Подобно геометрии, грамматика рассматривает не конкретные отношения конкретных предметов, а отношения вообще, лишенные всякой конкретности. Иными словами, грамматика – это царство абстрактных отношений.
Подобный взгляд также в свое время был оценен критически.
«Факты языка показывают, – замечает В.А. Звегинцев, – что грамматика далеко не всегда относится с бесстрастным „геометрическим“ равнодушием к „конкретной природе слов“, т.е. к его лексической семантике. Известно, что в русском языке (как и во многих других) ряд словообразовательных суффиксов соединяется со словами определенной семантики. Например, суффиксы -еныш и -енок (-онок) соединяются только с основами имен существительных, обозначающих животных (гусеныш, утеныш, змееныш; козленок, котенок, орленок; волчонок, галчонок и т.д.). В соответствии с подобной дифференциацией словообразовательных суффиксов в русском языке имеются с одной стороны, клубника, земляника, черника…, с другой стороны, телятина, козлятина, курятина, медвежатина, но невозможны образования вроде клубнятина или козляника. Грамматическая категория вида в русском глаголе также может получать различное выражение в зависимости от лексической семантики. Так, глаголы несовершенного вида, обозначающие процессы действия или состояния, не связанные с результатом или отдельными моментами их течения, не имеют соответствующих образований совершенного вида (непарные глаголы): бездействовать, отсутствовать, присутствовать, содержать, соответствовать, стоять… Группа бесприставочных глаголов, обозначающих движение, имеет двоякие образования несовершенного вида – кратный и некратный: бегать и бежать, бродить и брести, возить и везти, водить и вести, ездить и ехать и пр. Еще отчетливее зависимость „грамматических правил“ от лексической („конкретной“) семантики слов проступает в языках, проводящих деление знаменательных слов по многочисленным классам: включение слов в тот или иной класс, характеризующийся особыми парадигмами, проводится только на основе семантических признаков.
Все подобные примеры, число которых можно было бы бесконечно увеличить, свидетельствуют о том, что „геометрическое – определение природы грамматики нельзя признать исчерпывающим и универсальным“»[364].
Для структурной лингвистики вопрос об отношениях имеет первостепенное значение.
По мнению Соссюра,
«было бы ошибочно смотреть на языкознание просто как на ряд физических, физиологических и акустических определений звуков живой речи или же определений значений отдельных слов. Напротив, реальными языковыми единицами являются отнюдь не звуки и не значения; реальными языковыми единицами являются представленные звуками или знаками и значениями элементы соотношений.
Суть не в звуках и знаках как таковых, а во взаимных соотношениях между ними в речевой цепи и парадигмах грамматики. Эти соотношения и составляют систему языка, и именно эта внутренняя система является характерной для данного языка в отличие от других языков, в то время как проявление языка в звуках или письменных знаках остается безразличным для самой системы языка и может изменяться без всякого ущерба для системы»[365].
Эти взгляды некоторыми лингвистами были восприняты критически. Вообще само положение о том, будто свойства вещей создаются их отношениями абсолютно неверно. У классиков марксизма есть на этот счет определенные высказывания:
«свойства данной вещи не создаются ее отношением к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отношении».
Важность категории отношения в системе материалистической диалектики неоднократно подчеркивали классики марксизма-ленинизма. Ф. Энгельс писал, что
«о телах вне движения, вне всякого отношения к другим телам ничего нельзя сказать»[366].
Ленин отмечал:
«Всякая конкретная вещь, всякое конкретное нечто стоит в различных и часто противоречивых отношениях ко всему остальному, ergo, бывает самим собою и другим»[367],
но когда заявляют, что язык есть имманентный объект, который не дан нам в непосредственном чувственном опыте, то ошибочность такой точки зрения заключается в том, что она фактически провозглашает онтологическую равноценность вещей и отношений, о принципиальной неприменимости к ним критерия первичности и производства (вторичности)[368].
Необходимо отметить, что на протяжении многих десятков лет критика структурализма ведется в одном и том же плане. Она всегда отталкивается от недопустимости примата отношений, провозглашения независимости их от вещей.
«Положение о знаковой природе билатеральной языковой единицы в целом, – замечает В.З. Панфилов, – логически вытекает из той концепции о сущности языка, согласно которой языковые единицы есть лишь продукт тех отношений, в которых они находятся в языковой системе, так что их качественное определение целиком порождается этими отношениями.
В философском плане такой подход к сущности языка и языковых единиц может быть охарактеризован как антисубстанционализм, или релятивизм, поскольку здесь утверждается не только примат отношений над субстанцией, но эта последняя сводится к отношениям… С точки зрения структурализма как определенного лингвистического направления, языковые явления на всех уровнях представляют собой результат тех отношений, в которых они находятся друг к другу, так что качественная определенность языковых явлений целиком определяется этими отношениями…
С позиции диалектического материализма отношение это всегда отношение вещей по какому-либо свойству, присущему каждому из них. Не существует отношения вне отношения вещей»[369].
Прежде чем говорить об отношениях вообще, необходимо разобраться, какие отношения существуют вообще и чем отличаются те отношения, с которыми имеет дело грамматика, от всех других отношений, в которые вступают вещи окружающего нас мира.
В лингвистической литературе, по крайней мере в нашей отечественной, такого исследования нет, и приходится только сожалеть об этом. Конечно, этот недостаток объясняется некоторыми объективными причинами.
«Выделение отношений, – замечает А.И. Уемов, – является более сложной задачей, чем выделение отдельных свойств. Эта задача решается в том случае, когда определение отношений становится настоятельной необходимостью. Такая необходимость возникла в процессе создания науки логики. Другие науки могли ограничиваться исследованием предметов и их свойств, не уделяя специального внимания отношениям»[370].
Следует все-таки заметить, что критики структурализма, применяя в основном правильные философские формулы, не совсем материалистически подходят к явлениям языка. Они не отдают себе достаточного отчета в том, что классики марксизма, рассматривающие отношения, имеют прежде всего в виду отношения вещей. К. Маркс писал:
«Способность вещи есть… нечто внутренне присущее вещи, хотя это внутренне присущее ей свойство может проявляться только… в ее отношении к другим вещам»[371].
И далее:
«…свойства данной вещи не возникают из ее отношения к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отношении…»[372].
