Сравнение особенностей активного строя с особенностями эргативного строя приводит Климова к выводу о наличии преемственных отношений, которые могут существовать между активным и эргативным строем как целыми системами (см. с. 227).
«…ведущий механизм преобразования активной конструкции предложения в эргативную следует усматривать в плане ее содержания и что он должен сводиться к реинтерпретации формально уже существующего построения» (см. с. 230).
Эргативный строй рассматривается как некая фаза преобразования активного строя в номинативный.
Книга Климова «Типология языков активного строя» написана в том же плане, что и работа «Очерк общей теории эргативности». Автор стремится описать активный строй языков как целостный тип, мотивированный специфической глубинной структурой:
«Активный строй можно коротко определить как такой тип языка, структурные компоненты которого ориентированы на передачу не субъектно-объектных отношений, а отношений, существующих между активными и инактивными участниками пропозиции»[284].
Современные представители активного строя засвидетельствованы пока лишь на американском континенте.
«Активный строй представляется целостной системой признаков – координат языка, заявляющих о себе на его лексическом, синтаксическом и морфологическом уровнях» (с. 53).
«В формально-типологических параметрах активных языков могут быть расхождения. Отношения активности в одних языках могут передаваться в глаголе, в других – как в глаголе, так и в связанных с ним именных компонентах предложения, в третьих – исключительно в именах… Совокупность признаков координат его поверхностной структуры обнаруживает значительно меньшую приспособленность к передаче субъектно-объектных отношений, чем это имеет место в рамках эргативного и особенно номинативного строя» (с. 56, 57).
«В языках активного строя имеется противопоставление активной и инактивной конструкции предложения. Существует также аффективная конструкция предложения, передающая непроизвольное действие или состояние. Одной из важнейших лексических импликаций активного строя следует признать бинарное распределение всех имен существительных на класс активных, с одной стороны, и класс инактивных, с другой, отражающие по своему составу различие реальных денотатов по признаку наличия или отсутствия у них жизненной активности, жизненного цикла. Так, в языке хайда к активному классу имен относятся обозначения людей, животных и растений. Напротив, к инактивному классу относятся названия всей остальной совокупности предметов…
…Констатируемое лексическое противопоставление в структуре самих имен здесь не получает специального формального выражения, что придает соответствующим группировкам статус скрытых классов. Вместе с тем оно достаточно рельефным образом отражается на особенностях как синтаксической, так и морфологической структуры активных языков…
…В языках активного строя вместо оппозиции транзитивных и интранзитивных глаголов проводится противопоставление активных и стативных. Активные глаголы или так называемые глаголы действия передают различные действия, движения, события, производимые денотатами активного класса. Противопоставленные им стативные глаголы обозначают состояние, свойство или качество, преимущественно соотносящееся с денотатами субстантивов инактивного класса» (см. с. 83 – 85).
«…сами имена существительные и глаголы лишены соответствующих показателей и их принадлежность к определенной лексической группировке выявляется лишь в контексте» (с. 91).
Для языков активного строя характерно противопоставление сингулярных и плюральных глагольных лексем. При своей по существу идентичной семантике члены каждой такой супплетивной пары передают соотнесенность действия с единичностью или множественностью вовлеченных в нее референтов (см. с. 99).
Функционирование такой оппозиции связано с отсутствием или крайне слабым развитием в активных языках морфологической категории числа. Сама идея числа здесь связывается с «одушевленными» референтами (см. с. 101). В языках активного строя отсутствует класс посессивных глаголов. Связочный глагол отсутствует. Прилагательные в языках активного строя также отсутствуют (см. с. 102, 103). Характерно для языков активного строя противопоставление инклюзивного и эксклюзивного местоимения 1-го л. мн. числа (см. с. 109). В активных языках неизвестен глагольный инфинитив. Отсутствует возвратное местоимение сам, свой (см. с. 111, 112).
«Совокупность синтаксических импликаций активного строя обнаруживает самую непосредственную зависимость от принципов системной организации, реализованных в его лексической структуре» (с. 114).
Характерна для этих языков структурная доминация глагольного сказуемого над всеми словами, что отражается и на порядке слов, который можно отобразить схемами SOV и OVS (см. с. 115).
«Практически общей чертой языков активного строя является инкорпоративная связь сказуемого с подлежащим» (с. 125).
«Бросается в глаза неравномерная развитость морфологической системы – глагол характеризуется значительно более богатым набором категорий, чем имя существительное» (с. 131).
В глаголе различаются две серии глагольных аффиксов (активного и инактивного рядов). Для имени существительного характерна категория притяжательности, дифференцирующая формы органической (отчуждаемой) и неорганической (неотчуждаемой) принадлежности. Личные глагольные аффиксы инактивного ряда формально тождественны с именными личными аффиксами органической принадлежности (см. там же).
«Исключительной особенностью активного глагола следует считать функционирование в нем диатезы незалогового характера – версии, противопоставляющей его центробежную и нецентробежную формы… Личный аффикс активной серии обозначает субъект действия, выраженного активным глаголом, а личный аффикс инактивной – объект действия (разумеется не только так называемый прямой объект), передающегося активным глаголом, и субъект действия, или точнее – состояния, выраженного стативным глаголом… Личные аффиксы активного ряда всегда соотнесены с подлежащим. Аффиксы инактивного ряда в стативном глаголе соотносятся с подлежащим, в активном – с ближайшим дополнением» (с. 132, 133, 138).
Восприняв от своих предшественников идею о стадиальном развитии языков мира, Климов при доказательстве этой гипотезы пошел по другому пути.
Прежде всего это выразилось в резком уменьшении числа возможных стадий. Объектом исследования у Климова фактически являются три стадии – стадия активного строя, стадия эргативного строя и стадия номинативного строя.
Для увеличения степени доказательства Климов центром своего внимания сделал эргативную стадию. Эргативная стадия и раньше считалась наиболее четко оформленной. В период «нового учения» о языке некоторые лингвисты специально занимались проблемой эргативности и ее отражением в различных языках (С.Д. Кацнельсон, М.М. Гухман, А.В. Десницкая).
Кроме того, языки, в которых происходит распад эргативной конструкции явно обнаруживают появление черт номинативного строя.
Марр и его последователи при изучении проблемы стадиальности не могли обнаружить стадий с изоморфными чертами. Климов привлекает языки активного строя, обнаруживающие сходные типологические черты с языками эргативного строя. Таким образом, увеличивается вероятность исторического перехода одной стадии в другую. Климов отказался от попыток прямого соотнесения языковых стадий в развитии мышления. Стадии у него соотносятся с определенными глубинными структурами.
Последователи Марра почти отказались от установления так называемого комплекса координат стадии по причине чрезвычайной трудности их выявления. Климов фактически вновь возвращается к этому понятию, но подводит под него уже другую базу.
