Но то, что было недавно бабкой, не стояло на месте: зловонный труп отшатнулся в сторону, уходя от моей атаки. Бабка ударила рукой, метясь в грудь, но кольчуга, встроенная в мою куртку, выдержала удар. Она отдернула руку, будто обожглась.

– Гномья сталь, а ты не прост, помошничек, – она прыгнула на меня, целя своими клешнями мне в лицо. Я легко ушел от ее атаки и полоснул кинжалом по протянутым клешням. Запах паленого и тухлого сразу ударил в нос, резкий крик бабки заложил уши. Правая рука её дымилась, и, видимо, ею она не сможет больше пользоваться. «Надо добивать» – я начал наносить удары, целя то в голову, то в тело. Бабка визжала и крутилась, пытаясь избежать моих атак. Запах паленого и тухлого мяса забивал нос, тошнило, болела голова от ее крика, но я старался не снижать темп ударов.

И вот когда я думал, что все, это мои последние удары, действие соли прекратилось, и мои кинжалы напоролись на стену. Тело бабки приняло своё прежнее обличие, и мои удары перестали наносить ей вред. Она отскочила от меня и заулыбалась беззубым ртом.

– Ну что, помошничек, все. Кончилось твое колдовство, – она расправила сухонькие плечи, оправила кофточку костлявыми руками, – тебе что, жаба не сказала про время, милок?

Её голосок дрожал от волнения, она стала облизывать сморщенные губы, из уголка рта потекла тягучая слюна:

– Мой сладкий, такой молодой и полный сил. Вкусный… – плотоядно щурясь, она медленно двинулась в мою сторону.

– Бабонька, хорош дурить. Отдай икру, и мы разойдемся миром, – я тянул время, пятясь задом в сторону огорода, – почудили и хорош. Что мы в самом деле? Ну, я погорячился, ты малость перегнула.

Левой рукой убрал кинжал в ножны и полез в карман за новой порцией соли. – Щас поговорим, отварчику выпьем за дружбу, – пятясь задом, не давая приблизиться к себе, я зашёл на вспаханный огород. Зомбо-бабка встала на границе и как-то растерялась.

– Милок, постой, касатик, – жалобные нотки проскочили в голосе бабки.

– Не, мамаша, годить будем потом, щас у нас душевный разговор, – пытаясь зачерпнуть щепоть соли, я просыпал часть ее на землю, где стоял. Под моими ногами стал образовываться туман, он быстро стал распространяться по огороду. Там, где раньше росли разные травки, стали появляться могильные кресты, старые, покосившиеся, многие могилы были разрыты, обломки гробов и разного тряпья валялись повсюду.

Лицо бабки исказила гримаса ужаса.

– Стой! Остановись! Пощади! – она замахала руками и стала бегать по границе бывшего огорода.

– Ах ты, старая карга! – я наклонился и подобрал горсть земли. «Это ж погост, старый деревенский погост. Эта тварь тут родилась на прахе умерших. Я только сейчас всмотрелся в описание бабки – упырь Фата 6 уровень».

– Прах к праху! – я кинул подсоленную землю в бабку. Слова вспомнились из какого-то фильма. – Покойся с миром!

Земля, коснувшись бабки, стала разъедать ее, как кислота: на теле стали появляться дыры, через которые на землю стал сыпаться прах. Страшный крик ударил по ушам:

– Ты! Сдохни! – она прыгнула на меня с разведенными руками. – А– а–а!

Я не стал уклоняться и поймал рассыпающееся тело на кинжал, подтянул к себе, левой рукой я запихнул в ее беззубый рот остатки соли. Она обмякла и стала рассыпаться у меня на руках пеплом. К моим ногам упало истлевающее тряпье – все, что осталось от бабки-травницы. Наклонившись, я подобрал с останков лут. Система поздравила меня с первым убийством умертвий. Вместе с опытом я получил пучки различных трав, кости умертвия, череп упыря - все это были ингредиенты для приготовления различных зелий и ядов. Десять золотых подняли мое настроение, и полученного опыта хватило на получение нового уровня и пяти очков характеристик.

–Так, это потом, сейчас надо найти место, где эта бабка спрятала жабью икру, – я стал оглядываться по сторонам в поисках схрона или сундука, или еще чего, где можно было это хранить. Место, на котором сейчас стоял, преобразилось: больше не было скособоченного домика и огорода, вместо этого вокруг меня стояли кресты и надгробия. Я медленно двинулся между могил, осматривая каждую.

«Как же она тут жила, на погосте, если земля для нее была ядовита?»– осматривая могилы, я думал о произошедшем. «Ведь я убил ее землей с погоста, гномья сталь не смогла нанести ей столько вреда. И слова вспомнились кстати» – я заметил одну старую вырытую могилу, но эту могилу не копали с верха, по виду что-то вырвалось изнутри. Разбросанные комья земли, старые полуистлевшие тряпки, древесная труха - подойдя ближе, я взглянул в могилу. «Вот она где покоилась и откуда выбралась на свет». На поваленном кресте кто-то коряво написал «Рагна – травница» и ниже было нацарапано «проклятая».

Странно, вроде проклятых не хоронят на погосте вместе со всеми: в могиле, кроме остатков гроба, был сверток, присыпанный землей. Видимо, это ее схрон. Спрыгнув вниз, я взялся за сверток, и тут же земля вокруг взорвалась множеством игл, ударивших в меня.

Система оповестила меня об отравлении и потере одного процента жизни в течение трех часов.

– Вот сука. И после смерти ей неймется!

Я стал считать, хватит ли мне жизни добежать до Матери-лягушки и сдать квест. Выходило впритык - надо было торопиться. Развернув сверток и увидев стеклянную бутыль, наполненную слабосветящимися шариками, я понял, что нашел потомство Матери-лягушки, кинул бутыль в сумку и стал карабкаться наверх. Кое-как выбравшись из могилы, обдирая руки и колени об иглы, торчащие повсюду, кинулся искать тропинку, ведущую на болота.

Яд действовал медленно. Сначала меня тошнило и рвало, из-за этого бег мой замедлился, потом стало подводить зрение. Пот струился по спине, попадал в глаза и вызывал жжение. Упорно продолжая разгребать осоку, я шел по тропе.

– Где эта Мать, мать её ети!

Ругаясь и хрипя, падая на колени и содрогаясь в страшных позывах рвоты, я выполз на проплешину. На ней стояли в том же порядке изумрудные культуристы воины, посреди них стояла Мать.

– Помогите ему и несите ко мне! – повелительным тоном произнесла Мать лягушек. Воины сорвались с места и меня подхватили сильные когтистые руки. В голове все смешалось, и я плохо различал происходящее, но смог достать бутыль и протянуть ее Матери.

– Вот. Принес. Отпустите Оло...кха, буууээ, кха...льфа… – я не мог говорить, жизни оставалось мало, и она быстро утекала.

– Ты смог?! Ты принес их, моих крошек?! – она схватила из моих рук бутыль и прижала к груди. – Маленькие мои!

– Отпуст...кха...ть…Ол...кха...кхм…

Меня начало трясти, говорить стало трудно.

– Подожди, сейчас, – Мать зачерпнула рукой воды и поднесла к моим губам. – Пей!

И вода, пахнущая тиной, потекла мне в рот. Я судорожно глотнул. Внутри меня словно разлился пожар, стало жарко, живот пекло, но длилось это мгновенье. Потом навалилась усталость, стало невозможно открыть глаза, я проваливался в теплую тьму, мягкую, она медленно обволакивала меня, погружая в забытье.

Шум ветра и стеблей осоки - первое, что я слышал. Теплый ветерок коснулся моего лица. Я лежал на чем-то прохладном и мягком. Еще различил запах свежескошенной травы и мокрой земли. Было приятно так лежать и не двигаться: «Хорошо, как же хорошо вот так лежать и никуда не спешить» – первая мысль, которая потянула за собой остальные: «Мать лягушек, вода, пахнущая тиной, светящаяся икра и страшное умертвие. Олоэльф! Где он?»

Я открыл глаза и увидел перед собой зеленый ковер травы, на котором лежал, поднявшись на локтях, осмотрелся. Я находился на маленьком островке, окруженном зарослями осоки, в паре шагов от меня лежал Олоэльф:

– Оло? Ты живой? – медленно сел, осматривая себя. «Вроде все цело, даже моя куртка выглядела чистой и непотрепанной». Я встал и направился к лежащему Олоэльфу.

– Ну, хорош дрыхнуть, – я тронул его за плечо, – вот ты мастер на массу давить, пока некоторые занимаются спасением и вытягиванием тебя из… – договорить у меня не получилось. Оло дернулся и быстро вскочил на ноги: