Такими речами товарища Сталина не обмануть. Никого не собирается останавливать господин президент, разумеется, на условии, что, нарастив свою мощь, Германия, Италия и Япония обрушатся на Советский Союз.
– В этом и состоит внешняя политика Соединённых Штатов Америки.
В Англии и Франции его понимают с первого слова. Три месяца назад Чемберлен был убежден, что привёз из Мюнхена мир для целого поколения, теперь он громко рассуждает о близкой войне, о войне в ближайшее время, о войне чуть ли не с сегодня на завтрашний день:
– Согласно информации, которой я располагаю, министр иностранных дел Франции Боннэ заявил в палате депутатов, что в случае войны, в которую окажутся вовлечёнными обе стороны, все силы Англии будут в распоряжении Франции, точно так же, как все силы Франции будут в распоряжении Англии. Это заявление Боннэ целиком совпадает с точкой зрения английского правительства. Нельзя предвидеть в деталях все возможные случаи, но я хочу ясно заявить, что общность интересов, объединяющих Францию и Англию, такова, что при всякой угрозе жизненным интересам Франции, откуда бы эта угроза ни исходила, это должно вызвать немедленное сотрудничество со стороны Англии.
Правительственная печать Франции бурно отзывается на это заявление английского премьер-министра. Газеты уверяют читателей, что отныне Англия будет с Францией не только с первых дней военных действий, но и с того момента, когда самая угроза конфликта появится на горизонте. Тут же в правительственной печати появляется иной, абсолютно неожиданный поворот. Видите ли, для Франции заявление английского премьер-министра означает, представьте себе, что если завтра Италия попытается развязать войну с Францией, к примеру, начав провоцировать серьёзные инциденты, требующие ответных действий, англо-французское сотрудничество примется действовать без промедления.
Италию приплетают, естественно, неспроста: французскому колониальному капиталу очень не хочется отдавать итальянцам Тунис, Джибути и Корсику. И тотчас, не успевает возникнуть всего лишь тень возможности Тунис, Джибути и Корсику потерять, французское правительство спешит задобрить Италию и резко меняет свое отношение к фашисту и мятежнику Франко, на стороне которого воют фашисты Италии. Оно вдруг открывает границу для беженцев из республиканской Испании, для двухсот тысяч женщин, детей, стариков и ста пятидесяти тысяч республиканских солдат, сложивших оружие, однако этих мучеников свободы не принимают как братьев, их принимают как представителей воющей с Францией стороны, вопреки тому очевидному факту, что республиканская Испания с республиканской Францией не воевала и не собирается воевать, а воюет она с фашистами Франко и с интервентами фашистской Италии и фашисткой Германии, стало быть, как военнопленных их отправляют в концлагеря, мало сказать – на полуголодную полужизнь-полусмерть. Такого истязания республиканских бойцов, сражавшихся против фашизма, демократической Франции мало. Их окружают колючей проволокой и чёрными стрелками из Сенегала. Им не дают ни палаток, ни матрасов, ни одеял, ни пищи, ни воды, ни медицинской помощи раненым и больным. Так нигде в мире не поступают даже с преступниками. Так не поступают даже в фашистских концлагерях с евреями и коммунистами: там по крайней мере имеются бараки, вода и баланда. Демократическое правительство Франции в своем пресмыкательстве перед фашизмом идет ещё дальше. Агентам Франко позволяют беспрепятственно идеологически обрабатывать и элементарно соблазнять куском хлеба умирающих на голой земле под открытым небом людей, и тех, кто от слабости предает свое прежнее знамя, без промедления переводят в другие лагеря и предоставляют им другие, почти нормальные, почти человеческие условия. После этого подлого акта отменяется французское воздушное сообщение из Тулузы в Аликанте, что прерывает всякую связь между республиканской Францией и республиканской Испанией. Англия присоединяется к Франции, словно бы на Францию уже собираются начать наступление. Она прекращает почтовые сношения, но не с фашистом, мятежником Франко, а с испанским правительством, избранным испанским народом. Возникает законный вопрос: что готовят европейские демократии, если одной ногой переходят на сторону фашиста и мятежника Франко? Ответа долго ждать не приходится. Правительство Франции заключает соглашение с фашистом и мятежником Франко, по которому всё золото и всё военное снаряжение республиканской Испании передаются мятежникам. В тот же день правительство Франции признает фашиста и мятежника Франко в качестве законного правителя уже не республиканской, а фашисткой Испании, не поставив никаких условий по сохранению жизни республиканских бойцов, вопреки тому, что повсюду на захваченных территориях уже идут расстрелы коммунистов и республиканских бойцов. В палате депутатов премьер-министр Даладье объясняет свое решение, как ни покажется странным, соображениями самозащиты от возможного нападения итальянцев и немцев:
– Здесь говорили о третьей границе в Пиренеях. С конца января мы имеем на этой границе, протяжением в шестьсот километров, соседство правительства Франко. Именно для того, чтобы Франция не должна была защищать третью границу, я хочу поддерживать с правительством Франко добрососедские отношения. Хотите ли вы, чтобы иностранные войска обосновались на границе протяжением в шестьсот километров? Я утверждаю перед палатой, что для этого нет другого способа, чем признание де-юре правительство Франко.
Палата одобряет это решение большинством голосов. Нижняя палата английского парламента также голосует за признание правительства Франко. Чемберлен хладнокровно излагает сомнительные причины, которые оправдывают это решение, сомнительные потому, что правительство Республики ещё продолжает существовать и далеко не все её войска сложили оружие:
– Правительство Его Величества уделило очень серьёзное внимание положению в Испании и тем мерам, которые оно должно принять в свете всей имеющейся в его распоряжении информации. В результате падения Барселоны и овладения Каталонией генерал Франко теперь контролирует большую часть испанской территории на континенте и за его пределами. Эта территория включает наиболее важные промышленные центры Испании и источники главного её производства. Более того, правительство Его Величества не полагает возможным рассматривать республиканское правительство Испании, которое ныне рассредоточено и неспособно более осуществлять установленную власть в качестве суверенного правительства Испании. В этих условиях оно решило известить генерала Франко о своем решении признать его правительство правительством Испании, и сегодня в этом отношении предприняты формальные шаги.
Товарищ Сталин мог бы напомнить господину премьеру, что ещё не очень давно, на памяти господина премьера, было ещё более жёсткое и, многим казалось, абсолютно безысходное время, когда марионеточные правительства Колчака, Деникина и какого-нибудь Ноя Жордания, официально признанные законными и единственными правительствами России тогдашним правительством тогдашнего его величества, тоже контролировали большую часть российской территории на континенте и за его пределами и эти территории включали наиболее важные промышленные центры России и источники главного её производства, после чего задать ему очень и очень неудобный вопрос: а где нынче эти марионеточные правительства и где, в какой земле нынче гниют бесславные кости всех этих ставленников английского, американского и французского капитала. Однако к чему задавать такие вопросы. Чемберлен слишком стар, чтобы помнить двадцатилетнюю даль. Нынче он твёрдо помнит о царских долгах, которые победившая советская власть отказалась платить именно потому, что разорение, учинённое интервентами четырнадцати держав во главе с Англией причинила ущерб приблизительно в пять раз больший, чем бестолковые долги бестолкового царя Николая. Нынче он годен только на то, чтобы в демагогическом азарте воскликнуть:
– Неужели мы должны толкнуть Франко в стан наших противников, унизив его? Вы должны знать, что мы не могли добиться никаких обязательств, разве только если бы мы пошли на войну!
