Перед тем, как покинуть харчевню, Птаха еще раз взглянула на свою ужасную находку и… Поняла, что на тарелке лежит сгнившая свиная башка. Какого… Что здесь вообще происходит?! Может, она все еще спит? Вряд ли. Рукояти Близняшек жгли кожу даже через плотные перчатки, предупреждая хозяйку о том, что здесь замешана магия. Твою мать, она как чуяла, что в этой дыре что-то не так…

Выйдя на улицу, Птаха огляделась и принялась по памяти пробираться к ратуше — если кто и сможет пролить свет на всю херотень, что здесь творится, так это бургомистр. Стемнело, вдобавок туман стал еще гуще — и Птаха с трудом могла разглядеть хоть что-то дальше пяти шагов. Город же, казалось, вымер. Не было слышно ни звука — не лаяли собаки, не вскрикивали ночные птицы, не жужжали насекомые. В воздухе стояла такая гробовая тишина, что стук собственного сердца казался Птахе громче барабана.

Двери в домах были закрыты, как и окна, однако Птаху не покидало ощущение, что за ней наблюдают десятки внимательных взглядов. Пару раз краем глаза она вроде бы замечала мелькнувшую в мороке тень — но когда она останавливалась и принималась вглядываться в туман, видела лишь безжизненное синее марево.

Выйдя на городскую площадь, Птаха вздрогнула, увидев врытый в землю крест из двух сколоченных меж собой столбов, на котором висело прибитое за руки и за ноги тело в истрепанных лохмотьях, покрытых землей. Приглядевшись к покойнику, Птаха с шумом вздохнула. Нет, этого просто не может быть… В этот самый момент Логан резко поднял голову и его черные губы скривились в издевательской ухмылке.

— Ого, да ты о папке наконец вспомнила, шлюха? — проскрипел он хриплым голосом. — Променяла родного папку на член селинского молокососа. Надеюсь, он хотя бы хорошо тебя трахал.

— Отец, — дрожащим голосом произнесла Птаха, не веря своим глазам; где-то в глубине души она понимала, что то лишь наваждение, но выглядело оно столь реальным, что Птаха едва-едва держалась на ногах, — я не…

— Я растил тебя, баловал, любил больше жизни, — продолжил Логан; при каждом слова из рассеченного от уха до уха горла доносилось мерзкое хлюпанье. — И чем ты мне отплатила? Предательством? Не иначе как ты вместе со своим муженьком собиралась прикончить меня сама, вот только другие успели первыми.

— Нет, нет, нет…

— Да, да, ДА! — изо рта Логана на грудь выплеснулся поток черной слизи. — Грязная предательница! Дешевая потаскуха, как и твоя мамаша. Надо было придушить тебя сразу после того, как я выпустил ей кишки, словно свинье.

— Что?.. — прошептала Птаха. — Но ты же говорил, что она умерла во время…

Логан хрипло рассмеялся каркающим смехом.

— Ты — мое самое большое в жизни разочарование, — прошипел он и глаза его превратились в щели. — Ты умудрилась потерять все, что имела. Отца, друзей, дочь. Но… Знаешь что? Я все равно люблю тебя. Иди сюда, обними своего старика напоследок, раз уж не успела сделать это пять лет назад.

Логан расплылся в широкой улыбке, обнажая редкие черные зубы. Птаха же помимо своей воли сделала шаг вперед. Потом еще один. И еще. А после Птаха услышала далекий звон колокола, который поначалу звучал глухо, словно сквозь толщу воды, но с каждым ударом становился все громче. И звук этот вывел Птаху из транса.

— Ко мне! — прорычал Логан, а точнее нечто, пытающееся выдать себя за ее отца. — Или я никогда не прощу тебе твоей измены, ты, маленькая неблагодарная…

— Заткни пасть, — перебила его Птаха. — Ты не мой отец — он уже много лет гниет в земле. А даже если и так — катись в бездну, я не виновата в твоей смерти. Ты сам выбрал свою судьбу. А я — свою.

Морду создания исказила злобная гримаса. Оно дернулось вперед, едва не выдрав торчащие в плоти гвозди — моргнув, Птаха увидела перед собой только истлевший скелет, с чьих костей вороны уже давным-давно склевали последний кусок мяса.

Туман вокруг будто бы рассеялся и, оглянувшись, Птаха увидела вдалеке «Рок», с которого и доносился звон. По кораблю метались меленькие фигурки, которые можно было различить лишь по огонькам фонарей, что они держали в руках. Одна из палуб вдруг вспыхнула, словно факел. Кажется, пламя плясало совсем рядом с трюмом, где хранился…

Раздался взрыв, осветивший ночь тысячей факелов. Судно начало медленно заваливаться на бок, Птаха же могла лишь понадеяться, что на борту не было никого из ее спутников. Кроме разве что Спайка — о нем Птаха бы точно не стала горевать, однако отчего-то она подозревала, что ублюдок вряд ли вот запросто отправится на Ту Сторону.

Позади раздались тихие шаги. Птаха не успела пошевелить и пальцем, как на нее налетела какая-то тень и прижала к земле. То была старуха, что повстречалась ей сразу по приезду в Силат. Раззявив беззубый рот, из которого капала желтоватая вязкая слюна, она наклонилась к Птахе, обдавая ее зловонным дыханием:

— Попалась! Попалась! Что, нравится, когда в тебя проникают, потаскуха? Подожди немного — у нас для твоей дыры припасено кое-что особое

Рядом послышался какой-то шорох. Птаха повернула голову и похолодела. Из свертка, лежащего на земле неподалеку, в котором старуха ранее таскала мертвого дитя, показались длинные паучьи лапы, изломанные, похожие на голые сухие ветки. Перебирая конечностями, куль пополз прямо к Птахе. Та же попыталась высвободиться — но хватка у старухи была просто железная. Вцепившись ледяными пальцами в кисти Птахи, не давая ей дотянуться до кинжалов, старуха хихикала и бормотала что-то бессвязное себе под нос, покуда шуршащий сверток подкрадывался все ближе.

Он не дополз каких-то несколько шагов, когда кто-то стянул с Птахи старуху и отшвырнул ее в сторону. Рухнув на спину, она зашипела и попыталась было подняться — но Ленс вонзил лезвие меча ей в грудь, пригвоздив ее к земле.

— Прикончи ее, живо! — выкрикнул он.

Птахе не пришлось повторять дважды. Мигом вскочив на ноги, она выхватила Колибри и воткнула ее прямо под острый подбородок. Старуха заклокотала, забилась в агонии, карябая землю длинными обломанными ногтями; потом ее пергаментная кожа начала сползать, словно таявший на огне воск, плоть иссохла, будто из нее выкачали все соки, распухший язык превратился в пыль, а глаза вытекли, как белок из разбитого сырого яйца.

Пара ударов сердца — и в грязной хламиде уже валялись одни только кости. Не тратя времени даром, Птаха подлетела к кулю и Близняшкой пронзила таящуюся внутри тварь. Она издала протяжный истошный визг, длинные мерзкие лапы, покрытые мелкими жесткими щетинками, забились в агонии, Птаха же пинком отшвырнула от себя куль, не желая даже думать, что за создание таилось там внутри.

— Ты цела? — спросил Ленс.

— Более-менее, — ответила Птаха и кинула взгляд на догорающий корабль, что уже шел ко дну. — В отличие от нашего судна. Что случилось?

— Спайк вышел наружу облегчиться и его чуть не насадил на вилы один из местных, — произнес Ленс, внимательно оглядываясь по сторонам. — Выскочив на вопли, мы кое-как оттащили Спайка от еле дышащего горожанина, которого тот почти удушил, даже не надев порток. Пока мы пытались выяснить, какого демона этот болван решил напасть на одного из нас, ты ушмыгнула в туман и была такова. Я пытался тебя окликнуть, но ты даже не оглянулась.

— На меня нашло какое-то наваждение, — произнесла Птаха и вздрогнула, вспомнив перекошенное лицо отца из ее кошмара. Нет, то был не ее отец. Он бы никогда не стал разговаривать так со своей любимой дочерью. Во всяком случае, ей хотелось в это верить. — Этот туман… Надо валить отсюда и побыстрее.

— Думаю, лучше дождаться утра, — сказал Ленс. — Предлагаю вернуться в таверну. У меня стойкое ощущение, что мы здесь не одни.

Что ж, в этом чувстве он не был одинок. Не успел из синеватого морока появиться силуэт харчевни, где они остановились, как над их головами просвистел арбалетный болт.

— Спайк! Это мы! — выкрикнул Ленс.

— И вправду, — спустя пару мгновений тот выглянул из раскрытых ставень. — Надо было целиться получше.

Когда Птаха и Ленс зашли в таверну, Морган с Тео захлопнули двери, накинули засов и снова подперли ее столом. На одной из скамей лежал Архан, который выглядел преотвратно: глаза его под полуприкрытыми веками мелко подрагивали, на лбу выступила крупная вена, на пол с него ручьями стекал пот. Поймав взгляд Птахи, Тео пояснил: