Я встаю на ноги и подхожу к нему, лёгкая улыбка застывает на губах, хотя во мне закрадывается подозрение. Я никогда полностью не доверяла Ронану, но особенно когда он подпускает меня столь близко. Я сажусь к нему на колени, закидываю одну ногу на другую и кладу руку ему на плечо.

— Ты кажешься раздражённой. — Он ухмыляется.

— У предателя должно, по крайней мере, хватить порядочности достойно умереть, тебе не кажется? — пронзительный визг мужчины наполняет комнату.

— Конечно. Однако, мистер Томас, я имею в виду, посмотри на него, — Ронан указывает на другой конец комнаты. — Такой неопрятный, он даже не пытается гордиться своей внешностью. Что заставляет тебя думать, что он гордился бы своей смертью?

Я провожу пальцем по накрахмаленному воротничку рубашки Ронана.

— А чего ты ожидал? Он предатель. — Я кривлю губы. — Предать с ёбаным ФБР из всех вариантов.

Боже, я ненавижу американские власти.

— Он работал с террористическими организациями на Ближнем Востоке. Совершал прискорбные поступки. Взлом ракетных кодов и пособничество в гибели невинных людей… детей… — Ронан смотрит на него и цокает языком. — Он показал себя очень многообещающим хакером. Это позор.

Я оглядываюсь через плечо на мужчину, который теперь стоит на коленях, прижав подбородок к груди.

— Для него — да. — Я поворачиваюсь обратно к Ронану, наблюдая, как его глаза блестят от возбуждения.

Ронан может быть высокомерным засранцем, может быть эгоистичным и самовлюблённым, но именно сейчас он наиболее опьяняющий. Его безжалостность соответствует моей, и это заставляет меня желать его самым извращённым образом. Моё сердце бешено колотится. Моя киска сжимается, и я ёрзаю у него на коленях, пытаясь сосредоточиться.

— Только подумай, — говорит Ронан, кладя свою сигару в пепельницу. — Если бы ты просто сделал так, как тебе сказали, ты мог бы нести единоличную ответственность за приход к власти следующего президента Соединённых Штатов. Ты был бы на два миллиона долларов богаче, но ты позволил своему эгоизму затуманить суждения, и теперь… — Ронан пожимает плечами. — Ты просто умрешь маленьким грязным предателем.

— Пожалуйста! Я могу вам заплатить… — говорит мужчина.

— Заплатить мне? — Ронан истерически смеётся.

— Господи, блядь, — я огрызаюсь. — По-твоему, он выглядит так, будто нуждается в деньгах? — Тупое дерьмо. Рука Ронана опускается мне на бедро.

— Скажи мне, что бы ты сделала с ним, Камилла? — шепчет Ронан, проводя пальцем по моей челюсти. Мой пульс бешено бьётся под его прикосновениями.

— Мой отец однажды сказал мне, что смерть предателя должна быть красивой, запоминающейся. — Пальцы Ронана сильнее сжимают моё бедро, и он ухмыляется.

— Всякая смерть прекрасна.

Я провожу ногтями по шву его воротника там, где он соприкасается с кожей.

— Нет ничего прекраснее крови, такого яркого цвета. — Я наклоняю голову. — Такая хорошенькая. — Его рука неторопливо скользит по моему бедру, прижимая меня ближе.

— Так празднично, — выдыхает он мне в губы, и на мгновение я позволяю себе потеряться в напряжении, растущем между нами. — Как бы ты убила его? Скажи мне, Камилла. — Его пальцы рисуют круги на моей коже.

Я пожимаю одним плечом.

— Взяла бы нож, — я провожу пальцами по челюсти Ронана и поднимаюсь к его виску. — Начала отсюда и резала, — мои пальцы опускаются к его подбородку. — А потом я вонзила бы ногти под дряблую кожу и медленно сдирала её с его лица. — Он улыбается, и я наклоняюсь, касаясь губами его шеи, прежде чем прикусить мочку уха. — Но настоящий секрет в том, что, если вы прижжёте открытые мышцы, они не будут кровоточить так быстро. — Я заставляю себя отстраниться, потому что прямо сейчас я слишком возбуждена.

Одна бровь Ронана подёргивается, прежде чем его улыбка становится шире.

— Ты такая дикарка, — говорит он. Я чувствую, как его член набухает у меня под задницей. — Скажи мне, а здесь много крови? — его член становится больше. Он получает удовольствие от этого дерьма, от жестокости и насилия, от поэзии лишения человека жизни.

— Конечно. Если ты правда хочешь устроить вечеринку, ты всегда можешь вырезать глаза. — Я не могу оторвать взгляда от Ронана. Я пьяна от него, от нас.

Он наклоняется к моему уху.

— Это то, что заставляет меня хотеть трахнуть тебя, маленькая кошечка.

— Тогда трахни меня, — выдыхаю я, запуская пальцы в его волосы и наклоняя голову набок. Его зубы впиваются мне в шею. Его хватка на моих бёдрах усиливается, и он с шипением выдыхает, когда я извиваюсь у него на коленях.

Дверь открывается, и я вырываюсь из оцепенения, в которое меня ввёл Ронан. Учащённое дыхание и отчаянные рыдания мужчины, чья жизнь близка к концу, возвращаются. Игорь входит в комнату, шум из клуба возвращается лишь на мгновение, прежде чем снова смолкнуть. Игорь бормочет что-то по-русски двум другим мужчинам. Они кивают и пересекают комнату, возвращаясь с инструментами, которые раскладывают на полу. Ронан поднимает меня на ноги, прежде чем встать и отойти в другой конец комнаты, напевая. Он возится с чем-то на барной стойке, и из скрытых динамиков доносится жуткий звук одинокой виолончели. Возвращаясь к своему столу, Ронан водит пальцем по воздуху, как дирижёр на симфоническом концерте. Власть — это может быть то, чем он наслаждается, но это так же, чего он жаждет. Чудовище в пещере, ангел смерти на похоронах.

Ронан хватает свою сигару, снова затягивается и смотрит на бедного мистера Томаса. Навязчивые ноты вьются вокруг меня, расползаясь по комнате. Я сажусь на край его стола, когда он подходит и встаёт рядом со мной.

— Это что… Нирвана? — спрашиваю я. Нирвана с виолончелью. Свойственно только для Ронана.

— Конечно же, — он ухмыляется. — «Heart-Shaped Box».

— Ну конечно.

Его рука обхватывает меня сзади за шею, его глаза безумны.

— Мне действительно нравится ирония происходящего. Утончённость, которую она придаёт такому жестокому поступку.

Мужчины приближаются к мистеру Томасу, и он отчаянно борется, как это сделало бы любое животное, сражающееся за выживание. Наконец, после нескольких ударов в лицо и живот, он связан. Игорь нажимает кнопку на пульте дистанционного управления, и комнату наполняет низкий жужжащий звук, когда парня медленно поднимают за ноги в воздух, подвешивая к лебёдке в потолке. Он умоляет, упрашивает и плачет, но, конечно же, видит, что мы давно это закончили? Внизу, за стеклянными окнами люди пьют и танцуют в клубе. Они наслаждаются простотой жизнью, в то время как внутри этих стен безраздельно властвует смерть в образе Ронана Коула. Король, сидящий на своём троне. Владыка всего, что он видит. Ничто за пределами этой комнаты не имеет для него значения. Мы отстранены от ничтожных забот всех остальных.

Игорь подходит к мистеру Томасу, и я замечаю лёгкий отблеск лезвия.

— Игорь, — произносит Ронан, — подожди. — Игорь останавливается. — Хотела бы ты удостоиться такой чести? — Ронан сосредотачивает своё внимание на мне, поглаживая мои волосы за ухом.

Я улыбаюсь.

— А я-то думала, ты жадный.

Отнимать у человека жизнь… что ж, это зависимость, от которой никогда по-настоящему не излечишься, попробовав лишь однажды. Нет лучшего кайфа, чем тот, который приходит, когда смотришь, как сама сущность мужчины покидает его глаза. Это мощно, гипнотизирующе, чрезвычайно волнующе; прямо как сам Ронан.

Ронан протягивает ладонь и подзывает Игоря. Беспокойство мелькает на лице Игоря, когда он вкладывает нож в руку Ронана.

— Уходите, — говорит Ронан, и, не говоря ни слова, все мужчины исчезают из комнаты. Замок на двери щёлкает, и Ронан встаёт между моими бёдрами.

Я протягиваю руку, и он кладёт нож мне на ладонь.

— Только его лицо или ещё и глаза? — звуки музыки сливаются с криками мистера Томаса, создавая прекрасное, завораживающее крещендо.

— Позволь мне научить тебя, как превратить это в искусство. — Глаза Ронана блестят. — Искусство всегда утончённо. — Он медленно проводит пальцем по моему горлу. — Один простой надрез, и вся кровь вытечет из его тела. Так медленно. Так идеально. — Он хватает меня за подбородок и смотрит на меня сверху вниз. — Убийство таким способом — это то, что отличает нас от животных.