Базузу с самого начала не понравился Гессер. Старикан едва ли из штанов не выпрыгивал, дабы показать, что он всего-навсего обычный человек, но Базузу чувствовал в нем некую скрытую мощь. Базузу знавал немало магиков и некоторые из них еще при жизни обросли легендами, однако доселе он ни разу не ощущал ничего подобного рядом с простым человечишкой. И что больше всего выводило Базузу из себя — как бы он не пытался, за время, проведенное рядом с Гессером, Базузу так и не смог понять, что с ним не так.

Беседовать с Гессером Тео отправился в одиночку, переместив Базузу в череп какого-то доходяги. Тео приобрел его у одного гробовщика в Фелране, сразу после побега из Эллера, и с тех пор черепушка иногда служила Базазу сосудом. В тот вечер он бранил Тео последними словами и осыпал на его голову тысячи угроз — однако даже вернувшись Тео так и не сообщил, что хотел от него Гессер и что пообещал взамен. Ясно было одно — для Базузу такие секреты не сулят ничего хорошего. Вернувшись в тело Тео, Базузу пытался было самостоятельно выведать все, что нужно, но Тео тщательно скрыл все мысли о разговоре с Гессером, чем вызвал у Базузу очередной приступ ярости, а у Тео — острую мигрень.

Мелкий паршивец. Признаться, завидев, что его призвал какой-то недоучка, Базузу поначалу хотел разорвать наглеца на части и вернуться обратно на Ту Сторону, однако с удивлением обнаружил, что защитные знаки выполнены столь умело, что Базузу при всем желании не может причинить вред вызывателю.

Быстренько прикинув что к чему и поняв, что у стоящего напротив сопляка нет ни времени, ни возможности торговаться, Базузу заключил с ним сделку на весьма выгодных условиях — для него, разумеется, не для Тео — справедливо предположив, что смышленый паренек может оказаться полезен.

Да и давненько Базузу не навещал мир смертных, уж слишком сильно его имя внушало страх неумехам, а талантов, как известно, не напасешься, особенно в магическом ремесле, особенно после того, как на практически одной трети Эрады оных талантов начали радостно жечь на кострах в поистине внушительных масштабах.

Но куда более удивительным фактом стало то, что у паренька оказался стержень, не дающий Базузу сделать нового «союзничка» послушной марионеткой, несмотря на весь свой богатый арсенал манипулятивных приемов.

Базузу делал так уже сотни раз, днями и ночами вкрадчиво нашептывая нужные слова сидя в голове очередного выскочки, посмевшего решить, что он может контролировать силы, находящиеся за гранью его понимания, до тех пор, пока тот не начинал считать мысли и желания Базузу своими собственными. И вот с этого-то момента начиналась самая потеха! Увы, как правило, длилась она недолго, но до чего же забавно было покидать очухавшегося чародея за несколько мгновений до того, как церковные палачи начнут вонзать под его ногти раскаленные иглы или прочие колдуны потащат чересчур зарвавшегося соремесленника в ванну с кипятком, дабы сварить его живьем. Да, магики знали толк в расправах не хуже инквизиторов, ничуть не жалея коллег по цеху.

Тео же стоически сопротивлялся любой попытке заставить его плясать под дудку Базузу. Тот пробовал все: шантаж, угрозы, лесть, уговоры, обман, пытался давить на зависть, гордыню, ненависть, похоть — тщетно. В кои-то веки Базузу попался не то будущий святой, тщательно сопротивляющийся всем возможным порокам, не то просто упрямый баран, поставивший перед собою цель во что бы ни то стало не поддаться на провокации демона.

Новые дружки Тео оказались ему под стать и не вызывали у Базузу и капли доверия. И если на грэлла, бабенку с ножичками и франта было плевать — последний пускай и имел в себе искру магии, но вряд ли бы смог разжечь ей хотя бы лучину — то вот синекожий верзила, молчаливый уродец и святоша вызывали справедливые опасения. Особенно первый.

Шрау редко вели дела с демонами — практически каждый представитель почти вымершего народа был первостатейным колдуном и мог черпать энергию Той Стороны без сторонней помощи — но Базузу успел несколько раз пересечься с сим племенем и повторять опыт желания у него не было. Уж больно умны и предусмотрительны были бывшие хозяева Эрады, не оставляя в уговоре даже меленькой лазейки, позволяющей их подловить.

На молчуне явно виднелся след воздействия Той Стороны. Причем самой бездны, той ее части, которую даже Базузу не стал бы посещать без крайней на то необходимости. Сущности, обитающие там, на дне, были столь древние, что существовали задолго до того, как появились Великие Князи демонов, а они считались едва ли не ровесниками первых богов, так что встреча с теми, кто был забыт тысячи тысяч лет назад, явно не сулила ничего хорошего.

Бывший церковник откуда-то прознал истинное имя Базузу. Тео вроде как был не причем — хотя сейчас Базузу уже ни в чем не мог быть в точности уверен — а это значит, что и здесь, скорее всего, не обошлось без проклятого Гессера, который и заварил всю эту кашу, что с каждым днем нравилась Базузу все меньше и меньше. Ситуация начинала выходить из-под контроля и его это невероятно злило, отчего он срывался на Тео еще пуще прежнего. Да и забавно было наблюдать, как сопляк пыхтит от гнева, не в силах что-либо предпринять.

Как бы то ни было, Базузу оставалось только ждать, что он и делал, внимательно наблюдая за происходящим вокруг. Отчего-то его не покидало ощущение, что скоро мир смертных хорошенько так тряхнет.

И он собирался извлечь из этого максимум пользы.

Когда вдалеке показался Итес, Тео не сдержал радостный стон, да и Птаха с облегчением выдохнула. Возвращаться за лошадьми они не рискнули — да и тем более, скорее всего, инквизиторы забрали коней с собой — так что оставшийся путь их четверка преодолела пешком.

Излишне задержись они — и капитан вполне мог отплыть без своих особых пассажиров. Поэтому вся четверка буквально истоптала сапоги, шагая с раннего утра и до поздней ночи, останавливаясь лишь на короткий отдых, когда в опустившейся на землю тьме сложно было разглядеть даже собственную руку.

Непривычные к столь долгой и энергичной ходьбе ноги Птахи просто выли, хоть она и использовала каждый удобный момент для того, чтобы растереть мышцы. Спайк же на привалах демонстрировал спутникам все новые мозоли, не забывая причитать и жаловаться.

Ленс и Тео — что удивительно, так как Птахе казалось, что паренек начнет канючить самый первый — напротив, сносили все неурядицы с поистине завидным терпением. Последний лишь изредка горестно вздыхал, протягивая к костру озябшие пальцы и вполголоса переругивался с Базузу, бывший церковник же, казалось, и вовсе не чувствует усталости.

На карте Итес походил на большого краба, обхватившего клешнями водную гладь. Расположившийся в заливе на восточном побережье город был обнесен стеной высотою не более десяти футов и из защитных укреплений мог похвастаться разве что парочкой пузатых башен. Впрочем, оно и понятно — соседям Адрина предстояло бы протопать через всю страну, реши они вдруг напасть на портовый городок.

Птаха глубоко вдохнула свежий морской воздух, принесенный легким ветерком. А ведь когда-то они вместе с Аланом мечтали перебраться куда-нибудь поближе к морю, чтобы гулять вечерами по теплому песку, покуда Эмили собирает красивые камушки или с визгом убегает от медуз, выброшенных на берег…

Птаха мысленно схватила себя за шиворот и выдернула из омута несбывшихся надежд, покуда он не засосал ее с головой. Горевать о том, чего не было — глупо. Как и размышлять, что могло бы быть, поступи она несколько лет назад по-другому. Прошлого не вернешь, но будущее еще зыбко. Сейчас главное было пробраться в Итес, встретиться с оставшимися членами отряда и отплыть в Санарит. Остальное — шелуха.

Городские ворота оказались раскрыты, пускай и перегорожены массивной цепью, вот только дежурившие у входа стражники тут же преградили дорогу их компании, поигрывая дубинками.

— Разворачивайтесь, — грубо бросил один из них, громила со сплющенным носом, презрительно оглядев стоящую пред ним четверку, с ног до головы заляпанных грязью и пылью. — У нас город приличный, бродягам тут делать нечего.