Я кивнула.

— «Заметили, что это первая уютная комната, совмещающая в себе то, что нужно школьнику её возраста? — шагал мимо кровати ведущий, — милое покрывало с сердечками на кровати, телевизор с компьютером, стол, большая колонка для музыки, куча всякой мелочи вроде брелоков, гардеробная и балкон. Так, — он подвис, шагая туда, куда озвучил, — это всё настоящие книги? Бумажные⁈».

— «Они привозили их с Адамом, — снова улыбалась мама, — он собирал эти полки ещё до её рождения, а после они стали общим местом коллекционированием. Ая очень похожа на своего отца. На меня же только внешне».

Ведущий оглядел заброшенную наверх плетёную качель на крюках на всё том же балконе и вернул внимание двум стенам из книг в пол.

— «Невероятно, — пробурчал он, — только представьте сколько это коллекция стоит. Явно больше этого дома!».

Мы покупали их в Соголде и в других странах, так что она стоила каплю в море.

— «Не буду раскрывать вам секреты её комнаты, но скажу вам, что здесь намного больше тайн, чем вам возможно увидеть, — хихикнула мама, — например, у нас есть третий этаж под крышей, в который можно забраться только из этой комнаты. Ая еще несколько лет назад играла там с Фреей, — грустный вздох, — теперь там хранятся всё её игрушки, старые вещи и что-то памятное. Мы не выбрасывали такое, а она как маленький хорёчек утаскивала в своё логово, — кивок, — пусть уже и не нужное».

Она была ужасно милой. Даже без показанного лица.

— «На этом наше посещение дома Фиджезов было окончено, однако сюжет только начинается! Потому как мы вернулись в школы Берлинга, чтобы раскрыть скандальную правду, которую по какой-то причине не стали выносить на всеобщее обозрение Костны. И я не стану сомневаться в том, что тут снова постарался Адам Фиджез, потому как… вы поймете почему. Итак — школа. У большинства из нас ассоциации прямые — задания, учеба и друзья. У Аямако прибавляется одно слово, которое обязано стоять перед её именем. Королева, — смешок диктора, — вот вам прямое доказательство, — полностью заблюренная фотография вероятно меня на весь экран, — мы будем показывать большинство фото Мако именно в таком формате — она несовершеннолетняя, а её видение мира слегка отличается от законодательства Костны, — он хихикнул, — ладно, привираю — вот вам самая обычная, — я там тянулась куда-то вверх на крыше соголдского смотрового здания над их столицей, — как вам? Только руки и мысли прочь! Ей здесь тринадцать! — явно имел ввиду вполне себе обычные шорты и топик он, — или ещё вот. И эта! М-мм… Аямако крайне похожа на свою маму, я вам скажу. Хотите ироничный пример? Я уверен, что хотите, — мужчина на лавочке в нашей бывшей школе кивнул, — вот это уже точно заблюренные фотографии Кимиллии в одном из соголдских журналом, ровно девятнадцать лет назад. Почему заблюренных, спросите вы? Костна предотвращает распространение эротики и порнографии, в то время как Соголда пропускает в общие массы к-хм… семнадцатилетнюю девушку без верхней части белья, которая прикрывает интимные места лишь ладонью. Мы не станем раскрывать ни именитую девичью фамилию матери Мако, ни название, ни тем более номер журнала, однако… — он хмыкнул, — давайте признаем — замечательный журнальчик. Особенно разворот».

Папа закрыл лицо ладонями. А я пожала плечами. Они нашли только один выпуск? Ха! У папы их стопка лежит в прикроватной тумбе в нижнем ящике.

— «По этой причине, скорее всего, Кимиллия отдала запрет на сьёмку её лица, — ведущий, — однако мы отвлеклись от темы, хотя факт особенностей жизни матери Аямако тихо подвел нас к самой Мако, подобные фото которой провисели в системе два месяца, пока… а об этом последовательно!».

Я приготовилась к худшему. И если в той школе я привыкла к тому, что все знают, то в этой нет. Меня ждало сокрушительное падение в местное дерьмо.

— «Аямако? — протянула одна из сидящих напротив камеры одноклассниц, — она красивая и…».

— «Хорошо, что её перевели в ту школу, — кивнула вторая, — знаете, когда мы были детьми, то всё ещё как-то терпимо было. Она всегда была лучшая. Не в учебе, нет — училась она посредственно. Скорее в том, во что обычно девушки не хотят лезть».

— «Она состояла в школьных командах вообще везде, где брали только парней, — снова первая, — она высокая и хоть и стройная, но очень сильная физически».

— «У нас большая часть мальчиков по ней тихо слюни пускала! — хихикнула вторая, — Аямако была популярной всегда. Но держала нос высоко. Из-за богатого папы и собственной „невероятной“ красоты, — она хохотнула, — знали бы вы как она с ней полетела в самое болото!».

— «Не смешно, — пробурчала первая, — там было как-то совсем неправильно и жестоко».

— «Что именно произошло?» — диктор.

Обе они скривились. Начала снова первая:

— «Мако в этот раз вцепилась в футбол. Ну который в защитном костюме и с мячом по полю бегаешь. Сколько ей было? Не помнишь?».

— «Пятнадцать вроде, — пробурчала вторая, — там смысл был в том, что у нас в школе был один парень. Он как-бы…».

— «Ему после всей этой ситуации хотели поставить психический диагноз, но его отец поднял шум, и вроде как всё обошлось».

— «Он тоже состоял в той группе по футболу, ну она его как-то и толкнула во время игры. А он знаете… очень обидчивый и агрессивный. А они же полностью в защите, там не видно кто тебя пихнул. Только фамилия на футболке».

— «Он её искал неделю — все классы обошел, потому что в раздевалки её поймать не смог. Ха! В мужской!».

— «А когда зашел к нам в класс и спросил: „Где этот проклятый Фиджез⁈“, то она и встала, — смешок, — так там такие разборки были!».

— «А Реджи сам по себе ну… не маленький, понимаете».

— «Два двадцать, — кивнула вторая, — и он вообще никогда тощим не был. Он нас на два года старше. Представьте пусть и высокую, но худенькую Мако и это чудовище. А она ему ещё и стоит рассказывает насколько он наглый и дурак, если обиделся за такую чушь!».

— «А он её пока разглядывал круглыми глазами, так она ему и прочитала лекцию, пока Фрея хихикала сзади, — кивок, — а следующую неделю он за ней ходил и домогался».

— «Такое себе слово» — глядя на подругу.

— «Для Реджи — самое то!».

— «Ты права, — склоненная голова, — хорошо, что он больше у нас не учится».

Перед глазами показался узкий телефонный формат камеры с очередной историей от Фреи.

— «Почему все смотрят меня только, если на экране ты? — бурчала она на сидящую с ней на полу рядом с экраном системы в главном холле, — вот! Смотрите! Ваша Мако рядом, можете писать мне какая она крутая, чтоб вас!».

— «Может не пойдём на статистику, м? — зевнула на видео я, — я есть хочу. Поехали пиццу поедим».

— «Ты всегда хочешь жрать, — закатила глаза Фрея, — пошли, только без… вот только про него вспомнишь, как он тут!».

Её телефон стал направлен на длинный центральный коридор, где хихикающий Редж толкал какого-то парня в стену, пока вокруг него стоял гогот его дружков.

— «Он снова всё сожрет и всех выбесит, — бурчала Фрея, — я с ним зареклась куда-то ездить, если помнишь. К тому же у тебя в двухместке с ним я не поеду. Он точно как-нибудь найдет себе самый лучший столб в городе и разобьётся ко всем чертям!».

— «Змейка! — заметил меня Реджи, — вставай, я есть хочу!».

Он вальяжно шагал в мою сторону, пока не подошел, схватил меня за руку и «помог» подняться быстрее рывком.

— «Белобрыска, ты нам не нужна, — на Фрею Редж, — сходи на урок. Потом продиктуешь змейке, что там они несли, давай! — её он толкнул сразу в класс, — ты тупая, Фрея? Иди, чёрт тебя дери, пока тебе не прилетело! Курица, блин», — он рассмеялся, как и остальная компания за ним.

— «Аямако, заходи в класс, — остановила уже шагающую меня учительница младших классов — не моя, меня вела система, — твой табель совсем пустует. Заходи, я проконтролирую».

Фрея теперь снимала из-за угла. Поэтому моя ехидная усмешка высокомерия была запечатлена во всей красе.

— «Ей это не надо! — Реджи, — хотя… мы с парнями приедем через час, — теперь он толкнул и меня, — иди учись».