А дедушка ей наградил, всяких дорогих вещей-то этих драгоценных дал.^[160]

Заново прочитав сказку, мы понимаем, что девочки-девушки, умеющие различать ощущения «тепло – холодно» и знающие, что тепло – хорошо, а холод – плохо, при взаимодействии со старшим мужским испытующим поступают по-разному. «Хорошая» падчерица отказывается от собственных ощущений, отдавая право оценивать их старшему, и выигрывает, получая приданое. Мачехина дочка честно признается в своих тепловых ощущениях и погибает:

Пришел дедушко. Ночь подошла:

– Девушка, тепло ли, холодно?

Она на его заругаласи:

– Я вся застыла, а ты спрашиваешь.

Ушел дедушка, еще поддал морозу поболее…^[161]

Сказка учит, что отказ от собственных ощущений (мы помним, что ощущения тепла – холода закреплены тактильными температурными ощущениями женских органов) ради следующих по сложности освоения культурных навыков (прилежание, терпение, послушание) награждается. Это ложь, но ложь ради собственного блага. Послушание и следование чужому мнению ведут к награде. Замерзающая в лесу героиня – уже почти Снегурка – отказывается от собственной чувственности, закрывая доступ к собственному эротическому опыту, заменив свою потребность – «знаемой»:^[162] по отношению к мужской активности должно быть податливой и смиренной.

Следующим шагом в освоении символических теплоощущений девушками представляется овладение магической компетенцией – мантикой (святочными гаданиями) и заговорами на остуду/присуху. Подростковый возраст открывал крестьянской девушке новые социальные перспективы. Она начинала ходить на беседу – собрания молодежи без присмотра взрослых в снятой на вечер избе. Девушки ходили на беседу с рукоделиями, однако большая часть времени проходила не в трудах, а в общении с противоположным полом. Беседные песни, игры, пляски носили ярко выраженный эротический характер. Гуляние с парнем, состоявшее из сидения парня на коленях у девки (а не наоборот), поцелуев в играх типа «Столбы», проводах девки до дома, было необходимым результатом посещения бесед. Матери всячески стимулировали девушек к гулянию, но они же и следили через разветвленную в деревне сеть наблюдателей за приличием оного.

Гуляния и измены, совместные ночевки и выяснения отношений в частушечных переплясах – новый эмоциональный и социальный опыт несемейного досуга девушек. Опыт сближений и разрывов регулировался представлением о присухах и остудах – магических действиях, способных регулировать привязанность. Обращение за помощью к знающим в случае собственной растерянности, неуспешности становится первым шагом освоения магической компетенции женщиной. Присушить желаемого парня и остудить его отношения с другой – вот первые эффекты магии. «Стану не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы дверьми, из дверей воротами, выйду в чисто поле. В чистом поле стоит ледяная изба. В ледяной избе сидит черт с чертихой. Да дьявол с дьяволихой: дерется, щипается, друг с дружкой настрету не стретается. А также и вам (имярек и имярек) не встречаться».^[163] Именно заговоры на остуду К.К. Логинов приводит как побочный прием повышения славутности, которым овладевают девушки под руководством знающих.^[164] На этом этапе девушки понимают, что чувственность, привязанность – управляемые по шкале «тепло – холод» категории. Не я лично отвечаю за собственные чувства и чувства, которые я вызываю в других людях, а некий теплорегулятор, находящийся вне объектов чувств. У чувства нет субъектов, все участники (милые, дроли, изменщики) – управляемые объекты переживаний.

Сказочный сюжет про девочку и Морозко, где падчерица получает награду за успешную отмену чувствительности или за ложь (я чувствую холод, но не должна в этом признаваться, потому что претерпевание невзгод без жалоб – то поведение, которого от меня ждут).

Этос крестьянской девушки, формируемый при помощи символов мороза/снега/льда, состоит в отмене или управлении чувствительностью и чувственностью старшим мужчиной (в данном случае духом-хозяином леса), в претерпевании переживаний. Традиционной культурой формируется знание о существовании своего рода магического термостата, отвечающего за уровень чувства в объектах переживаний.

2. Романтическая Снегурочка

Согласно либретто оперы Н.А. Римского-Корсакова «Снегурочка» драматическая развязка, таяние Снегурочки, происходит от «неведомых чувств», заполонивших снежную девушку. «Приходит измученный поисками Снегурочки Мизгирь. Девушка не может оторвать восторженного, влюбленного взгляда от Мизгиря, ее сердце теснят неведомые чувства. Долина заполняется народом. Приходит и царь Берендей со своей свитой. Мизгирь просит царя благословить его брачный союз со Снегурочкой. Яркий луч солнца падает на дитя Мороза и Весны. Не в силах вынести жгучих лучей Ярилы, Снегурочка тает. Мизгирь в отчаянии бросается в озеро. Однако "Снегурочки печальная кончина и страшная погибель Мизгиря" не могут омрачить праздник Солнца. Ярило-Солнце вновь обратит свой благосклонный взор на страну берендеев, на их земле воцарятся мир и благоденствие».^[165]

Любовный заговор. Из тетради Татьяны Федоровны Бухаловой. Фото И. Веселовой. Июль 2004 г. Деревня Харбово Вашкинского района Вологодской области

Известно, что пьеса «Снегурочка», написанная А.Н. Островским, была поставлена 11 мая 1873 года на сцене Большого театра в Москве как спектакль-феерия, в котором участвовали и драматическая, и балетная, и оперная труппы театра. Малый театр, для которого обычно Островский писал свои пьесы, был закрыт на ремонт, и драматурга попросили написать пьесу для Большого. Музыку для первой постановки написал П.И. Чайковский. На композитора Н.А. Римского-Корсакова пьеса поначалу не произвела особого впечатления, но спустя почти десять лет сюжет показался композитору исключительно вдохновляющим. Созданная на его музыку опера «Снегурочка» была поставлена в 1882 году на сцене Мариинского театра в Петербурге. С тех пор Снегурочка становилась все более и более популярным культурным героем. Костюмы к оперной постановке в 1885 году рисовал Виктор Васнецов, его кисти принадлежит и хрестоматийное живописное полотно «Снегурочка» (1899). На картине В.М. Васнецова Снегурочка одета в ставший впоследствии классическим костюм с маленькой шапочкой с меховой опушкой. Рисунок М. Врубеля 1900 году представляет Снегурочку в кокошнике из огромных снежинок. На рубеже веков началось триумфальное шествие Снегурочки в массовый культурный обиход. Пьеса ставилась в домашних спектаклях. Костюм Снегурочки стал популярным среди девушек для карнавалов (рождественских и масленичных). В театрах пьеса до сих пор имеет календарную приуроченность к зимним праздникам – новогодне-рождественскому периоду и Масленице. Дореволюционная Снегурочка еще не была ведущей зимнего праздника, но романтический образ девушки, погибшей ради или из-за любви, входит в сценарный репертуар женского театрализованного поведения.

Ред. Овчаров И. Открытое письмо. Л.: Ленфотохудожник. Без г. изд. Надпись на обороте:

В кругу друзей под звуки вальса.

Желаю встретить –Новый год

Пусть жизнь цветет, пусть счастье

льётся

Не зная горя и забот.