Можно предполагать, что этот путь образования эргативной конструкции является общим для всех языков мира, обладающих склонностью к образованию инкорпорирующих комплексов. Универсальной причиной образования эргативной конструкции предложения является тенденция к разграничению падежа субъекта действия и падежа объекта действия.
Таким образом, в генезисе эргативной конструкции нет никакой стадиальной мистики, в эргативной конструкции нет ничего внутренне специфического, что отличало бы ее коренным образом от номинативной конструкции. Эргативная конструкция предложения – формальная разновидность номинативной конструкции. Только этим можно объяснить на первый взгляд трудно объяснимое явление, почему эргативная конструкция может возникнуть в разные исторические эпохи и в разных языках земного шара.
Если этот взгляд правильно отображает происхождение и сущность эргативной конструкции, то тем самым отпадает какая-либо необходимость искать ее начало в активном строе предложения. Наличие некоторых коррелятов эргативного и активного строя нужно рассматривать как случайную конвергенцию.
Стадиальное развитие языков допускает также Ю.Д. Дешериев, но в отличие от Г.А. Климова это стадиальное развитие рассматривается в другом аспекте. По Дешериеву, все языки в своем развитии проходят три стадии: 1) стадию одноуровневой структуры, 2) стадию двухуровневой структуры и 3) стадию многоуровневой структуры.
Ю.Д. Дешериев считает, что одноуровневую структуру правильнее было бы назвать структурой без внутреннего членения на уровни или же просто моноструктурой, отражающей стадную речь и стадное создание стадного человека.
«В то время лишь социализированные звуки и звуковые комплексы могли отражать только чувственно воспринимаемые действия и предметы… В этих условиях стадиальная речь могла представлять звуки и звуковые комплексы, подвергшиеся социализации в процессе применения их в качестве средств сообщения. Каждый звуковой комплекс употреблялся изолированно, отдельно от других звуков или звуковых комплексов. Такой звук (звуковой комплекс) представлял собой социализованную соотнесенность звучания с чувственно воспринимаемым предметом или действием, его можно было бы назвать лингвистической субстанцией… В начальный период возникновения человеческой речи звуковой комплекс… не мог распадаться на фонемы и морфемы. Он должен был иметь минимальную „семантическую структуру“ – социализованную соотнесенность с предметом мысли выражая целостное сообщение… В то время не могло быть и речи о субъекте, объекте, предикате»[286].
На смену одноуровневой структуре языка (речи) приходит двухуровневая структура, связанная с образованием лексического и синтаксического уровней на базе моноструктуры. Принципиально новым, по мнению Ю.Д. Дешериева, в двухуровневой структуре было: а) социализация взаимоотношений между, сначала, двумя (и более) сочетаемыми звуковыми комплексами; б) образование функции каждого специализованного звукового комплекса в речевой деятельности (см. с. 46).
Двухуровневая структура по мере дальнейшего развития общества постепенно превратилась в многоуровневую структуру.
«Многоуровневая структура включает в себя лексико-семантический, синтаксический, морфонологический и стилистический уровни» (с. 51).
Идейные истоки этой новой схемы стадиального развития найти не трудно. Здесь прежде всего было использовано высказывание А.А. Потебни:
«…как зерно растения не есть ни лист, ни цвет, ни плод, ни все это взятое вместе, так слово вначале лишено еще всяких формальных определений и не есть ни существительное, ни прилагательное, ни глагол… слово вначале… может быть только указанием на чувственный образ, в котором нет ни действия, ни качества, ни предмета, взятых отдельно, но все это в нераздельном единстве»[287].
Таким образом, характеристика начального периода речи у Потебни почти полностью совпадает с характеристикой периода одноуровневой структуры у Дешериева. Несомненно Дешериев использовал также гипотезу Мещанинова о так называемом первоначальном слове-предложении, которая сама по себе не является самостоятельной.
Новое у Дешериева состоит в том, что он еще более усилил неопределенность звукового комплекса одноуровневой структуры. В нем не было ни слова, ни фонем, ни морфем. Очевидно он ничем не отличался от простого животного выкрика. Что же касается стадий двухуровневой, а также многоуровневой структуры, то здесь было использовано известное положение Мещанинова о том, что части речи возникли на базе членов предложения. Не случайно на стадии двухуровневой структуры выделяются лексический и синтаксический уровни.
Стадиальная схема, предложенная Дешериевым, также не свободна от серьезных противоречий.
Вряд ли правомерно отождествление животного звукового сигнала с первыми зачатками речи. Звуковой сигнал имеет определенную установку – предупреждать об опасности. Он дает только самое общее указание, и этого вполне достаточно. Современные звуковые сигналы – сирены, свистки и звонки используют тот же принцип. Достаточен ли такой сигнал для сообщения о чем-либо? Это очень сомнительно. Кроме того, вариативность нечленораздельного комплекса крайне низка. Один и тот же выкрик не мог относиться ко многим предметам.
Почему первобытная речь могла осуществляться только в конкретной ситуации? Почему чувственный образ и связанный с ним звуковой комплекс абсолютно ничего не оставляли в понятийной сфере?
Предположение Мещанинова об образовании частей речи на базе членов предложения несостоятельно.
Отсюда можно сделать вывод, что проблема стадий развития языков мира и в последискуссионный период сколько-нибудь удовлетворительно не решена и вообще сомнительна какая-либо целесообразность поисков в этом направлении.
Отрицая теорию стадиального развития языков в целом, мы тем не менее не можем отрицать факт развития человеческого языка. Любое развитие подчиняется определенным непреложным законам. Для любого развития характерно изменение качества, усложнение свойств самого развивающегося предмета. Отсюда следует, что качество развивающегося предмета на более поздних этапах его развития будет не похоже на его качество, которым характеризовались более ранние этапы развития.
Однако к этим непреложным фактам необходимо подойти с материалистической точки зрения. Прежде всего, необходимо отказаться от попыток четко разграниченных стадий в развитии мышления и языка. Такая попытка сама по себе насквозь утопична, так как никаких четких границ между стадиями развития мышления и языка установить никогда не удастся. Если подходить к этому вопросу совершенно трезво, то в развитии мышления можно выделить два его типических состояния – мышление первобытного человека и мышление современного человека.
Мышление первобытного человека
О состоянии мышления первобытного человека можно судить только сугубо гипотетически. Конечно это было очень примитивное мышление, но вполне логическое. Круг понятий, по-видимому, был не велик. По сравнению с мышлением современного человека оно было менее абстрактным, точнее говоря ему была чужда степень более высокой абстракции. Связи между понятиями отражали главным образом естественные связи.
Каких-либо устойчивых морфологических коррелят у этого типа мышления не было, так как сами средства выражения в морфологии и синтаксисе всегда более или менее случайны.
Однако наблюдения показывают, что некоторые языковые особенности все же тяготеют к более древним эпохам.
В некоторых языках существуют так называемые именные классы. Например, в языке суахили класс, характеризующийся префиксом -m, означает названия людей, класс с префиксом -ki – названия вещей, класс с префиксом -n характеризует название животных, класс с префиксом -ji – название плодов и т.д. Неким подобием классов языка суахили являются роды в индоевропейских языках. Любопытно отметить, что ни классы имени в африканских языках, ни роды в индоевропейских языках, не представляют собой развивающиеся категории. В ряде современных языков роды совершенно исчезли. Это свидетельствует о том, что классные деления имен существительных были порождены древними особенностями человеческого мышления, когда большее внимание обращалось на специфические свойства предметов. Можно также предполагать, что в условиях жизни первобытного охотника классное деление имело определенную практическую значимость.
