроков прошло уже три часа. Родители близнецов бьют тревогу, надеюсь, и обзванивают всех одноклассников. Тогда почему молчит мой телефон? Никто из ребят не волнуется, что ли? В таких случаях идет интенсивный обзвон, все делятся слухами и предположениями.

— Слушай, Никанор… Значит, я становлюсь шаманом? — поинтересовался я. — Мухоморов, вроде, не ел сегодня.

— Да фигня все это, Андрей Георгиевич, — мотнул головой личник. — Дело-то не в мухоморах, а в какой-то травке, которой Омрын дышит, и тайной методике. А насчет вас… не знаю. Я в таких вещах не разбираюсь. Омрын точно бы определил…

Я кивнул. Меня больше всего беспокоила мысль, почему родители Даньки и Нины не обзванивают их друзей, в число которых вхожу и я. Уверен, что номер моего телефона у них есть, да и узнать его не столь сложно. И буквально сразу же аппарат взорвался звонкой мелодией. Как накликал! На экране отображались незнакомые цифры.

— Слушаю, — напряженно жду ответа.

— Андрей Георгиевич, — мужской солидный голос, спокойный и ледяной, даже уши режет. — С вами говорит Захарьин Василий Романович, отец Даниила и Нины. У вас есть время выслушать меня?

— Говорите, Василий Романович, — я посмотрел в окно. Мы уже близко от «муравейника».

— Моих детей похитили. Телохранители появились час назад и сказали, что подверглись атаке неизвестных. Применен какой-то блокиратор магии и усыпляющий газ. Ребят выдернули прямо из машины и увезли в неизвестном направлении. Мне звонили эти люди, но требование их было весьма странным, — Захарьин замолчал, словно подбирал нужные слова.

— Продолжайте, Василий Романович, — мягко подтолкнул его я.

— Предупредили, чтобы мы не поднимали шум, не бежали в ГСБ, не обзванивали одноклассников, кроме одного: княжича Мамонова. Похитители что-то хотят от вас, а не от моих детей. Я не могу понять смысла этого требования, но вынужден подчиниться. Прошу вас, Андрей Георгиевич, спасти близнецов. В долгу не останусь.

— Мне они тоже звонили и указали место, куда я должен подъехать. Только вы не подумали, Василий Романович, что платой за спасение станет моя жизнь?

— Похитители не посмеют причинить вам зло, — голос Захарьина осекся.

— Мы уже не дети, Василий Романович, и каждый из нас представляет угрозу для определенного круга лиц как носитель Дара, — как неразумному пояснил я. — Поэтому, где гарантия, что меня оставят в живых?

— За вами Мстиславские, — неуверенно произнес мужчина.

— Ну да, поддержка на их уровне есть, но не на таком уровне. Нам запретили звонить в полицию, в ГСБ, обращаться за какой-нибудь помощью.

— Вы откажетесь?

— Да нет, я уже еду туда, и надеюсь вместе с друзьями вернуться домой. Вы же знаете, где находится загородная дача старшего рода Ушатых?

— Они там? — сдавленно спросил Захарьин, не ожидавший, что я знаю местонахождение похитителей.

— Уверен на девяносто процентов, — я улыбнулся про себя. Если наш разговор подслушивают, то это провокация спецслужб, а не какие-то там мифические друзья пана Богумила или оставшаяся агентура. Нет у них таких возможностей, кроме как угрожать по телефону. А к провокациям мне не привыкать. Опять уши Мстиславских торчат. Впрочем, я пока опережаю события. — Всего доброго, Василий Романович. Скоро Данька и Нина будут дома.

— Спасибо, Андрей Георгиевич. Я от своих слов не отказываюсь.

Мы попрощались, и я сбросил вызов. Стал ждать ответного хода похитителей. Но телефон молчал до самого дома. Неужели и в самом деле всплыла недобитая ячейка наемников, а «безопасники» здесь не при делах? Захарьин сказал, что применили газ, а не усыпляющую магоформу. Хотя, кто знает, какой это газ. Иногда магическое плетение искусно внедряют в обычную вещь, не подкопаешься. Тогда все серьезно, и мне нужна будет помощь Куана.

Я почему-то не удивился, когда увидел наставника, стоящего возле подъезда в одной легкой курточке, в шерстяных спортивных штанах и в кроссовках. На голове у него не было даже шапочки, чтобы уши прикрыть.

Никанор подогнал «Фаэтон» к дому, но я не стал выходить наружу. Распахнул дверь и приказал тоном, не терпящим никаких возражений. Сам удивился, откуда он у меня взялся.

— Садись в машину, быстро.

Куан как будто ждал этого приказа и ловко заскочил в салон, пристроившись на переднем кресле.

— Никанор, передай охране, пусть едут за нами, — я продолжал распоряжаться. — Вы не знаете Москву, поэтому дорогу показывать буду я.

Через несколько минут мы уже мчались по Хорошевскому шоссе в сторону Садового кольца, через который можно было выскочить на восточную окраину. Пока ехали, вкратце рассказал наставнику, что произошло и выложил свою версию о хитрой игре спецслужб.

Куан слушал внимательно, не перебивая. И когда я замолчал, по своему обыкновению не стал давить с просьбой позвонить отцу, который мог подсказать дальнейшие шаги. А я знаю, чем бы закончился наш разговор. «Отойди в сторону и не поддавайся на провокации». Хорошая позиция, правильная, но до того момента, когда вопрос встает о безопасности моих друзей. Нельзя так. Наши деды жили по волчьим законам, отцы продолжают гнуть такую же линию, а я хочу хоть иногда действовать по своим правилам без постоянных указаний «как выгодно».

— Хороший Дар у тебя, княжич, — совсем иное сказал Куан, не оборачиваясь. — Если развивать его, то станешь Верховным шаманом.

— Омрын обмолвился, что скоро придет «белый шаман», — не выдержал Никанор. — Может, он вас имел в виду, Андрей Георгиевич?

— Глупости, не собираюсь я с духами общаться всю свою жизнь, — буркнул я, следя за дорогой. — Стремно как-то. Лучше прибавь скорость, опаздываем. Уже темнеет.

В самом деле, вдоль шоссе начались зажигаться фонари, освещая темно-смолистую ленту асфальта; появились пробки, которые нам пока удавалось преодолевать, не теряя много времени. Наконец, мелькнул дорожный знак, показывающий направление на Сокольники.

К поселку, где находилось подворье Ушатых, мы подъехали в сгущающих сумерках, когда лиловые тени стали растворяться в серой дымке наступающего вечерах. Я приказал остановить машину возле длинного палисадника, протянувшегося на десяток метров вдоль забора чьего-то невзрачного домишки, от которого усадьба Ушатых не просматривалась, только крыша особняка. Не нужно светить машины и людей, с которыми я приехал. Личники остались здесь, а я с Куаном неторопливо направился к месту встречи. Заметил краем глаза, что вся четверка телохранителей вылезла на морозный воздух и демонстративно приготовила оружие, готовая применить его для моей защиты.

Куан ничего не говорил и шел следом за мной, правильно понимая ситуацию. Но как только я толкнул калитку, куда-то исчез. Только взвихренный снег выдал направление. Наставник уже был во дворе, облачившись в ауру кумихо.

— Волховский? — мне навстречу выдвинулись две темные фигуры. Было еще не так темно, и я узнал тех парней, что курили возле микроавтобуса. Ведут себя спокойно, руки не выламывают, не угрожают.

— Я пришел за своими друзьями, — начинаю неторопливо разгонять энергию ядра до состояния средней интенсивности, точнее, до красной ауры. Прокачка по каналам идет, чувствуется, как Сила накапливается в руках. — Кто хотел со мной говорить?

— Пошли, — бросил один из мужчин, и они оба пристроились с боков, словно предупреждая, чтобы я не шалил.

Мы протопали мимо угрюмо нахохлившегося особняка с черными провалами окон и по протоптанной дорожке обогнули угол. Хм, а «гостиница»-то обитаема, и те, кто раздвинул шторы на окнах, явно не боялись, что соседи побегут докладывать в контору Иртеньева.

Обстучав ботинки об угол крыльца, сбивая с них налипший снег, я первым вошел в полутемный коридор, и ориентируясь по свету, падающему из комнаты, зашагал прямо туда. Мои «конвоиры» тяжело ступали следом.