Если у правительства и буржуазии есть хлеб и деньги для благотворительности, создающей лишь иллюзию помощи, то у социалистов есть только слово. Они не могут накормить голодающих, но они должны разоблачать всю правительственную политику, всех чиновных казнокрадов и лихоимцев, паразитирующих на людском горе. Социалисты обязаны способствовать росту классового сознания трудящейся массы города и деревни, правильному пониманию причин нынешнего голода, чтобы народ мог «вырвать свою судьбу из рук царских чиновников», завоевать политические права, и прежде всего всеобщее равное и прямое избирательное право. Только созванный таким образом Земский собор сформирует правительство, способное удовлетворить народные нужды, и «даст русскому земледельцу возможность сеять хлеб, а не голод». Именно для этого социал-демократы станут добиваться «полной экспроприации крупных землевладельцев и обращения земли в национальную собственность». Ну а если крестьяне захотят поделить ее между общинами — «и в том не вижу я беды». Россия, заключает Плеханов, «спасет себя революцией» 37.
До сих пор, опровергая наветы Водовозова, мы писали о том, чего Владимир Ильич не говорил и не мог говорить. А нет ли более серьезных источников для суждения о том, что же он говорил на самом деле, нежели воспоминания противников или друзей?
Конечно есть!
Известно, что значительная часть его работы «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», вышедшей позднее, была написана как раз в Самаре. Владимир Ильич анализирует в ней статьи из либерального журнала «Русское богатство», принадлежащие тем любителям «собирать салонные сплетни про злых марксистов», которые якобы, не брезгуя никакими средствами, всячески добиваются «ускорения капиталистического процесса», более всего «заботятся о развитии капиталистической промышленности», и прежде всего о росте численности российского пролетариата, — посредством всеобщего «обезземеливания крестьян» и «вываривания каждого мужика в фабричном котле» 38.
Со всеми эпитетами, которые Владимир Ильич адресует авторам подобного рода «извращений», «подтасовок» и «грязных выходок», являющихся, по его мнению, классическим образцом «пошлости» 39, читатель может ознакомиться, перелистав указанную работу. Но дело, конечно, не в этих малоприятных словах. А в том, что позиция Ленина не имела ни малейшего отношения к взглядам, изложенным Водовозовым.
Не идеи «разрушения крестьянского хозяйства» или «выбрасывания мужика из деревни в город» с помощью голода, которые приписывает ему Водовозов, а необходимость защиты интересов крестьян — вот что отстаивал Владимир Ильич. «Социал-демократы, — писал он, — будут самым энергичным образом настаивать на немедленном возвращении крестьянам отнятой от них земли, на полной экспроприации помещичьего землевладения — этого оплота крепостнических учреждений и традиций». И национализация земли, о которой упоминал и Плеханов, создала бы, по мнению Владимира Ильича, демократическую почву для ликвидации крестьянского бесправия, гнета помещиков и чиновников 40.
САМООПРЕДЕЛЕНИЕ
Сравнительно недавно О. В. Будницкий опубликовал сенсационный документ из коллекции С. Г. Сватикова, который, по мнению Сватикова, представляет собой «первое политическое заявление» Владимира Ульянова, относящееся к самарскому периоду. И оно якобы доказывает, что Ульянов являлся «активнейшим, если не главным членом кружка народовольцев, объявил войну культурничеству, призвал все партии объединиться в федеративный союз, и во главе теоретического органа союза решил просить стать… группу «Освобождение труда». Низвержение абсолютизма, как цель, и революционная борьба, как единственное средство, — вот основные пункты программы…» 1
О том, что многие из тех, кто в 80-е годы становился на путь революционной борьбы, начинали с народовольчества, Ленин писал неоднократно. «Многие из них, — подчеркивал он, — начинали революционно мыслить как народовольцы. Почти все в ранней юности восторженно преклонялись перед героями террора» 2. О том, что в Казани он сам был связан с кружком народоволки Марии Павловны Четверговой, входившим в Сабунаевскую организацию, писалось выше.
Что же касается Самары, то происхождение сватиковского документа связано, видимо, с эпизодом, о котором еще в 20-е годы поведал Алексей Беляков.
«В двадцатых числах декабря 1889 года, — пишет он, — в Самару приехал с явками на Скляренко новонародоволец, как он себя называл, М. Сабунаев, группа которого была занята собиранием сил разгромленной царским правительством «Народной воли» для организации революционных действий».
Для встречи с Михаилом Васильевичем, которому уже исполнилось 45 лет, собралось человек 12–15 молодежи. «Сабунаев зачитал нам проект программы «Союза русских социально-революционных групп», — рассказывает Беляков, — и пояснил, что «новонародническую партию надо считать переходной или, вернее, партией, объединяющей народовольцев, народников, социал-демократов и прочие оппозиционные группы в единое целое для борьбы с царским правительством». А поскольку «наша практическая программа действия среди фабрично-заводских рабочих нисколько не разнится от программы марксистов, социал-демократов», то «не исключена возможность, что мы сгруппируемся и под знаменем марксизма» 3.
Главным оппонентом Сабунаева как раз и выступил на этом собрании Владимир Ульянов. Он решительно отверг возможность объединения народников с марксистами на столь неопределенной платформе. Алексей Беляков, поведавший об этой истории, о документе из коллекции С. Г. Сватикова ничего не знал. Но почти текстуальное совпадение смысла данного документа и изложенной Беляковым позиции Михаила Сабунаева несомненно. И в этой связи вполне естественно предположить, что сватиковская рукопись, видимо, является копией с какого-то сабунаевского документа, которую могли снять, например, для подготовки контрвыступлений… Остается лишь добавить то, о чем Будницкий, видимо, не знал. Экспертиза рукописи, проведенная Институтом Маркса-Энгельса-Ленина в 1934 году, показала, что почерк, которым она написана, не принадлежит Владимиру Ульянову 4.
Спустя много лет, весной 1920 года, отвечая на вопрос о том, когда именно началась его революционная деятельность, Ленин напишет в анкете: «1892–1893… Самара… Нелегальные кружки с-д…» 5
И совсем не потому, что в этом году завершился процесс его марксистского самообразования и саморазвития. А потому, что политические страсти в связи и вокруг голода 1891–1892 годов заставили «марксят» четко отделить себя от остальной самарской интеллигенции.
Обозначились и противники. Прежде всего — та сытая и чиновная либеральная публика, которая в свободное от карьерной суеты время всячески имитировала «народолюбие», все еще считавшееся с прошлых лет признаком хорошего тона. Уже не раз упоминавшийся Алексей Беляков вспоминал, что, несмотря на неисчислимые толпы нищих, плач и стенания на каждом шагу, на ежедневно описываемые в газетах ужасы в голодающих районах, либеральное общество продолжало то же обычное течение жизни, «которое наблюдалось в Самаре до голодных дней. Балы, концерты, танцевальные вечера шли своим чередом», с той только разницей, что теперь иногда концертировали или танцевали «в пользу голодающих». Своим чередом устраивались и те же «журфиксы» с чаем и колбасой. Изменились лишь темы разговоров. «Стало скучней, однообразнее и тоскливее» 6.
