— Ладно, девка. — Дарья Семеновна помедлила секунду, а после забрала шкатулку у посланницы Марфы, причем крепко так в нее вцепилась. — Теперь говори, что велено.

— Максим, можно тебя попросить отойти в сторону? — повернулась ко мне Василиса. — Если не сложно?

— Можно, почему нет, — встал с лавки я. — Но тогда ты берешь на себя ответственность за то, что я не в полной мере выполню оговоренную с твоей хозяйкой функцию посредника и переговорщика.

— Беру, — подтвердила девушка. — Не вопрос.

— Вы свидетели, — обратился я к Даре и Марго, а после отошел к забору дома, стоящего рядом.

Хороший, кстати, забор, крепкий, глухой, видно, совсем недавно поставленный. Сдается мне что тот, кто за ним живет, не сильно хочет созерцать соседку. И его можно понять, я бы тоже не особо радовался, ежедневно с ней общаясь.

Кстати, а кто тут живет, интересно? Вот так, по соседству с ведьмами? Ведь кроме них тут никто не обитает вроде? А если это кто-то из подручных Дары, то накой этой особе эдакий забор? Почему не палисадник, как у старшей?

Не деревня, а сплошная загадка.

Беседа продолжалась минут семь, может, чуть больше. Сначала что-то горячо говорила Василиса, при этом лицо старой ведьмы чем дальше, тем больше становилось недружелюбным. После в разговор вступила Марго, она даже капюшон с головы скинула, как бы выказывая уважение к собеседнице, но ей, похоже, это все было глубоко по барабану, поскольку та даже слушать вурдалачку не стала, презрительно бросив ей буквально пару фраз.

И все-таки интересно — почему Марфа пошла на соглашение, да такое, которое ей может по репутации вдарить? Не то что другие ковены, но и ее собственные подчиненные подобное непременно сочтут за проявление слабости, а то и страха, можно даже не сомневаться. Это же ведьмы. А что все обстоит именно так, что Марфа зачем-то ищет мира, я уже не сомневался. Да, изначально я думал, что мы лишь часть какой-то игры, и, что скрывать, был склонен согласиться с теорией Васьки, той, по которой нашу троицу отправили чуть ли не на заклание. Ну, не «казус белли» из нас сделали, конечно, мы для подобного мелковаты как персоналии, но некую загвоздку, за которую после можно будет зацепиться.

Сейчас эта теория громко лопнула, с той лишь поправкой, что убивать нас, похоже, все же будут. Вон как бабуля брови сдвинула недобро, значит, все для себя уже решила.

Только ответа на вопрос, зачем Марфа пошла на уступки, это не дает. А он ведь есть. Обязательно есть. Не общий, класса: «ей зачем-то нужно сейчас развязать себе руки, на время пригасив конфликт», а конкретный, в котором все разложено по полочкам.

Ладно, выберемся отсюда, попробую разобраться, и из любопытства, и из соображений последующей прибыли. Чую, хочет Марфа какую-то золотую птицу за хвост поймать, так чего бы и мне парой-тройкой драгоценных перышек за ее счет не разжиться? Тем более что время у меня теперь есть как минимум неделя.

— Вон пошли, — донесся до меня голос Дары. — Обе. Эй, парень!

— Вы меня? — уточнил я, ткнув себя пальцем в грудь.

— А ты тут другого парня видишь? Особенно если учесть, что их тут давненько не водится, — сварливо уточнила старая ведьма, подбоченившись. — Нет, вон там один обитает, только этого поганца я в жизни ни о чем больше просить не стану!

«Там» — это за тем самым забором, который я подпирал плечом.

— Бери этих задрыг, и вон из моей деревни! — велела Дарья Семеновна. — Еще раз сюда пожалуете — беда будет. А Марфе скажи, что мое слово крепко — я ее печень все одно раньше или позже с грибами да лучком пожарю и съем. Да еще сделаю так, что она на все это еще живой смотреть станет. Теперь — вон! Десять минут от своих щедрот вам даю на то, чтобы убраться отсюда!

Она злорадно улыбнулась, обвела нас взглядом и ушла в дом, притворив за собой калитку.

— Капец, — жалобно пробормотала Василиса. — Я так не хочу.

— Вроде откуда у меня мурашкам взяться, я же мертвая? — сообщила мне Марго, побледнев сильнее обычного, почти до синевы. — Но есть же!

— Очень правильное слово, — сказал им я. — Есть прямо сильно охота. Очень уж она аппетитно говорила, что, мол, с грибами, с лучком… Ну, от печенки Марфы Петровны, конечно, я бы отказался, это перебор, но чего-то такого навернул бы с удовольствием. Шашлычка там или солянки.

Сорока, которая, как я приметил, уже минут пять как сидела на крыше дома, в который только что удалилась негостеприимная хозяйка, взмахнула крыльями и что-то прострекотала, словно рассмеялась. Я глянул на нее и еле удержался от того, чтобы подмигнуть. Не стоит будить спящую собаку.

— Ты серьезно? — ошарашенно вытаращила глаза Василиса. — Да нас сейчас… Да мы…

— Чего ты дергаешься? — спокойно спросил у нее я. — Пугаться рано, нам дали аж целых десять минут. Хотя зря тратить их все же не стоит, потому мы сейчас дружно и быстро идем во-о-о-он туда.

— Туда? — в один голос спросили мои спутницы, глянув на поросшую травой дорожку, ведущую вдоль все того же глухого забора в совершенно противоположную от леса, в котором находилась дорога к дому, сторону. — Машина же вон там!

— Машина там, а нам сюда. — Время и вправду начинало поджимать, потому я цапнул эту парочку за плечи и толкнул в указанном направлении. — Не рассуждаем и делаем по-моему. Я в ваши дела и разговоры не лез, вы в мои не суйтесь, просто выполняйте, что сказано. Идем, идем.

По моим прикидкам, тропинка, ведущая вниз, к неширокой и тихой реке, протекавшей в пешей доступности от Лозовки, начиналась где-то совсем неподалеку, рядом с оврагами, заросшими бурьяном и репейником.

Сорока, сидящая на крыше, вспорхнула вверх и снова разразилась стрекотом, причем на этот раз в нем мне послышалось недоумение.

— Стерва, — буркнула Василиса, обернувшись назад. — Чтобы тебе пусто было! Не знаю, что ты задумал, Макс, но нас только что спалили.

— Ты о чем? — поинтересовалась у нее Марго. — Орет птичка и орет, пусть ее.

— Это не птичка, — вместо ведьмы ответил ей я. — Ага, пришли. Ну что, девочки, теперь вниз.

Скажем прямо — спуск к реке получился, мягко говоря, дискомфортным. Ноги скользили по глине, которая тут за счет раскидистых деревьев почти никогда не высыхала, ветки цеплялись за одежду, репейники налипли везде, где только можно, включая волосы Василисы. Да еще проклятая сорока кружила над нами, неумолчно стрекоча.

— Жалко, пистолета нет, — пропыхтела юная ведьма, продираясь через густой кустарник. — Пристрелила бы тварь!

— И не убила бы, — заметил я. — Ей пули мало, тебе ли не знать?

— Смотря какой пули, — возразила Василиса. — Ай, блин! Чуть ногу не подвернула.

— Что вы все загадками говорите? — возмутилась Марго, глянув вверх. — Объясните уже!

— Да не птица это, а подручная Дары, будь ей пусто, — бросила ведьма. — Подмосковные ведьмы почти все именно в сорок перекидываются. Уж не знаю, почему именно в них. Видно, так удобнее. Или традиция.

— А! — прониклась вурдалачка. — Теперь понятно. Тогда да, лучше бы ее прибить.

В этот момент кусты кончились, и мы оказались на берегу реки, нешироком и безлюдном.

— Ну, куда дальше? — спросила у меня Василиса, мигом принявшаяся выбирать кругляши репейника из волос. — На тот берег поплывем? Если что, я купальник не взяла.

— А я вообще воды боюсь, — заявила Марго, с нелюбовью глядя на спокойную и тихую реку. — Причем еще с той поры, когда жива была. Как-то раз в детстве чуть не утонула, с тех пор реки да пруды терпеть не могу. Море — нет, море люблю. Любила.

— Пошли. — Я повернул налево и зашагал по берегу туда, где виднелись деревья, растущие над самой водой, их ветви прямо в реку опускались.

— Ты же понимаешь, что это тот самый лес, через который мы ехали? — уточнила у меня ведьма. — И хозяин у него тоже тот же самый? Сунься мы туда — и все, нам уже не выйти обратно.

Отвечать я на этот вопрос не стал. А смысл? Сказано все верно.

Минут через семь мы добрались до огромной ивы, вольготно и густо раскинувшейся над рекой.