Все мои новые преподаватели осторожничали и это немного раздражало. Да, мало кому из них доводилось сталкиваться с магией Изначальной, некоторые ее откровенно опасались и все чаще предпочитали приглашать на занятия мэтра Сарттаса, полагая того знатоком Тьмы Изначальной. Как тот же мэтр Ноэ, мастер развоплощения. Да, на первом же занятии облако моегоничтораскинулось над подопытным горшком под сводами всей аудитории – грандиозное, наводящее ужас своим необратимым воздействием – но ведь не причинило вреда.
Мэтр Сарттас, взявший меня в оборот сразу после возвращения запечатанной прежде магии и научивший сдерживать Тьму и управлять ею поначалу, действительно имел прежде опыт. Лет пятнадцать назад, он сам о том рассказывал, была в Академии еще одна девушка с Тьмой Изначальной, некая Сойра Нокта. Говорят, какая-то известная фигура сейчас на южной сухопутной границе с Самаконой. Имя на всякий случай я запомнила. Если все пойдет по плану, то по окончании первого курса я отправлюсь в Лес. А из него по той же южной границе в Самакону. Чтобы успеть встретиться с оставшимися богами, чтобы… А чтобы что?
Я встряхнула гривой, раскладывая какие-то проблески эмоций по полочкам. А зачем эта срочность? Ах да, чтобы не допустить навязанного союза Самаконы с Лесом и Империей.
Но с другой стороны, мой брак отложен до окончания моей учебы, к чему тогда эта спешка?..
А, точно, союза Самаконы с Империей лучше тоже избежать... Арн Шентия женится уже летом, а мне это не нужно. Вроде бы… Ни как имперской подданной, ответственной за земли Ровель, ни как члену клана унвартов.
Вроде были еще какие-то причины, или нет?.. Не важно. Мои планы остаются прежними – обрести свободу и расправиться с врагами. Над вторым я работаю сама, а с первым помогут боги. Пока они просили всего-то ничего. Не жалко.
Индивидуальное обучение приносило свои плоды.
Эстас Шиллла честно вычитал мне всю теорию некромантии и перешел к практике. Загвоздка оказалась в том, что на территории Ровельхейм не было ни собственного кладбища, ни стихийных захоронений…
– Эстас, а как же на показательных выступлениях перед турниром? Я ведь собственными глазами видела, как из под большой арены полезли умертвия по твоему приказу.
– На то и показательные, Ардина, – смутился будущий преподаватель-некромант. – Я тогда у целителей учебные скелеты одолжил. Загодя и закопали. Они ж еще заговоренные, там ума особого ими управлять не надо. Но ты не думай, я летом по практикам достаточно наездился, некроманты часто где нужны. В Ровеле-а-Сенна, разумеется, погост есть, но мы с тобой с малого начнем… Жучков-червячков и в Разнотравном саду хватает.
– Так от червячков там прах один в земле остался, какой с них толк?
– Э, не скажи. Пойдем как раз туда. Я вот тебя сейчас одному приему научу…
Мэтр Серенде, который заклинатель и он же менталист, вел у меня оба эти предмета. Преподаватель серьезный и последовательный, он, как и обещал, составил мне отдельный план занятий.
– Господин Серенде, позвольте спросить.
– Да, госпожа Рен, – он единственный категорически отказывался называть меня по имени, предпочитая обращаться ко всем студентам по фамилиям, а вместе с ними использовать полагающееся обращение.
– В самом начале второго семестра, если Вы помните, Вы опрашивали нас по прежде пройденным заклинаниям. И… хм… его высочество рес Данлавин тогда использовал одно, о котором Вы сказали, что ему не обучают в Академии. Почему? Оно было довольно сильным, хоть и не осилило мою чистую Тьму. Я точно помню, там было что-то про «съель» – душу.
– Ta et stykke av min sjel, – помолчав пару секунд, неохотно сказал мэтр Серенде, сделав блокирующий пасс обеими руками, чтобы собственная магия не приложилась к произнесенным словам. – Это заклинание применил его высочество. Это усиливающее заклинание. Умножает любое другое, произнесенное до, либо просто сырую силу. В тот раз – боевую магию его высочества.
– Но почему ему не учат?
– Вы, ваша светлость, уже достаточно владеете Праязыком, чтобы понять эти слова.
И действительно, стоило услышать заклинание заново после многодневного штудирования словарей, оно автоматически сложилось в понятные слова.
– «Возьми частичку моей души», – перевела я вслух.
– Тише! – поставил он блок и на меня. – Не произносите это. Даже в переводе. Заклинания, задействующие душу, запрещены много лет. Неофициально, конечно. Просто им больше не учат. Слишком велик риск даже для светлых магов. А в Вашем случае – это будет преступление с моей стороны. Забудьте об этом.
– Вы тоже верите в то, что Тьма Изначальная пожирает душу? – хмыкнула я. – Вы, уважаемый менталист, которому я открыла когда-то свой разум?
Мэтр Серенде сдержанно промолчал, прикрываясь преподавательской этикой. Но все же сказал спустя некоторое время:
– Сейчас я бы не полез в вашу голову, госпожа Рен, кто бы мне ни приказал. Мне собственная жизнь дороже.
И все они, другие мэтры, вели себя так же странно.
На сомнологию, несмотря на скептическое отношение к этому предмету Анхельма и мэтра Эрдиса, я все же сходила. И даже два раза. В первый раз все оказалось именно так, как предупреждал мой друг. Предмет оказался ничем иным, как тем же контролем и управлением магии у мэтра Сарттаса, только во сне. А сам преподаватель – мэтр Друмис – человеком совершенно оторванным от реальности. Свой предмет сам он плотно связывал с прорицанием, бесконечно споря с кафедрой ясновидения, но те категорически отказывались воспринимать его сны и сны его учеников как пророчества, полагая их наведенным бредом после тех отваров, что мэтр Друмис считал снотворным… Сам он, говорили, без отваров заснуть не мог вообще.
Может, виной тому были отвары, а, может, бессонница, но глаза у мэтра Друмиса были восторженные, мутные и безумные.
В первый раз он прочитал мне лекцию о роли сомнологии в современном обучении магии, предварительно расспросив о последнем сне. Я уже, собственно, готова была с ним распрощаться, но забыла вычеркнуть из расписания.
Во время второго занятия, когда неудобно было просто уйти, памятуя об ошибочном выборе, я все же из вежливости задала вопрос о сноходцах, ожидая той же реакции, как у Хельме. Посмеется – ну и ладно, закончу эти занятия, благо, имею такую возможность.
– Да-а, сноходцы… – закатил глаза мэтр Друмис. – Потрясающее, удивительное умение… Забытое, ныне легендарное. Но имело место быть, о чем свидетельствуют сказания Дваля Трижды Спящего… «И обрел он разум свой, когда другие его теряют, и последовал за своимknittet, и вошел в чужой мир, и устроил его по своему разумению, а когда проснулся тот спящий, то не ведал он другой истины, кроме как той, что навеял ему Дваль в ночи…».
– Knittet? – довольно невежливо перебила я. По-другому этот поток сознания было не остановить.
– Да… книттет, – рассеянно произнес мэтр Друмис. – В легендах сноходцы всегда использовали knittet. Вы знаете, ученые до сих пор бьются над этим понятием… Одни полагают, что это какой-то утерянный артефакт, другие – что призванный с Изнанки дух… В любом случае, он уже забыт, как и само умение сноходцев…
– А как переводится knittet? – с подозрением спросила я.
– О, у этого слова много значений: «компас», «путеводитель»…
– «Проводник»? – подсказала я.
Но ответил мне не мэтр Друмис.
– Гхр-ретч, – утвердительно отозвался манс.
– Так это ты – knittet, Греттен? – зеленые огоньки немигающе уставились на меня. – Мекса называла тебя проводником.
Манс, конечно, ответить не мог, но почти по-человечески дернул усами, выражая полнейшее презрение к недогадливым людям. До сих пор я считала, что мохнатое чудище толькопроводитсветлую магию от самого мироздания в неблагодарный сосуд – меня. Ему очень не нравилось то, как начиналось каждое мое утро. Шипел он в последнее время больше обычного, а любые попытки объяснить ему текущее положение вещей не могли увенчаться успехом.
