В очередной раз чертыхнувшись по поводу того, что в Улье не работает компас, в силу отсутствия магнитных полюсов, а дневное светило скрыто постоянной дымкой, что делает ориентацию на месте еще тем квестом, Паломник, тем не менее, был практически уверен в том, что неспешно двигаясь в избранном направлении по вспомогательным дорогам через два-три дня выйдет к магистрали, ведущей на восток. Той самой, вдоль которой передвигался прошлый раз. Опасение вызывало разве что то, что двигаясь напрямую, непременно уткнешься в кластер, представленный на карте Монарха небольшим заштрихованным пятном с нарисованным в середине перевернутым крестом и надписью: «Килдинги». Судя по тому, что срок перезагрузки этого кластера был обозначен 100+, причем не дней, а лет, то речь шла о самом натуральном стабе. Вряд ли в этом месте существовало какое-нибудь поселение Детей Стикса. Те, по слухам, не были расположены к постоянному месту жительства и прибывали в непрерывном движении, переходя с одного места в другое. Скорее всего, до составителя карты дошли слухи, что в этом месте неоднократно видели следы проведенных сектантами ритуалов.

Вот только у Паломника не было ни малейшего желание поближе познакомиться с «Детьми Стикса». Уж слишком недобрая слава гуляла о сектантах, культивирующих человеческие жертвы. В любом случае Паломник не собирался рисковать и предполагал обойти заштрихованное пятно по широкой дуге.

И все же топографический кретинизм, в котором инвалида не без основания себя обвинял, сказал свое веское слово. Не помогли ни кроки Монарха, ни то, что в ночном небе, в зените, в том случае, когда дымка рассеивалась, можно было увидеть яркую звездную туманность с Черной Дырой по центру, вытянутую строго с севера на юг. Чем тебе не Полярная звезда. Об этом Паломник узнал, прислушиваясь к разговору рейдеров, обосновавшихся за соседним столом в «Диком Западе». Отчего это кряжистый ветеран стикса стал посвящать новичка в маленькие хитрости бизнеса охотников за споранами, Паломник так и не понял. Уж больно салун неподходящее место для таких разговоров. Скорее всего причиной стали две кружки пива, выставленные молодым своему товарищу. К тому же появление пышнотелой официантки тут же свернуло разговор в привычное русло: «про водку и баб». Но слова кряжистого пришлого Паломник запомнил. И той же ночью, глядя в звездное небо, убедился в его правоте.

Ничего из вышеперечисленного не помогло Паломнику обойти опасный стаб, отмеченный перевернутым крестом. В этом он убедился, выехав по узкой извилистой тропинке, пересекающей светлую березовую рощу, на яркую зеленую поляну, покрытую невысоким ковром шелковистой травы. В центре поляны стоял высокий деревянный крест, выполненный из сбитых накрест почерневших от времени массивных деревянных брусов. На кресте висел распятый человек. Судя по безвольно опущенной голове и черным, давно запекшимися струйкам крови, натекшим из-под металлических костылей, которыми руки и ноги распятого были прибиты к кресту, висел человек уже достаточно давно. И все же периодические судорожные вздохи свидетельствовали о том, что он все еще жив.

Раньше, до того как оказаться на кресте, мужчина, похоже, выглядел настоящим красавчиком. На вид лет тридцати. Высокий, физически развитой, с отчетливо прорисованными кубиками на животе. И главное, с роскошной черной гривой на голове, и не менее восхитительной черной же бородой. Такой типаж уместно смотрелся как на вечерних раутах, так и на пляже, в обтягивающих зад плавках, подчеркивающих незаурядные мужские достоинства красавчика. Но уж никак не на кресте.

Все это Паломник просто домыслил, глядя на распятого. Поскольку сейчас и волосы на голове, и борода смотрелись клочьями грязной пакли. Выпирающие ребра, казалось пытались прорвать кожу. А вместо эластика на бедрах мужчины болталась грязная набедренная повязка. Больше никакой одежды, способной скрыть многочисленные гематомы, гнойные язвы и раны на теле, на мужчине не было.

— Не хватает тернового венца на голове и римского легионера поодаль и чем не новый Искупитель,- задумчиво произнес Паломник глядя на открывшийся перед его глазами перформанс и не понимая как ему поступить в этой ситуации. Напрашивалось: напоить жертву проклятых сектантов, а в том что он стал свидетелем ритуала килдингов у инвалида не было сомнений, а потом вытащить костыли из креста и освободить несчастного. Вот только непонятно, как это сделать без необходимых инструментов.

— Гвоздодера у меня точно нет.

— Зато я наконец-то понял, как римлянам удавалось гвоздями крепить своих смертников на крестах. Оказывается все до банального просто. Гвозди вбивают не в ладони, как о том талдычит популярная литература, демонстрирующая картинки с изображениями ран на теле Христовом, а в кости запястья. Так вполне надежно. И вес тела такой крепеж выдержит.

Все еще не слишком понимая, как разобраться с костылями, Паломник решил преодолевать трудности по мере их возникновения и попытался тронуться в сторону креста.

Вот только ладонь, невесть откуда взявшегося за спиной человека, опущенная ему на плечо, помешали этому поступку.

— Не торопись, если не хочешь поменяться судьбой с этим несчастным, — раздалс низкий проникновенный голос.

— Кажется, накаркал. Никак римские легионеры появились, — подумал Паломник, обругав себя за проявленную беспечность. Появление незнакомца он откровенно проворонил.

— Нет, это никакой не римлянин. Серая ряса с капюшоном, из под которого с трудом можно было различить общий абрис лица, похоже обычного, человеческого, да глубоко запавшие черные глаза, приличествуют скорее не римскому легионеру, а испанскому инквизитору, — решил Паломник оглянувшись назад и делая вид что не видит в словах сектанта ничего странного. А то что незнакомец из числа «Детей Стикса» не вызывало у него ни малейшего сомнения.

Более того, наученный недавним опытом общения с Лихим, тут же развернул коляску и глядя прямо в лицо оппонента попытался втянуть килдинга в диалог.

— Позвольте поинтересоваться, а чем этот человек настолько провинился, что вынужден умирать таким страшным образом?

— Все мы виноваты перед Ульем. И только своими страданиями можем частично искупить собственные прегрешения, — ответил сектант звучным глубоким голосом. Словно бы даже не говорил, а вещал мудрость запредельной глубины.

— Твою мать, сколько пафоса. Аж тошно становиться. С таким голосом надо в театре выступать, сообщая зрителям: «Кушать подано», — мысленно скривился Паломник.

А сектант, будто бы прочитав его мысли, резко снизил уровень патетики в своей речи. И достаточно нормальным тоном продолжил:

— Что касается конкретно данного индивида, то он подобное заслужил. Из Муров. Много крови невинных жертв на его руках.

Впрочем все мы не без греха. Если не ошибаюсь, Паломник, ведь тебя таким именем крестили?, ты и сам недавно двух рейдеров из Бутырки убил. А еще двух оставил во власти неразумного дитя стикса.

Так что и тебе, во искуплении этого и других многочисленных прегрешений, нужна своя Голгофа.

— Это как понимать? — запаниковал Паломник. — Он что, вытянул все из моей головы, как тот пацанчик ментат. Хотя куда там ментатам. Те, в лучшем случае, эмоции считывают да могут отличить правду ото лжи. А этот натурально мысли читает. Надо его немедленно кончать. Иначе мне точно светит Голгофа. В виде распятия на кресте или сожжения на костре.

Паломник совсем было вознамерился активировать меч джедая, которым вооружился сразу же после расставания с Лихим, с тем чтобы воткнуть энергетический клинок в брюхо сектанта, стоящего на расстоянии вытянутой руки, но внезапно различил на лице килдинга, скрывающегося под капюшоном, откровенную насмешку и резко передумал.

— Пожалуй с этим монстром простым мечом, пусть даже из арсенала внешников, не совладеешь. Тут как бы не танковый полк понадобится, и то, результат может оказаться неоднозначным, — завопила интуиция Паломника.

— И это правильно, — хмыкнул собеседник. — Время твоей Голгофы еще не пришло. Сначала ты должен кое-что для нас сделать. Возьми этот камень. И когда придет нужное время возложишь его на Алтарь.