Когда Рябинин кончил, Синицкий деловито сказал:
— Мда-а... этот «Икс» — не фунт изюма. Почерк матерого шпиона. Я с вами согласен, товарищ капитан: преступник вряд ли оставит возле своей жертвы нож с собственными инициалами, слишком важная это улика. Как бы визитная карточка! Очевидно, этот «Икс» хочет, чтобы мы пошли по ложному следу...
— Сейчас очень важно установить, каким образом нож Тополевского оказался возле убитого Назарова, — убежденно заметил Рябинин. — Мне кажется, что Тополевский к убийству не причастен. Есть тут, правда, ряд неясностей. Одним словом, вам, товарищ старший лейтенант, надо поближе познакомиться с Тополевским.
— Понятно, товарищ капитан.
— Словно бы невзначай, попросите у него нож — открыть, мол, часы наручные надо, сильно спешат... Интересно, как он отреагирует... Затем, тоже осторожно, спросите, как он провел сегодняшнее воскресенье. Я ведь встретил его сегодня утром на ручье Ледовом в десять часов, когда шел к Волчьей пади...
— Товарищ капитан... этот самый... таинственный «Икс»... В общем, вы подозреваете кого-нибудь?
— Подозреваю... По крайней мере, завтра многое прояснится... Или мои подозрения перерастут в реальность, или развеются, как дым. Завтра ведь геофизики будут «синьковать» каротажные диаграммы. «Икс» должен действовать!
— Ясно, товарищ капитан.
— Надо решить, как будем поддерживать связь...
— Я предвидел эту проблему, товарищ капитан... — Синицкий подошел к лежавшей в траве спортивной сумке и, развернув замок-молнию, вытащил оттуда два небольших, очень напоминающих портсигары предмета. Протянул один из них Рябинину.
— Малогабаритная карманная рация? — одобрил новшество капитан, не преминув отметить мысленно предусмотрительность помощника.
— Она самая... — подтвердил Синицкий.
— Их у вас две?
— Нет, я взял три... Авось, думаю, понадобится и третья...
— Добро! — еще раз похвалил расторопного Синицкого Рябинин.
«Кажется, помощник у меня — парень толковый... Впрочем, дело покажет», — подумал капитан.
В одиннадцать часов вечера Никонов передал по рации результаты вскрытия тела Назарова... После тщательного биологического исследования трупа Потапенко более точно назвал время убийства старшего мастера: 9.30—10.30. Судебно-медицинский эксперт сообщал также, что Назаров был оглушен по голове каким-то металлическим предметом и лишь затем ему были нанесены смертельные удары в область сердца.
Это было очень важное уточнение, и Рябинин поблагодарил Потапенко.
А спустя час подполковник Никонов передал новую весть: утром двадцать седьмого июля перехвачены две радиограммы. Установить точное местоположение шпионской рации не получилось — передача длилась считанные секунды, и за этот короткий промежуток времени не удалось определить точку пересечения направлений рамочных антенн пеленгаторных установок. Все же специалисты предполагают, что передачу вели из квадрата 23-14. Обе радиограммы расшифрованы. Текст первой радиограммы из района Н-ска: «Положение осложнилось. Думаю применить вариант «Два-Z». Зубр».
Текст ответной радиограммы — из разведцентра, расположенного за пределами территории Советского Союза: «Ваши предложения в отношении варианта «Два-Z» поддерживаем. В связи с этим меняется план. По завершении второй части операции «Аун» вам надлежит прибыть с «багажом» в Клайпеду. Способ переправки домой, место, время и пароль — остаются прежними. Не делайте больше таких длительных перерывов в радиосвязи — мы очень волнуемся. Всяческих успехов вам. Густав».
Рябинин вышагивал по комнате, обдумывая полученные от Никонова сведения... Достал из чемодана карту и стал изучать ее... Занятно! Оказывается, Волчья падь находится в самом что ни на есть центре квадрата 23-14!.. «Зубр» — это, по всей вероятности, и есть неуловимый «Икс»...
Итак, операция «Аун»... Что же входит в «программу» этой операции? Фотографирование каротажных диаграмм по всем скважинам месторождений? Мда... «Зубр»... Где же я слышал эту кличку?..
Рябинин сосредоточенно двигал остистыми ресницами. Потом хлопнул себя ладонью по лбу и улыбнулся. Вспомнил, черт возьми! Было это четыре года назад... Он ездил тогда в Прибалтику, в одно из местных управлений госбезопасности — надо было получить у литовских товарищей кое-какие материалы по одному делу. И вот тогда-то, в кабинете майора Венсбергаса, он впервые услышал кличку «Зубр»... А днем раньше литовские пограничники обнаружили на берегу моря закопанные в песок водонепроницаемый резиновый костюм, миниатюрный мощный моторчик с винтом, ласты, баллон с кислородом и пустой целлофановый мешок. Розыскная собака след не взяла: он был обработан специальным составом... На ноги были подняты не только пограничники, но и работники госбезопасности. Искали везде, тщательнейшим образом обследуя близлежащие к побережью населенные пункты. Однако результатов это не дало: вражеский лазутчик как сквозь землю провалился... И только спустя неделю случайно удалось перехватить часть радиограммы, которую передавала таинственная радиостанция. Неизвестный сообщал кому-то, что он благополучно переправился на советскую территорию и сегодня вечером выезжает в назначенный пункт. А в конце радиограммы стояло: «Зубр». Литовским товарищам так и не удалось тогда напасть на его след... И вот, спустя почти пять лет, этот неуловимый «Зубр» выплыл в районе Н-ска... Да-а, изворотливости и ума «Зубру» не занимать. Далеко не каждый шпион сможет продержаться в нашей стране такое продолжительное время... Надо немедленно сообщить Бурову обо всем. Пусть свяжется с литовскими товарищами. Они, очевидно, тоже не сидели сложа руки и могут дополнить характеристику «Зубра».
Капитан вытащил увеличенные фотографии каротажных диаграмм и в который уже раз принялся изучать их. Он снова и снова рассматривал их в лупу, вертел...
Так прошло часа полтора. Вдруг Рябинин порывисто встал, прищурил глаза. Губы тронула загадочная улыбка. Как это он сразу об этом не подумал?! Ведь все так просто!
Рябинин быстро смахнул со стола фотографии и засунул их обратно в чемодан. Надел пиджак, потушил в комнате свет и, стараясь не шуметь, вышел из избы. У него внезапно появилась одна мысль, которую он хотел тотчас же проверить.
Было два часа ночи. Поселок спал, где-то тоскливо подвывала собака. В двухэтажном здании конторы были освещены только два окна: то бодрствовал дежурный инженер по бурению.
Рябинин предъявил охраннику пропуск, дающий право входа в контору в любое время суток, и, поднявшись на второй этаж, позвонил по телефону лейтенанту Захарову. Извинившись за столь поздний звонок, он попросил начальника охранной команды немедленно прийти к нему.
Спустя двадцать минут Захаров был на месте.
— Опять что-то случилось, товарищ капитан? — встревоженно спросил он у Рябинина.
— Надо открыть комнату геофизиков... Я хочу провести один эксперимент! — быстро ответил капитан.
— Удалось что-то нащупать?
— Потом объясню.
Захаров согласно кивнул и направился в спецчасть за ключами.
Вскоре комната геофизиков была открыта. Переступив порог, Рябинин сразу же кинулся к светокопировальному станку. Откинув чехол из черной материи, быстро скатал брезент со свинцовыми пластинами. Обернувшись, прошелся взглядом по комнате, словно что-то искал. Наконец увидел на столе две пожелтевшие от солнца газеты, удовлетворенно крякнул и, взяв газеты, аккуратно разложил их на плексигласовом мостике станка...
Захаров молча, с изумлением наблюдал за действиями капитана.
— Предположим, лейтенант, что эти газеты нам надо «отсиньковать»... — сказал Рябинин. — На газеты мы должны положить светочувствительную бумагу... Возьмем для опыта вот этот, лежащий под батареей парового отопления старый плакат. Затем разгладим аккуратно плакат, то бишь светочувствительную бумагу, и покроем брезентом со свинцовыми пластинками... Я все правильно делаю?
— Да... Теперь только надо покрыть станок черным чехлом, чтоб свет не рассеивался, и включить люминесцентные трубки.
