В конце шифровки полковник Буров передавал Рябинину привет от генерала Серебрякова и желал успеха в заключительной части операции «Автотурист». Сам же Буров предполагал приехать в Т. вместе с литовскими товарищами дня через два-три.
Рябинин несколько раз перечитал шифровки, запечатлевая в памяти текст, затем сжег их.
13
В 12.15 в комнатушку охранника, проверяющего пропуска входящих в контору людей, зашел лейтенант Захаров. Комнатушка имела два небольших окна. Возле одного из них сидел охранник, а возле второго (оно выходило в коридор и было задернуто шторкой) — расположился лейтенант. Отодвинув немного шторку, он сделал щель. Теперь Захарову хорошо был виден вход в котельную. Он удовлетворенно щелкнул пальцами, вытащил карманную рацию, которую незадолго до этого вручил ему Синицкий, и положил ее себе на колени.
В это же время Рябинин и Синицкий спустились в пристройку котельной. Капитан спрятался справа от двери, за высокой бочкой с гашеной известью.
Синицкий устроился в углу, под дровами. Он тоже вытащил карманную рацию, пистолет.
Затаившись, контрразведчики стали ждать.
В начале второго в котельной раздались чьи-то шаги, послышались голоса.
— ...Мы же тебе, Михалыч, красили недавно стену... Теперь, стало быть, опять? Все тебе мало... — недовольно говорил женский голос.
— Мало, Нюрка, не мало... а красить, поди, надобно... Гляди, как шибко стену поколупали.
— Оно и конечно: понатыкал железных прутьев, расковырял все, а мы теперича сызнова крась... — раздался второй женский голос, помоложе.
— Не ори, Васена... оглохнуть враз можно... Прутья нужны мне, лопаты на них буду класть. Сподручней будет работать, девка... А то еще полку на прутьях спроворю, разумеешь?
— Почему же ты, Емеля-пустомеля, сразу не сделал эту самую чертову полку, а? До того, как стена не была покрашена?
— Прутьев не было, Нюрка, прутьев... Сегодня, чай, покрасите?
— Ишь чего захотел! Раньше тридцатого июля и не жди, у нас работа в гараже стоит...
«Истопник Семен Михалыч... А женщины — очевидно, маляры...» — пронеслось в голове Рябинина.
— Ну, тридцатого так тридцатого... Лишь бы покрасили, — спокойно произнес истопник.
Женщины поворчали еще немного и ушли. В котельной что-то заскрипело, задвигалось, и высокий чистый мужской голос спросил:
— Ну так что, Михалыч, поможете мне маленько?
Рябинину был знаком этот голос.
— Помочь можно... отчего нельзя... Только я вскорости должен уйтить. Надобно сходить за цементом на склад. Комендант сказал, чтобы я был там... Без четверти два...
— Ну, у вас еще много времени. Сейчас только двадцать минут второго. А до склада идти — всего десять минут... Давайте пока, Михалыч, отвинтим головку от магистральной трубы и поставим кронштейн. Возьмите раскидной ключ... Вот тот, да-да... Ну, поехали... Дергать одновременно, на счет... Раз... два... три!
Скрежет металла... удары кувалды... Звон... шум... лязг... Короткая пауза — и снова скрежет.
Так прошло минут пятнадцать.
— Хватит... пойду, милый, на склад... — вставил с придыханием истопник.
Рябинин слышал тяжелое астматическое дыхание Семена Михалыча, представил на миг, как тот вытирает носовым платком потное лицо.
— ...Когда же вы вернетесь, Михалыч?
— А откель я знаю, милый?.. Коль достану цемент, надобно найтить лошадку, чтоб привезла его, аккурат, сюда. А за лошадкой, опять же, надобно идтить на конный двор, в урочище... Может, за час сделаю, а может, и за два не поспею... Кто знает... — вздохнул истопник.
— Ну, ладно... постараюсь сам управиться, — ответил высокий чистый голос.
Истопник, покряхтывая, побрел к выходу. Вскоре наверху хлопнула дверь...
В котельной застучала кувалда... Рябинин машинально стал считать удары: один... три... пять... двенадцать...
Прошло еще минут десять. Удары затихли.
Под дверью пристройки раздались шаги... Рябинин затаил дыхание — у него бешено колотилось сердце... Сейчас... вот сейчас ОН появится...
Осторожно скрипнула дверь, на пороге вырос... Капустин.
«Я так и думал!» — молнией резануло в голове у капитана.
Из укрытия Рябинину и Синицкому хорошо все было видно...
Капустин плотно прикрыл дверь. В пристройке стало темно, как в дымоходной трубе. Потом вспыхнул бледный зеленый огонек — главный механик зажег маленький, похожий на спичечную коробку, фонарик. Взял лежащую на трубах толстую кедровую палку и вставил ее в дверную ручку. Надавил телом на дверь, проверил, хорошо ли держит... После этого повесил фонарик на пуговицу своей спецовки и быстро взобрался на кедровые чурки. Устроился поудобнее и вытащил с потолка доску...
Рябинин стиснул зубы, провел пальцами по холодной стали пистолета.
Несколько секунд Капустин смотрел в проем — не появился ли там свет? Потом бросил короткий взгляд на часы, пожал плечами и опустился на чурки.
Сидел, не отрывая лихорадочно блестевших глаз от проема в потолке... Но вот сверху ударила узкая полоска синевато-белого света...
«Геофизики начали «синьковку» диаграмм...» — сделал вывод Рябинин.
Выждав несколько секунд, Капустин достал два заранее приготовленных, заостренных на конце колышка и быстро вставил их в свежие подрезы. Полоска синевато-белого света стала шире... Главный механик вытащил из кармана блестящую газовую зажигалку, вплотную поднес ее к щели.
«Фотоаппарат! Недурно придумано!..» — напрягся Рябинин.
Капустин фотографировал минут пять. Отводил зажигалку от щели, что-то крутил в ней, затем снова подносил. Делал снимки с разных точек.
Вконец упревший в своем укрытии Рябинин следил за каждым движением шпиона. Осторожно передвинув левую руку, он отвел на пистолете предохранитель... Что делать? Брать его сейчас?! Нет, брать рано... А вдруг у него есть помощники? Надо установить его связи, кое-что уточнить...
Кончив фотографировать, Капустин спрятал зажигалку-фотоаппарат во внутренний карман своей спецовки, вытащил колышки из щели и положил доску на прежнее место. Глянул еще раз на потолок. На продолговатом лице шпиона появилась самодовольная, чуть ироническая улыбка: все в порядке!
Капустин, конечно же, не знал, что сфотографировал самые что ни на есть обыкновенные учебные диаграммы, не представляющие абсолютно никакой ценности. Именно эти диаграммы и «синьковали» сегодня геофизики по указанию Боголюбова.
Спустившись на пол, главный механик подошел к двери и прислушался. Тихо. Никого...
Шпион все так же осторожно вынул из дверной ручки кедровую палку, отворил дверь и вышел.
В котельной он сел на пустой сосновый ящик у стены, закрыл глаза — этого уже Рябинин и Синицкий не видели...
Капустин долго сидел на ящике. Глубоко втягивал в себя воздух, смахивал ладонью бусинки пота с лица. Чертовски нервная, опасная работа!.. Ну ничего, самое трудное теперь позади. Босс будет доволен! Но пока... пока надо играть свою роль до конца. Нужно закончить все в котельной, чтоб ни у кого не возникло подозрений, с какой именно целью он сюда приходил.
Капустин встал, взял лежащие на ящике новенькие манометры и подошел к котлам...
Вскоре он поставил манометры, помыл руки под жестяным рукомойником в углу и направился к выходу.
Когда на лестнице затихли шаги главного механика, Рябинин быстро поднес к губам карманную рацию:
— «Олень»! Я — «Кедр»... «Объект» вышел из котельной... Как поняли? Прием.
— «Кедр»! Я — «Олень»... Вас понял. «Объект» стоит у крыльца. Веду за ним наблюдение. Прием, — ответил Захаров.
Рябинин выбрался из укрытия. За ним последовал Синицкий.
— Здорово работает этот гад! — возбужденно сказал старший лейтенант. — Чувствует себя весьма вольготно...
— Вы его в лицо хорошо запомнили?
— Отлично, товарищ капитан... Как его фамилия?
— Капустин... Олег Викторович. Главный механик экспедиции, — ответил мрачно Рябинин. — Сейчас он на улице, возле конторы. Вас он не знает, нам это на руку... Установите, помимо Захарова, самое тщательное наблюдение за ним. Следите за каждым его шагом!
