Я подошла вплотную, обхватила его за талию, всматриваясь в бледное спокойное лицо. Словно не бежали пару минут назад сломя голову, такой бесстрастный, ни кровинки на белой коже… Спросить не успела, он опередил:

- Отъедем от озера подальше и ложимся спать. Впереди два ночных перехода.

Затем рассеянно погладил меня по волосам, не глядя в глаза, нежно коснулся губами лба и подсадил на камеля, придав тому ускорение шлепком по мохнатому заду. Не ответит. Или не время пока. Через час мы уже устроились в шатре, солнце как раз вошло в зенит и жарило нещадно. Пришибленные видом рухнувшего на глазах Айтшеринема, до этого молчали. Сейчас же Анхельм не выдержал:

- Песчаник ответил тебе, Дин? Что попросил?

- Ответил, Хельме. Уже ничего… – покачала я головой, с возрастающим беспокойством смотря на любимого. Мне не нравилось ни его молчание, ни выражение лица.

Ничего, скоро мы поговорим во сне.

- А… – Анхельм вопросительно взглянул с тем же на Ронарда.

Но его светлость и бровью не повел.

- Тоже ничего. Спите.

Манс словно ждал команды: обошел друзей, отправляя тех прикосновением лапы в глубокий сон. Только Ронард качнул головой и умный зверек его понял. Со мной же Греттен церемониться не стал, я даже возразить не успела, как уже провалилась в мир грез.

- Греттен, как только заснет, проводи меня к нему, немедленно!

«Нет. Он не хочет»

- Да плевать мне! Он же сам не свой! Я должна знать, что там случилось. И ты мне тоже сейчас все расскажешь! О чем ты говорил с этой тварью, почему Айят передумал?

«Рухун ярисши– вторая половина. Я вмешался. Ты уже убила свою во сне. Песчанику пришлось согласиться»

- О боги… он хотел, чтобы я… Да что это за чудовищем надо быть! Даже предложить такое… Да чтоб все эти пески покрылись льдом навечно!

Они не боги. Они монстры, упивающиеся своим всесилием. У них таких игрушек, как мы, целый мир, не выдержит очередная, сломается – просто выкинут. Что ж, Сагарта из них всех действительно – милостивая.

- А у Ронарда он что?..

«То же самое»

- Так подожди, – воспряла я духом. – Тогда в чем проблема? Если можно во сне… Просто проводи меня, я все ему объясню, если это так легко решить.

«Сны песчаник больше не примет. Твойэктфелльоб этом знает»

Я медленно села. Так вот в чем дело. Айят и не собирался помогать. Избавиться от договорных клятв по версии песчаного бога – это убить друг друга. Чем это тогда отличается от двойного самоубийства? Когда избавление от клятв никому уже и не понадобится. Заведомо невыполнимое, нелогичное, невозможное условие. Разве что Греттен оказался к месту, сумел как-то убедить, привести тот осознанный сон к общему знаменателю… Или же Айят намеренно так легко согласился, посчитав, что будет еще забавнее?

К гроршам. Я выпуталась из сна, просыпаясь, не до отдыха сейчас. Друзья спокойно спали в тени навеса, только Ронард сидел лицом к опущенному пологу, спиной к нашему утомленному трианглу. Его магию почувствовала сразу – крепкий купол вокруг шатра и Ронард полностью сосредоточился на нем. Вслушалась в доносящиеся завывания ветра: да, песчаная буря, смертоносный самум. Не прощальная ли насмешка от Айята?

Села рядом. Влила, не обращая внимания на стрельнувшую болью руку, немного Тьмы в защитную оболочку, порядком укрепив ее. Прислонилась к твердому родному плечу, ощутила бережные объятия.

- Гори этот песчаник в своей сахре. И Сагарту надо было сразу послать туда же. Богам нет до нас дела, – тихо сказал он, ласково зарываясь в волосы и водя пальцем по моей уже почти почерневшей ладони. – Доберемся до Пустоши, избавим тебя от этой дряни, а заодно ты и весь Дикий Лес станут свободны от клятвы по договору. И я увезу тебя на край света. А дальше пусть хоть небо обрушат на головы.

- Да, Лес будет свободен. У меня осталось только одно обязательство – перед Скогеном. Айят меня отпустил. Но Империя… Она и моя родина тоже, – так же тихо ответила я. – Столько людей. Хельме с семьей… Он так свою Корсталию любит. У меня Беата в Ровеле. И Академия, а если с ней что… Ты ведь сам всю жизнь посвятил своей стране. Я не смогу допустить, чтобы ты выбирал между мной и Империей.

Я замолчала, собираясь с нелегкими мыслями.

- К тому же грядет война. У тебя только два варианта. Сбежать со мной и бросить Империю под удар богов и на растерзание Самаконе. Но я не согласна. Не хочу быть причиной людских страданий. Или, – я сглотнула, сама не веря, что говорю такое, – жениться и соблюсти договор. Я смирюсь. И останусь рядом, кем бы то ни было, если только позволишь… И сколько будет нужно.

- Ардина, «брак во имя мира» не подразумевает разводов. Это не «сколько нужно», это навсегда. То, что ты говоришь… Это быть всю жизнь на вторых ролях. Любовницей, тайной подругой. Не женой. Ты можешь себе такое представить?

- Да, – выдохнула, пытаясь придать голосу уверенность.

- А я – нет, – это было сказано жестко, даже немного грубо. – Только не ты.

- Еще есть третий вариант... Дать Айяту то, что он просит.

Ронард сжал мне руку до боли, резко разворачивая к себе, приблизившись губами к моим вплотную.

- Не смей! Надо было просто выжечь там все, как и всю эту сахру, будь прокляты эти поганые боги… Никогда даже думать не смей, будто я смог бы или хотя бы допустил такую мысль…

Я и сама уже пожалела о неосторожно вырвавшихся словах, слезы брызнули из глаз и я прижалась пересохшими губами к его. И нет, на этот раз он не был нежен, впиваясь в меня так яростно, в настоящем гневе, в каком не видела его давно. К поцелую примешался горький солоноватый вкус: то ли обветренная губа лопнула, то ли была прокушена в жестоком порыве, но я только прижалась еще крепче, отдавая всю себя в его власть и понимая, что приму любое его решение…

Больше к этому разговору мы не возвращались, не стали допытываться о произошедшем в Айтшеринеме и друзья, видя, что все не так просто. Да и узнай они, что затребовал Айят-песчаник от Шентии, последнему могло и не поздоровиться. Пусть они приняли Ронарда за своего, не задавая лишних вопросов, как так вышло, что мы теперь вместе, но я-то им важнее. Не посмотрят, что лучший маг страны, что брат самого императора, что я сама ему доверяю как никому. Они у меня те еще бойцы. Мой триангл, моя семья. Сама за них порву любого.

Обратно в Эргани добрались без приключений. А из него поехали уже не в Дансо, а восточнее, к границе с Империей. Пограничным пунктом там значилась наша Тьела, крупный форпост и главная торговая артерия между двумя странами на суше.

Мы еще на подъезде к границе заметили необычайно много караванных фургонов и одиночных путников. И по мере приближения к городу это скопление усиливалось, а народ шумел и заметно нервничал.

- А что происходит, не подскажешь, садык? – окликнул Хельме пузатого самаконца с хитро накрученным полотенцем вокруг головы.

- Да иблис его раздери, шакык, – развел тот недоуменно руками. – Империя, говорят, с утра все границы закрыла.

К воротам Тьелы пришлось буквально продираться под магическим щитом сквозь толпу людей, стада баранов и хаотично брошенные повозки. Ворота были заперты, пропускали по одному человеку раз в пять-десять минут через маленькую калитку, в большинстве случаев их же выпускали обратно в толпу – негодующих, орущих. Впрочем, тут же взводились курки у солдат на городских стенах и желание буянить у получившего от ворот поворот немедленно стихало.

Ронард не стал церемониться, оттеснив щитом от калитки беснующуюся толпу:

- Именем императора! Пр-ропустить! – прорычал он охране.

Если уж самаконцы чуть по струнке не вытянулись от командного голоса, то охрана и подавно смешалась, но калитку все же отворили, пропуская нас четверых внутрь города.

На рядовых охранников это подействовало, зато внутри открылась еще более неприглядная картина. Город за воротами просто кишел военными. Тех бедолаг, которым посчастливилось попасть внутрь, досматривали и допрашивали самым тщательным образом, раздевая чуть не догола и потроша тюки.