Я надела узкую юбку чуть ниже колена и блузку с довольно откровенным вырезом. По-деловому строго, но несколько фривольно. Под пальто и легкий шарф — вообще отлично. Волосы привычно собрала в небрежный пучок. В сумку полетела всякая мелочь, а папки с отчетами пришлось нести в руках.

Улица встретила меня приветливым весенним солнцем, с каждым днём становилось теплее и я поймала себя на мысли, что уже жду свежую зелень на деревьях. С Гершей мы договорились встретиться недалеко от моего дома, поэтому я пошла пешком. Небольшая прогулка точно не повредит, может быть, даже добавит бодрости.

Герша стоял, облокотившись на серо-желтую стену дома, в задумчивости сложив руки на груди. Меня он узнал издалека и приветственно помахал.

— Привет, — улыбнулась я ему самой таинственной улыбкой, какой могла, и протянула папки. — Держи. Оставшиеся отчеты.

— Ада, прекрасно выглядишь! — его взгляд блуждал по моему лицу и спускался к шее, а я специально расстегнула пальто заранее, чтобы он мог полюбоваться мной.

— Отпуск идёт на пользу.

— А метка?

— Что метка? — я ухватила его под руку. — Пройдемся?

— Её сняли?

— Нет, конечно. Зачем?

— Так это правда? Ты в паре с сущностью? — Герша остановился, ветер взлохматил его русые волосы. — Вчера в архиве неожиданно появился учитель Сёртун… Говорил о тебе.

— И что же говорил? — я старалась не выдавать своего волнения, всё время вспоминая наши встречи с Гершей.

— Что ты на задании, но оно слишком опасное и всё может пойти не так, что экзистенциалисты могут тебя исказить и завербовать…

— Глупости какие, — фыркнула я.

— Я просто не представляю, как тебе это удается?

— Что?

— Ну… Быть с ним. С сущностью…

— А это, Герша, — я позволила себе приобнять его и приблизиться к лицу, будто собиралась поцеловать, — очень даже приятно…

— Ада? — он напрягся, но в глазах я увидела волнение. О да, если бы я предложила ему немного поразвлечься, Герша не стал бы отказываться.

— М?.. Но ты не переживай, тебе с ним никогда не сравниться… — я рассмеялась и отстранилась, оставив его в некотором замешательстве и оцепенении.

— Не понял…

— И не надо, Герша. Не дорос ещё. У тебя хоть девушка есть?

— Есть… Не так давно нашёл.

— Ну и? Чего ж тогда непонятного. Или она скучный человек, без огонька? — меня так и подмывало залезть ему в голову и выжечь кусочек. Помню, как некрасиво мы поругались с ним после второй нашей ночи. Я наткнулась на компанию парней, в числе которых был и Герша. Он рассказывал друзьям о том, как у нас всё было и смеялся. Хотя на самом деле сам облажался, выдохся через час.

— Нормальная она. Обычная человеческая девушка. Не такая озабоченная, как ты, — его лицо вмиг стало злым. — Доиграешься, Ада.

— Я на задании, дорогой.

— Кто знает, кто знает… Может тебя уже исказили.

— Ты думаешь, это так просто сделать? С таким Фениксом, как я?

Герша недовольно поморщился, неприятно слышать напоминание о своей слабости. Но так уж распорядилась природа, что мне досталось чуть больше, чем ему.

— Я ничего не думаю, а вот тебе не помешало бы. Мало ли, чем это может закончиться. Учитель не станет тебя защищать здесь, в буфере, чтобы не рисковать своим положением.

— Конечно. Зачем ему это? Я сбитый лётчик, он прекрасно это понимает. Такие задания — как раз для меня, — выдала я. Решение идти ва-банк далось мне легко и почти без раздумий. Нужно обыграть всех, и Сёртуна и Льё.

— С крылом всё так плохо? — насторожился Герша. Да уж, шпион из него так себе.

— И с крылом, и с рукой теперь. Как только выберусь из буфера, её вместе с меткой… Удалят, — я хохотнула. — Однорукий, однокрылый Феникс.

— Учитель не допустит.

— Да ладно тебе. Не допустит. Когда-то, может, я и была его любимой ученицей, но не теперь. Ладно, Герша, у меня ещё есть дела. Спасибо за помощь! — я легко чмокнула его в щёку и отправилась восвояси.

— Ада! — окликнул он меня, — Malo mori quam foedari.

— И тебе того же!

Уж лучше жизнь, Герша. Лучше жизнь! Пусть даже и в бесчестии. Да и чего стоит честь, если это слово используют для характеристики таких старых извращенцев, как Сёртун? Ден прав, я ни в чем не виновата. Жила, как умела, работала, лишних вопросов не задавала. Молчала! Всегда молчала, но теперь-то уж точно не буду. Сколько лет я терпела унижения и принуждение от наставника? И ладно бы, если бы имела право выбора, или хотя бы помнила всё. Искажение экзистенциалистами! Лучше оно, чем то, что делал Сёртун. Если сейчас мой мозг уже начинает страдать провалами в памяти, то что может случиться дальше, если это не прекратить? И даже если прекратить… Каково жить с израненным сознанием, из которого нагло вырваны куски?

Меня обуяли такие злость и ненависть, что хотелось крушить всё, что попадалось на пути. Кажется, я даже пихнула какого-то крупного мужчину, который нечаянно задел меня плечом. Что вообще понимает Герша? Он никогда ничего не понимал! Туп, как пробка, а строит из себя особо важную персону просто потому, что сидит в начальниках службы безопасности архива. Он никогда не видел настоящих ужасов работы Фениксов, никогда не бывал на рейдах и заданиях, не приходил в себя сутками после выжигания.

А поначалу это невыносимо — дикая тошнота и неконтролируемая рвота, головные боли и тремор конечностей. Если приходилось выходить из тени, то ещё и ожоги по всему телу, следы борьбы в виде огромных синяков и ссадин. И рядом — никого. Только ты и пустота комнаты, не родной, не домашней, — пустота гостиничного номера, безликого и тусклого. После всего этого — кипы отчётов, бесконечные собрания и разборы полётов. И тихим вечером осторожно открывалась дверь, а на пороге — он. Сёртун. Наутро я вспоминала только наши долгие разговоры и удивлялась физической слабости, на деле же никаких разговоров почти не было, а было только жёсткое извращенное насилие. Он заставлял меня делать препротивные вещи, ползать перед ним на коленях, ублажать. Я не хотела бы помнить это, но должна. Чтобы больше ни с кем такого не случалось.

И теперь, в этот самый момент, я поняла, зачем Сёртун делал всё это: он хотел моей силы. Он пытался получить от меня то, что его привлекало больше всего — живой внутренний огонь Феникса… А я не делилась. Он вытаскивал капли, пытаясь отключить мой мозг насильным наслаждением. Единственно-возможным способом. И терпел неудачи. Раз за разом, год за годом. Я пнула попавшуюся под ноги банку и ускорила шаг.

Как просто было в детстве, — просто Ада, просто одна из самых обычных девочек, такая же, как и любая другая в нашем дворе. Пока родители не сказали мне, что на самом деле я — Феникс, и не отправили учиться в закрытый колледж в Англии. Там первое время было хорошо, интересно и весело. И только позже я поняла, что меня стало две — просто Ада, и Ада-Феникс. Две внутри одной оболочки. И непонятно, кто из них — настоящая. С тех пор и по сей день, я не чувствовала себя целостной, я как разбитая, но склеенная ваза.

Фениксом быть невероятно — ощущение силы, умопомрачительные возможности, посвящение в тайны этого мира, восстановление тела, почти полное отсутствие старения, удивительная красота вне тени. Но человеком быть проще. Можно спокойно заводить отношения, наслаждаться жизнью, не видеть всех тех ужасов, которые происходят рядом. Не знаю, как Льё и Денебу удалось совместить всё это в себе. Они оба производят впечатление удивительно гармоничных личностей, незашоренных, прямолинейных и знающих себе цену. Мне тоже хотелось бы стать, как эти двое.

Поболтавшись всласть по городу, я устала, замерзла и вконец обозлилась на весь мир. А потому просто пошла к Дену, не надеясь застать его дома. Но ошиблась. Стоило мне открыть дверь, как на пороге кухни появилась знакомая полуголая фигура.

— Птичка! Где была? Я же просил далеко не уходить, — пробубнил он.

— Мог бы позвонить, если уж так волновался, — грубо ответила я, снимая пальто и сапожки.

— У тебя телефон дома остался вообще-то.