– Как же это случилось?
Воспоминания явным образом были Чемберлену приятны:
– А случилось так. Я был избран в муниципалитет Бирмингема и стал там лорд-мэром. Премьером тогда был Ллойд Джордж. Он пригласил меня взять пост генерального директора национальной службы. Я согласился. Однако после краткого опыта мне пришлось убедиться, что Ллойд Джордж не оказывает мне той поддержки, на которую я мог рассчитывать. По этой причине, приблизительно через полгода, я вышел в отставку. Возвратиться на старое место было уже невозможно: место лорд-мэра занял другой. Тогда я подумал, подумал и решил попытать счастья в политике, прошел в парламент и стал заниматься государственными делами. Может быть, Ллойд Джордж теперь об этом жалеет, но уже ничего не поделаешь!
Как был не призван, так и остался не призван, недаром Ллойд Джордж говорил, что Чемберлен оказался никуда негодным директором, и Майский задает пустой, уже совсем не нужный вопрос:
– Как вы относитесь к политическому наследию вашего отца?
Чемберлен смотрит на него свысока, явно с чувством благожелательного презрения:
– В истории редко встречается так, чтобы сыну довелось реализовать политическую программу отца. Но в нашей семье именно так и случилось. Я счастлив, что на мою долю выпало осуществить две меры, которые больше всего при жизни занимали отца, во-первых, пенсии для престарелых и, во-вторых, объединение империи с помощью таможенной системы.
Он действительно провел билли о пенсиях и таможенной системе – заслуга очень и очень немалая, но как говорит, как говорит, ни дать ни взять – избранник судьбы! Ознакомившись с записью Майского, переданную по телеграфу, товарищ Сталин долго прохаживается по кабинету, наконец снимает трубку и спрашивает:
– Как вы полагаете, товарищ Литвинов, какие выводы можно сделать из этой беседы?
Товарищ Литвинов не сомневается:
– Заигрывание с нами, и больше ничего. Оно должно помочь Чемберлену в дальнейших переговорах с Германией. Германия, напуганная предполагаемым союзом Англии с нами, станет уступчивей.
Нельзя не согласиться – это всего лишь игра, действительно сближаться с Советской Россией господин премьер не намерен. Этот вывод не может не подтвердиться в самое ближайшее время, и он подтверждается неделю спустя. Роберт Спир Хадсон, глава департамента по делам заморской торговли, перед тем как отправиться с визитом в Москву, приглашает Майского с супругой на завтрак. Естественно, во время завтрака и после него не возникает и не может возникнуть никакой другой темы, кроме поездки в эту загадочную, не познаваемую для англичанина, непознанную Москву. Поначалу миссис Хадсон интересуется, какая погода, что носят в Москве, что следует посмотреть в самом городе и в окрестностях, она так интересуется искусством, она хотела бы посетить русские школы, дома отдыха, родильные дома, детские ясли и детские садики и всё, всё, это так важно знать ей самой и всему английскому обществу. Вскоре хозяин и гость оставляют супруг поболтать, усаживаются в удобные кресла, закуривают сигару, и Хадсон без предисловий произносит длинную, явно заготовленную заранее речь, точно выступает в парламенте, тем же тоном, с тем же выражением озабоченного лица:
– Скажите, мой друг, откровенно, хочет ли Москва серьезно говорить о серьезном улучшении отношений с нами? Здесь мне неоднократно приходится слышать, что это сомнительно. Мне говорили, что Москва после Мюнхена замкнулась в своих границах, фактически порвала все отношения с Западом, ведёт политику изоляции, а потому абсолютно бесполезно искать с ней общий язык. В чем состоит основная задача моей поездки? Она состоит в том, чтобы с помощью контактов с русскими из числа руководства выяснить настроения именно под этим углом зрения, что, разумеется, гораздо важнее непосредственно торговых переговоров, поскольку, по моему убеждению, ближайшие полгода-год решают на долгие годы вперёд, может быть, даже на целое поколение, какой будет дальнейшая линия нашей внешней политики. В самом деле, как вы, вероятно, имели возможность наблюдать, за последние два-три месяца в настроениях Англии произошла серьезная перемена. Мы твёрдо решили сохранить нашу империю и свои позиции как великой мировой державы, этих позиций мы никому не уступим. Что для этого нужно? Во-первых, вооружения, и в данное время в данной области дело пошло на лад. Скоро мы будем так сильны, как никогда ещё в нашей истории. Во-вторых, для достижения этой цели нам необходимо поддерживать дружеские контакты со всеми теми державами, с которыми нам на данном отрезке времени по пути. Мы находим, что СССР одна из таких держав. Предубеждения против коммунизма, которые в прошлом мешали сотрудничеству между нашими странами, в настоящее время почти преодолены. Однако в Лондоне имеются сомнения в том, хотите ли вы такого сотрудничества? Выяснить это и доложить кабинету я поставил себе главной задачей. Если вы хотите, англо-советские отношения, и политические и экономические, могут постепенно стать очень тесными, ибо основная опасность для Британской империи, как и для СССР, идёт от одной и той же державы – от Германии. Если вы не хотите, Англии в целях защиты своих интересов придётся идти на какие-либо иные международные комбинации, которые, может быть, и не вызовут вашего одобрения, но которых мы избежать не можем. По моему личному убеждению, Англия и СССР – две страны, которые дополняют друг друга и вместе с Францией могли бы создать действительную гарантию мира. При этом надо сказать, что, отправляясь в Москву, я имею абсолютно свободные руки, никаких инструкций от кабинета мной не получено, и я готов обсудить любые темы, как политические, так и экономические. Я убеждён, что мой доклад кабинету будет иметь решающее значение. Вот почему я придаю поездке в Москву очень большое значение и был бы рад, если бы вы помогли мне, хотя бы в порядке предварительном, сказать что-нибудь о том, какого приёма мне ожидать.
– Какого приёма вам ожидать? В Москве вам будет оказан вполне дружественный приём. Представители правительства охотно побеседуют с вами на интересующие вас темы. В частности, если вы прибудете в Москву двадцать третьего утром, то сможете увидеться с товарищем Литвиновым и, возможно, с товарищем Микояном в первый же день. Мне хотелось бы подчеркнуть, что Советский Союз всегда являлся и является ныне сторонником коллективной безопасности и сотрудничества всех миролюбивых держав, и подрыв этих принципов исходил не от нас. Что касается Мюнхена, то, вы понимаете сами, Мюнхен не мог не вызвать у нас самую что ни на есть отрицательную реакцию, которая породила в известных кругах советского общественного мнения тенденции изоляционизма, однако наше правительство никаких решений подобного рода не принимало и предпочитает занимать выжидательную позицию, присматриваться и изучать те процессы, которые происходят сейчас на Западе. Если Англия, по вашему мнению, стремится теперь к улучшению англо-советских отношений, это хорошо. Вы можете быть уверен, что советское правительство всегда готово поддержать любой шаг, ведущий к такому улучшению. Однако, считаю долгом своим предупредить вас, что в результате опытов последнего времени советское правительство стало недоверчивым и сейчас больше, чем когда-либо будет судить о серьёзности ваших намерений не по словам, а по делам.
– Моё правительство вполне искренно в своем стремлении к более тесному сотрудничеству с СССР, дальнейшее будет зависеть от вашего поведения. В доказательство могу указать на характер наших пожеланий в области англо-советской торговли. К чему они сводятся? Программа-максимум сводится к крупному увеличению объёма торговли. Почему бы нам не удвоить наш торговый оборот в течение ближайших пяти или десяти лет? Ресурсы и экономические структуры обеих стран таковы, что это представляется вполне возможным. Программа-минимум сводится к тому, чтобы урегулировать затруднения, возникшие в связи с ныне действующим торговым соглашением, конкретно – увеличить покупку Советским Союзом продуктов английского производства. Ведь одно не противоречит другому. Наоборот!
