Спрятав акт в ежедневник, я откланялся и засел в машину, ожидая своего фигуранта. В почтовое отделение Чмоня зашел ровно в одиннадцать, расписание выдачи пенсий злодей заучил. Через десять минут он вышел из почты и не торопясь последовал за полной женщиной, тяжело опирающейся на палку, которая с трудом переставляя слоноподобные ноги, смотрела только вперед, глазами, усиленными толстыми линзами массивных очков. Я отпустил парочку метров на сто и неторопливо поехал следом. Пройдя метров четыреста, парень быстро огляделся, и сделал рывок. Очевидно, услыхав быстрые шаги за спиной, женщина попыталась обернуться, поэтому толчок негодяя прошел вскользь. Но жертве это не сильно помогла. Теряя равновесие, женщина попыталась опереться на трость и второй рукой, но не удержала равновесие и тяжело повалилась на асфальт, выронив сумку. Чмоня схватил старую потертую сумку из когда то бежевой кожи, попытался пнуть тяжело ворочающуюся на земле пенсионерку, но промахнулся, после чего быстро пошел в сторону арки соседнего дома. Я развернулся и поехал в объезд. Когда я поравнялся с потерпевшей, она уже смогла сесть и сейчас шарила вокруг себя руками, пытаясь найти упавшие очки или свою сумочку. Выехав на дорогу, я заметил Чмоню метрах в трехстах. Судя по сгорбленной спине, наркоман на ходу потрошил свою добычу. Он шел через узкий язык частного сектора, оставшегося между двух массивов панельных многоэтажек. Проходя через участок с обгорелым остовом бревенчатого сруба, оставшегося после пожара, парень, не сбиваясь с шага, бросил в сторону какой-то темный предмет и двинулся дальше, в сторону своего дома, где он проживал с матерью, инвалидом третьей группы.

Поравнявшись с пожарищем, заросшим побегами вездесущего канадского клена и белены, я осторожно ставя ноги, чтобы не вступить в какое-нибудь дерьмо, побежал искать выброшенную сумку. Старый, потертый ридикюль беспомощно смотрел на мир широко раскрытым нутром с потертой золотистой окантовкой на маленьких металлических защелках. Не трогая сумку руками, я заглянул во внутрь. Блестели старые, хромированные ключи, очевидно от дома и зеленая обложка, судя по размеру, с паспортом. Я обошел пожарище, нашел разбухший от дождя кусок картона и накрыл им будущее вещественное доказательство номер один, скрыв от излишне посторонних глаз, затем вернулся в машину, оттолкнув от двери сунувшегося наружу, засидевшегося Никсона, поехал дальше. Машину я поставил на торце дома, выпустил щенка, сделать свои дела, держа под наблюдением подъезд, в котором проживал объект моего пристального внимания. Дверь подъезда резко распахнулась, оттуда вышел гражданин Силкин. За десять минут, пока я его не видел, он сменил серую курточку- ветровку на пиджак темно-зеленого цвета, в движениях был уверен и целеустремлен. Я свистнул Никсона и пошел на перерез.

— Илья Константинович? — подвоха от мужика, выгуливающего щенка во дворе, Чмоня не ожидал и заметно вздрогнул.

— Милиция — я махнул перед носом наркомана раскрытым удостоверением и рывком поводка отодвинул Никсона, ринувшегося обнюхивать кроссовки парня.

— Д-да? А че за дела? Я дома с матерью сижу, ниче такого не делаю! — отойдя от секундной растерянности, Чмоня завел привычную истеричную шарманку страдающего от ментовского беспредела «правильного пацана».

— Где вчера были между десятью и двенадцатью вечера?

— Вчера? — нарк заметно успокоился, по причине трусоватости, он специализировался на бабках, и вчера он бабок не трогал:

— Так это….дома сидел, с матерью телевизор смотрели, никуда не ходил, пойдем-те, у нее сами спросите.

— Попозже, а сейчас надо с вас письменное объяснение взять. Пойдем в «опорник» — я махнул в сторону соседнего дома, где в двух душных комнатушках ютились три участковых (один из них в отпуске), из положенных по штату пяти.

— Да мне некогда, мне на работу устраиваться надо — гражданин Силкин попытался меня обойти, но пойманный за предплечье, решил пиджак не рвать и, вздохнув, поплелся в сторону опорного пункта милиции.

Сотню шагов он жаловался мне, как был невинно осужден, взяв на себя вину друга, а теперь, на протяжении условного срока, невинно подвергается преследованиям со стороны милиции, которая не хочет искать настоящих преступников….

В помещении присутствовал один участковый в звании младшего лейтенанта, который с отрешенным видом сидел между двух, вопящих друг на друга, старух. Как я понимаю, шел разбор между обитательницами еще встречающихся коммунальных квартир, по поводу разделения счетов за электричества в местах общего пользования.

— Разрешите, товарищ начальник?

Присутствующие резко оборвали яростную склоку по поводу сорока рублей за свет в туалете и на кухне и с интересом уставились на нашу колоритную группу.

— Товарищ начальник, прервем вашу работу на десять минут?

Замотанный участковый посветлел лицом и кивнул. Я усадил гражданина Силкина на стульчик у стены, пообещав ему, что заполню шапку протокола и через пять минут займусь им.

Я подсел за стол к склочницам и хозяину помещения, попросил «копирку» и на двух, сцепленных скрепкой листах, стал создавать «Протокол личного досмотра».

Дойдя до строк «в присутствии понятых:…» я шепотом спросил «младлея»:

— Как данные барышень?

Когда все было готово я подогнал расслабившегося Илью Константиновича к столу:

— Гражданин Силкин, в присутствии понятых, предлагаю вам добровольно выдать предметы, деньги или иные ценности, полученные преступным путем.

Глава тринадцать. Жизнь, как зебра (окончание).

Жемчужный Николай.

— Ты че, начальник, клея с утра понюхал? — Чмоня сделал круглые глаза, но его рука непроизвольно коснулась заднего кармана брюк.

— В таком случае предлагаю вам добровольно выложить все из карманов одежды.

— Да легко. — Парень достал из внутреннего кармана пиджака прорезиненный чехольчик, с прозрачным окошечком, из которого выглядывал единый проездной на текущий месяц. Из правого кармана брюк были извлечены два ключа на металлическом кольце.

— Все?

— Конечно все.

— А где паспорт? Вы же на работу отправились устраиваться. Как на работу без паспорта?

— Так я это… просто спросить хотел, насчет работы…

— Задний левый карман брюк, доставайте то, что там есть.

Гражданин Силкин сунул руки в задние карманы, после чего из левого кармана была выужены несколько пятисотрублевых бумажек, которые зависли в воздухе. В подгнивших мозгах Ильи Константиновича жадность сошлась грудь в грудь с осторожностью. Одна из них хотела по привычке завопить, что деньги подброшены ментами, ну а жадность шипела, что опасности нет никакой, а это не бумажки, а деньги, которые не пахнут, на которые он может купить два не разбодяженных «чека», словить приход, потом еще один… Естественно, жадность победила.

— Забыл я. Это мои деньги, мать дала.

— Когда вы их получили от своей матери?

— Да когда? Сейчас, когда уходил из квартиры. Мать вчера зарплату получила, вот сегодня мне денег и дала — воодушевившись, врал Илюша, забыв, что если врешь, то не стоит выдумывать лишние подробности.

— Ага, записал. Вот здесь, пожалуйста поставьте подпись.

Силкин два раза прочитал строки со своим ответом, ничего подозрительного не нашел и расписался.

— Товарищи понятые, пожалуйста прочитайте вот здесь — я сунул под нос бабулькам акт маркировки денег, составленный на почте и, для солидности, помеченный штампом почтового отделения: — А теперь посмотрите сюда.

Свежий маркер сделал свое дело — бабушки навели окуляры своих очков и согласно закивали — ярко-зеленые пометки хорошо различались на бледно зеленом фоне. Дешевая пластиковая линейка, завалявшаяся на столу у младшего лейтенанта, подтвердила, что расстояние от пометки до края обрез купюр соответствуют цифрам, указанным в акте, плюс-минус миллиметр.

Илья долго морщил лоб, пытаясь понять, чем грозят ему зеленые точки на изъятых у него деньгах, устал думать и обреченно махнув рукой, поставил свою закорючку.