— Мужик, брось молоток, на корточки в углу сел, руки вперед выставил, ну, считаю до одного!

Молоток бумкнул о пол, мужик подчинился.

— Теперь ты — я, кося глазам на сидящего в углу мужика, перемести ствол в сторону переплетенных девичьих тел.

Девица в зеленном ухнула, и рывком перекинула через себя девицу в черном, после чего, выглянула одним хитрым глазом из-за, спутанных в неряшливый ком, волос соперницы:

— И что ты теперь сделаешь, придурок?

Я усмехнулся, и попытался встать, но сразу понял, что мне рано этого делать. Повело резко в бок меня капитально, чуть лицом обратно в пол не ткнулся.

— Эй, как тебя там, союзница!

— Меня Анжеликой зовут — просипела «черная», видно, «зеленая» ее побеждала

— Анжела, подними ноги вверх.

Анжелика напряглась, дернулась пару раз, и изобразила, что-то вреде, полумостика, во всяком случае, нога «зеленой» девицы мне ясно открылась.

Я опер рукоять «Макарова» о пол, совместил мушку с целиком на аппетитной коленке:

— Стреляю в колено, будет очень больно

— Все, все, я пошутила — «зеленая» отпустила «черную», и повинуясь требовательным движениям ствола, присела радом с мужчиной. Анжела поднялась, брезгливо морщась и ругаясь, стала отряхиваться, а потом достала опять свой зловещий ножик, решительно шагнув к сидящим у окна людям.

— Стой, ты куда?

— Что значить куда — Анжела смахнула с глаз, беспорядочно спутанные, волосы — она убила мою мать, и сейчас умрет.

— Никто сейчас умирать не будет. И, вообще, тебе лучше отсюда свалить. Сюда едет половина милиции Старостинского района, и тебе совсем не надо к ним попадаться.

Упрямая девка, махнув на меня рукой, сделала шаг вперед. Пришлось еще раз стрелять, в стену, перед ее ногами.

— Я тебе говорю, Анжела, езжай, выясняй, что там с мамой. А эти двое сегодня поедут в милицию, в любом случае.

За окном раздался приближающийся воющий звук сирены. Анджела еще потопталась на месте, потом, зло сплюнула на пол и, быстро, вышла из разгромленной квартиры.

Мужик у стены выглядел подавленным, девица же, торжествующе, улыбалась мне в лицо, наивная. На лестнице раздался топот ног нескольких приближающихся людей. Я достал из кармана удостоверение и бросил его к порогу квартиры. Через несколько секунд из подъезда к нам «на огонек» заглянул ствол автомата:

— Бросай оружие, руки вверх подними!

— Я капитан милиции, удостоверение у порога лежит. Задерживал опасных преступников, ранен.

Из коридора показалась рука в сером, цапнувшая красную книжечку. Потом в квартиру вошли три «пэпээсника» в бушлатах:

— Это эти что ли опасные?

— Девушка подожгла китайский ресторан на улице Первого главнокомандующего, час назад, примерно. А мужик — зять, вернее, бывший зять владельца банка «СибУралВосток», заказчик поджога. В ресторане его бывший тесть осетрину сегодня вкушал. И еще, главное, девка — экстрасенс, типа Кашпировского. И не улыбайтесь, я в квартиру вошел, так она меня, с расстояния два метра, чем-то приложила — я до сих пор встать не могу. Так, парни, я пистолет убираю, что-то мне плохо совсем.

— Давай, давай, мы тебя поняли — два мента разошлись по углам комнаты, направив автоматы на застывшую парочку, а третий что-то забубнил в рацию.

Глава восьмая. Как лягушка, на асфальте.

Людмила Сомова.

Я стояла и смотрела, как пожилой мужчина и моложавая женщина в сером элегантном платье, сцепив ладони на столешнице, пристально смотрят в глаза друг друга. Края круглого стола, вспучились как поверхность гейзера, от ужасающего жара фиолетового пламени, с воем и треском, пляшущего вокруг. Затем, обугленными фурункулами, деревянная поверхность, лопнула, оттуда, вверх, рванули струйки оранжевого пламени, окутанные черным, едким, дымом. Наверное, от жары занялась химия, используемая для пропитки этого псевдо-цельного дерева. Потом меня подхватила, орущая в ужасе, толпа посетителей и, спиной вперед, потащила к выходу. Двери головой мне открыть не удалось, но, очевидно, на крыльце кто-то упал. Я почувствовала, что лечу спиной вниз, потом пожилой плотный мужчина, который толкал меня из ресторана своим «пивным» брюхом, с ошалевшей физиономией, начал падать на меня, и наступила темнота. При соприкосновении со мной, его, мягкий с виду животик, оказался очень твердым и тяжелым. Удушье накрыло меня, я, очень долго, пыталась вздохнуть, но, не могла. Тяжелая туша, беспомощно ворочалась на мне, расплющивая мой организм в тонкий блинчик по бетонному покрытию, как дорожный, асфальтовый каток. Мои внутренности начали выдавливаться наружу, а ребра протыкать легкие. Но, вдруг, все кончилось, я сглотнула комок в горле, и воздух, морозный и чистый, с восхитительным ароматом выхлопных газов, вновь хлынул в меня. Кто-то дружно, под выкрики «скатись с нее, козел» спихнул с меня мужика, и, подхватив под руки, потащил в сторонку. Но, не успела я обрадоваться и начать переживать за состояние платья, как ситуация вновь повернулась ко мне афедроном. Спутницы Анны Николаевны, оттащив меня в сторону, бросили на мокрый асфальт, а затем придавили мои, раскинутые в стороны, руки коленями, а ее дочь, присев на корточки над моей головой, просто сказала:

— Если, с моей матерью что-то случится, ты умрешь.

— Я тут не причем, там какая-то девка была, что-то бросила в твоих родителей и начался пожар…

В шею уткнулось черное лезвие, мгновенно появившееся в руке моей собеседницы:

— Какая девка, ты что придумываешь⁈

— Мы же не будем делать глупости, правда? Люда, что произошло?

Голова дочери Анны Николаевны откинулась назад, а к ее уху приставили вороненный, с протертыми, до белого металла, гранями, весомый, восьмизарядный аргумент, который привычно держал в руке Николай.

Стараясь не шевелится, так как хищная острота лезвия продолжала касаться моей кожи на горле, я еще раз описала картину, которой была свидетельницей.

— Я видел эту девку, она первой выбежала. Нож убери и пошли ее искать, если нам повезет, то, может быть, поймаем — Николай вздернул за волосы дочь колдуньи вверх.

Когда Николай потащил девушку в темноту, она еще пыталась отдать какие-то распоряжения, типа, живой меня не отпускать и еще что-то грозное, но мне уже не было страшно. Стало понятно, что сегодня, я не умру. Меня аккуратно подняли, и даже, тщательно, отряхнули сзади, размазав влажный сор по платью, но не отпустили, продолжая плотно контролировать.

На стоянку ресторана, с воем, заехали две пожарные машины, народ отступил подальше, и ловкие мужики в брезентовых костюмах и белых касках с прозрачными забралами, стали быстро раскатывать жесткие шланги, подтаскивая пожарные рукава к пылающему зданию. Потом нас согнали с места, так как мы стояли на металлических люках, которые скрывали под собой пожарные гидранты. С огнем боролись почти час, заливая упругими струями воды пламенеющие окна. Потом несколько человек, забросив за плечи блестящие баллоны кислородных аппаратов, нырнули в черный, струящийся влажным паром и вонючим дымом, дверной проем, а, минут через пять, внутри раздались крики, и эти смелые мужики, в почерневших от сажи робах, потащили наружу, на растянутых брезентовых полотнищах, какие-то черные, закопченные мешки. Мы с ведьмами успели протиснутся поближе, вслед за нами сомкнулась возбужденная толпа. Пожарные притащили пару ведер и стали осторожно поливать эти бесформенные предметы. Вода плохо смывала жирную копоть, но, все равно, стало понятно, что это люди. Они совсем не походили на искореженные огнем, навечно застывшие в позе «боксера» трупы-головешки, а были вполне узнаваемые — на мокром брезенте лежали грязные, мокрые, но вполне сохранившиеся Анна Николаевна и Леонид Борисович. Крякнув сиреной, к лежащим на земле телам, сдали задом, машины «скорой помощи». Пожарные быстро погрузили, очевидно живых, пострадавших в машины, и, освещая окрестности тревожными синими проблесковыми маячками, машины, с красными крестами и полосами на бортах, рванули прочь.