— Ты так думаешь?

Эстель энергично кивает, ее улей (гулька) качается. — Безусловно. Как думаешь, сколько времени понадобится на ее написание?

— Немного, если учесть, что в основном я буду записывать эту встречу и все, что будет происходить до конца дня.

Эстель говорит: — Стенографировать эту встречу? Думаю, тогда мне лучше придумать что-то интересное для себя, не так ли?

Она оглядывается по кабинету, будто в поисках идеи, но тут же опускает руки. — Нет. У меня ничего нет. — Когда она оглядывается на Оливию, на ее лице появляется осведомленная улыбка. — Думаю, тебе и твоему горячему мужу придется это наверстать.

— Ты же говорила, что тебе неприятно читать о моей сексуальной жизни?

— Так и есть, милая. — Она смеется. — Но что за способ закончить книгу.

Они пьют за счастливый конец и допивают остальные напитки.

***

После обеда в любимом азиатско-фьюжн-ресторане Эстель, что неподалеку от ее офиса, женщины прощаются, обнявшись. Эстель возвращается на работу, а Оливия — на электричку, которая отвезет ее домой в пригород.

Она работает во время поездки, снова читая свою рукопись на Kindle.

Она делает заметку, чтобы спросить мнение Эстель о том, как она обращается к аудитории напрямую на вы несколько раз, разрушая четвертую стену и рискуя, что читатель узнает о повествовании, а также делает несколько других заметок, чтобы изменить то или иное слово.

Каждый раз, когда Оливия перечитывает рукопись, всплывает что-то новое, что, по ее мнению, требует изменений. Это бесконечный процесс. Каждая книга, которую она написала, была опубликована с чем-то, чем она все еще не довольна, но с годами она поняла, что идеальной книги не существует.

В отличие от идеального мужчины, который определенно существует, несмотря на то, что ее герой Эдмонд сказал бы на эту тему.

Оливия не знает, это стечение обстоятельств, что она оказалась именно в этом ресторане в этот день со своими подругами, или это судьба вмешалась в ее судьбу. Все, что она знает, это то, что она подняла взгляд от яичницы и увидела прекрасного незнакомца, который смотрел на нее с другой стороны комнаты, полной людей... смотрел на нее самыми прекрасными голубыми глазами, которые она когда-либо видела.

Ее сердце мучительно колотилось, она смотрела в ответ.

Только когда ее подруга со смехом подтолкнула ее, Оливия поняла, что она и красивый незнакомец смотрели друг на друга, очарованно, в течение довольно длительного времени.

Каждая история любви имеет начало. Это было их начало. Один взгляд, и они оба были обречены.

До того волшебного момента она не верила, что любовь с первого взгляда существует. Она не верила в родственные души, или в то, что люди живут долго и счастливо, или во что-то такое идеалистическое, как настоящая любовь.

Потому что это по-детски — верить в сказку... пока вдруг не окажешься в ней в главной роли.

Позже ее муж, подмигивая и смеясь, рассказывал людям, которые спрашивали, как они познакомились, что Оливия сама бросилась к нему в объятия. Реальность была противоположной. После окончания бранча, когда она с подругами собиралась уходить, красивый незнакомец последовал за ней к парковке, где она ждала свою машину. На глазах у удивленных подруг Оливии он смело пригласил ее на свидание, даже не спросив ее имени и не представившись.

Собственно, он не пригласил. Он потребовал — Иди на свидание со мной, — вот его точные слова.

Потому что... властный.

Когда она ответила, что не встречается со странными мужчинами, у него был быстрый ответ. — Я не странный. Если только тебе это не нравится, в таком случае я точно странный.

Он улыбнулся. Она засмеялась.

Через две недели они съехались.

За все годы, прошедшие с тех пор, они не провели ни одной ночи порознь.

— Дорогой, я дома!

Голос Оливии раздается в пустом фойе их дома 1920-х годов, который они ремонтируют с тех пор, как переехали. Это бесконечный проект: как только что-то чинится, другое разваливается. Но она любит его так, как любят старого друга, и все его странности лишь добавляют ему шарма.

— Я тут!

Она идет на слабый звук голоса Джеймса мимо гостиной и кухни к задней части дома. Она должна была знать, что он все еще будет в своей мастерской. Обычно он не выходит, пока не наступает время ужина. Остановившись возле закрытой двери пристроенного гаража, который они превратили в рабочее место, она слегка постучала и просунула голову внутрь.

Джеймс стоит спиной к двери. В заляпанных краской джинсах, босиком, без рубашки, он стоит и смотрит на свою незавершенную работу — полотно, тянущееся на всю длину комнаты и почти до потолка. Это роскошный абстрактный всплеск цветов, но с точки зрения чистой красоты он не может с ним сравниться.

Его голая спина — это шедевр. А ягодицы...

Джеймс поворачивает голову и смотрит на жену через плечо. — Это был большой вздох. Твоя встреча с Эстель прошла хорошо?

Она улыбается. — Встреча прошла замечательно. И я не скажу тебе, по какому поводу я вздохнула, потому что не хочу, чтобы твое эго стало еще больше, чем оно уже есть.

Он улыбается, сверкая ямочкой на щеке. — Да, я знаю. Я неотразим. Тащи свою задницу сюда и поцелуй меня.

Притворяясь строгой, Оливия делает несколько шагов в комнату и скрещивает руки на груди. — Прости, Ромео, но я не собака. Я не подчиняюсь командам.

Джеймс разворачивается, кладет кисти на свой грязный рабочий стол, вытирает руки тряпкой и идет к ней. Его улыбка становится шире. Его голубые глаза сверкают озорством. Подойдя к ней, он обнимает ее.

— Нет, ты точно не собака, милая, — говорит он, прижимаясь к ее губам мягким поцелуем. Его голос понижается, а глаза начинают гореть. — Но мы оба знаем, что ты подчиняешься командам.

Она обнимает его за плечи и изо всех сил пытается удержать улыбку на лице. — Только в постели. В которой мы сейчас не находимся. Так что прекрати командовать мной и будь вежливым.

Он выглядит смущенным. — Вежливым? Не знаю такого слова.

Он целует ее снова, на этот раз глубже, вплетая пальцы в массу ее темных волос. Когда он отрывается через несколько минут, они оба дышат тяжелее. Он шепчет:

— Кроватью может быть что угодно. Этот диван, например. Кресло в углу. Пол.

Хотя они занимались любовью на всех предметах мебели в комнате, пол — это совершенно новое предложение. Она хрипло смеется. — Я слишком стара, чтобы заниматься сексом на полу, большое спасибо. Я могу пораниться. Сломать бедро. Повредить персик.

Джеймс берет большую горсть ее задницы и сжимает. — Думаю, нам придется найти тебе матрас, чудачка.

Быстрым, отработанным движением он наклоняется и поднимает ее на руки.

Смеясь, Оливия цепляется за его плечи, когда он выходит из гаража к дому. — Ого, кто-то съел свои хлопья сегодня утром!

— Я соскучился по тебе, — говорит он, направляясь в спальню.

— Соскучился по мне? Меня не было четыре часа! Кстати, Эстель считает, что твоего персонажа надо назвать Броком.

Джеймс бросает на нее испуганный взгляд. — Брок? Боже мой. Это твоя новая книга про гея-порнозвезду?

— Нет. Угадай, кем я тебя сделала.

По обоюдному согласию, Джеймс не читает ни одной из ее книг. Если бы она написала роман, в котором не было бы его версии как главного героя, он бы прочитал, но, в отличие от ее бывшего мужа, он считает идею читать о себе слишком странной.

Несмотря на свое гигантское эго, он на самом деле довольно скромный.

Он говорит: — Рок-звезда?

— Нет, глупыш. Я уже это делала.

— О, да. Ладно, гм... автогонщик?

— Что-то горячее!

— Горячее, чем гонщик? — Похоже, он поражен. — Видимо, я удовлетворяю свою женщину, если она превращает меня в вымышленного парня, который горячее гонщика.

Оливия закатывает глаза. — То, что ты одержим гонками Формулы-1, не значит, что все остальные тоже, дорогой.

Он поворачивается боком, чтобы пронести ее через дверь спальни. — Так ты уже сделала меня рок-звездой, охранником, крутым спецназовцем, итальянским модным магнатом, главой империи бурбона...