— Господа! Где вы ходите? — нам навстречу выскочил д’Артаньян. — Обед ждет вас! К тому же, я, таки, отыскал винный погреб. И, смею заверить, там было, чем поживиться! Барон, вы же не против того, что я позаимствовал пару бутылок?

— Шевалье, — искренне ответил я. — Сочту за честь, если вы опустошите местные погреба целиком. Идемте же скорее, оценим ваши кулинарные таланты, я изрядно проголодался!

Д’Артаньян поскромничал, когда говорил о паре бутылок. Он притащил и выставил на стол не менее тридцати бутылок, но этот откровенный грабеж меня позабавил и даже порадовал. Хоть один человек еще не разучился ценить жизнь во всех ее проявлениях. И я был рад называть его своим другом, хотя прежде и представить подобного не смог бы.

Ароматами тушенной с травами конины можно было поднять мертвого из могилы, паралитика заставить бежать вприсядку, а гугенота побрататься с католиком — и все это за скромную порцию гасконского гуляша!

Я никогда не был любителем конины, но тут, что называется, сам д’Артаньян велел!

Гасконец приготовил ужин на кухне, расположенной внизу, и уже перетащил еду и посуду в большую столовую, где вчера произошли столь драматические события, начавшиеся в падения люстры, и закончившиеся гибелью трех человек.

Вот только ни он, ни Атос об этом даже не вспоминали. Эти люди удивительно умели жить одним днем. Для них смерть была столь же естественным и повседневным явлением, как еда или питье. Да, кто-то постоянно умирал вокруг, но до тех пор, пока это не мы, нечего печалиться.

Предварительно мы проверили, опущены ли герсы на въезде. Сегодняшним вечером я случайных гостей не ждал, как не ждал и возвращения мэтра Жоли и братьев Дюси — их миссия требовала большего времени. А потайной ход наверху я завалил накрепко, так что и с той стороны тоже не должно было быть сюрпризов.

Я задумался о пещере. Понятно, что ход, обнаруженный мной, был не единственным способом попасть внутрь. Скорее, то был резервный вариант. Но вряд ли в пещеру из замка вели и иные ходы. Нет, нормальный доступ в пещеру должен был быть обустроен откуда-то с внешней стороны холма. И найти его вполне возможно, если досконально высчитать расположение пещеры, просчитать примерный маршрут и обследовать окрестности.

Оставался открытым вопрос: для какой цели служила пещера? Только ли для захоронения чумных? Честно говоря, место идеальное. Скрыто от чужих взглядов, а все тела надежно засыпаны слоями извести.

Но кому бы хотелось жить на могильнике? А ведь бывшие владельцы не могли не знать о существовании захоронения. Скорее всего, они сами его и устроили.

Все очень странно. Я пока не находил логического ответа.

Мы заперли все двери в обеденном зале, дабы избежать вчерашних эксцессов, после чего с аппетитом приступили к трапезе.

Некоторое время за столом слышалось лишь чавканье и удовлетворенное урчание желудков.

Отбросив под стол очередную обглоданную кость и запив все изрядной порцией вина, я одобрительно кивнул д’Артаньяну, не вставая с места:

— Шевалье, а я и не знал, что в вас скрыты столь потрясающие кулинарные таланты! Право слово, моя лошадь погибла не зря! Да что там! Если вы и дальше будете баловать нас подобными блюдами, я готов убивать под эти нужды по лошади в день!.. Хотя мне жаль этих благородных животных. Может, ограничимся бараниной?

Гасконец поклонился в ответ и поведал:

— Кстати, в бывшей конюшне обустроены загоны и клетки. Там и бараны, и свиньи, куры, и утки. Видно, их разводили для нужд бывших обитателей, а теперь живность осталась безо всякого присмотра. Поскорее бы найти пару слуг, которые сумели бы заняться животинами…

— Очень надеюсь, что мэтр Жоли отыщет желающих…

Я все еще не хотел рассказывать о могильниках. Нет, я не опасался того, что Атос и д’Артаньян, узнав об этом факте, тут же сбегут из замка. Но зачем понапрасну портить им аппетит?..

Мы опустошили уже несколько бутылок, но настроение стремительно скатывалось к желанию тупо нажраться и ни о чем не думать. Благо, Атос внезапно попросил:

— Барон, однажды вы исполнили несколько замечательных песен. Они запали мне в душу. Особенно та история про несчастного графа де Ла Фер и его коварную, но прекрасную юную жену. Мне даже на миг показалось, что это баллада обо мне… Не могли бы вы вспомнить еще что-нибудь подобное? Прошу от всего сердца!

— Точно-точно, — подхватил д’Артаньян, — наш господин барон и мне однажды песни пел! Позже в тот вечер мне разбили голову в трактире, и слова песен я позабыл. А барон сказал, что это я сам ударился о косяк!

Дьявольская люстра, едва меня не погубившая, валялась в стороне у стены. Видно, кто-то откатил это массивное сооружение в сторону, чтобы она не мешала проходу.

Зал освещал лишь свет факелов, с десяток которых д’Артаньян щедро зажег по всему периметру помещения. Он не поленился разжечь и камин, и теперь угли уютно потрескивали, а жар хотя бы немного прогревал просторный зал.

Уже стемнело. Осенний день был короток и пролетел незаметно.

Ветер глухо бил в запертые окна, временами жутко гудели и игрались сквозняки, к которым я только начал помаленьку привыкать. Казалось, с приближением ночи, замок опять зажил своей собственной жизнью.

Желания исполнять бодрые мушкетерские песенки у меня совершенно не было. Подумав, я негромко запел, и мой голос в полутемной комнате старинного замка звучал мрачно и зловеще:

— На носочках темной ночью тень ее крадется, свадьбы избегая, в отчий дом та не вернется[12]…

Д’Артаньян поначалу хмыкнул, услышав про девицу, пробравшуюся на пиратский бриг, но, по мере моего исполнения, проникся историей обесчещенной и выкинутой за борт несчастной, превратившейся в русалку. А когда дело дошло до финала, зааплодировал.

— Настоящая женщина даже после смерти найдёт способ отомстить! Спасибо, барон! Вы сумели нагнать жути…

И, словно в подтверждение его слов, где-то совсем близко, казалось, прямо за запертыми дверьми, протяжно и жутко завыл зверь.

— Что это было? — д’Артаньян вскочил на ноги и схватил рапиру.

Атос начал молча заряжать мушкет. Я последовал его примеру и взял в руки пистолет. Дьявол, не одно, так другое! Такое ощущение, что мэтр Жоли умудрился купить самые проблемные владения во всей Франции. Как говорится: нарочно захочешь, не получится…

На душе было тревожно и тягостно. Неизвестность пугала.

— Сдается мне, выли в замке! — сделал заключение гасконец, так и не дождавшись от нас ответа.

И тут же одну из дверей, ведшую к лестнице во двор, сотряс сильный удар снаружи. Словно нечто крупное бросилось всем телом на преграду, пытаясь пробиться внутрь. Дверь затрещала и даже, как мне показалось, чуть прогнулась, но устояла.

Вой с той стороны повторился, теперь он был отчетливо ближе и звучал гораздо более злобно, чем прежде. Видно, тварь рассердилась своей неудаче. Интересно, попытается она еще раз?

Попыталась.

Второй удар был даже сильнее первого, и я подумал, что теперь точно не выдержат ни замок, ни петли, ни внутренний засов, который мы предусмотрительно навесили, или само дерево поддастся.

Обошлось и на этот раз. Древние строители все сделали на славу, подобрав самые прочные из имеющихся материалов, способных столетиями нести свою защитную функцию.

Но тварь не угомонилась и теперь, и снова, раз за разом пыталась уничтожить раздражавшее ее препятствие.

— Как вы думаете, господа, кто там рвется в гости? И как оно проникло в замок? — полюбопытствовал д’Артаньян. — Может, кабан? Или медведь? Вот только воет так… словно за дверьми демон из ада…

— Это не кабан и не медведь, — задумчиво протянул Атос, поглядывая на содрогающуюся от ударов дверь. — И не демон. Это нечто иное. Славная может получиться охота…

Существо с той стороны злобно зарычало — это было прекрасно слышно в зале, — и перестало пытаться выбить заслон своим весом, сменив тактику. Теперь, судя по звукам, дверь полосовали когтями, пытаясь прорубиться внутрь таким способом.