Он дышал спокойно и размеренно, и она сама успокаивалась рядом с ним.

— Но ты просто не понимаешь пока, сколько тепла скрыто в тебе самой, — спустя минуту продолжил развивать свою идею он, а затем отстранился и сделал шаг от неё.

— Тебе не нужен я, — повторил он уверенно, — ты уже — лучшая версия себя, и всё так необходимое тебе тепло имеется внутри тебя самой.

Он говорил тоном, которого она никогда не слышала у него раньше; что-то в его мимике, в его взгляде, в его осанке изменилось неуловимо — как будто она не видела его несколько лет, как будто он успел стать другим человеком. Это не был тот Дерек, к которому она привыкла, которого она целовала, с которым они вместе шутили и флиртовали, предавались любовным утехам и дразнили друг друга. Это был Дерек, которого она совсем не знала, и чьи простые и уверенные слова давали ей опору, смысл и покой.

Вдруг в глазах его зажглись озорные искорки; он улыбнулся весело и легко, и старым шутливым тоном сказал:

— И, клянусь честью, Рэнь, у Аренсэна нет против тебя ни единого шанса. Ты ещё увидишь его однажды у своих ног, изнывающим от любви, — весело предрёк он, снова шагнул к ней, порывисто обнял, оставил беглый поцелуй на её виске и, ещё разок поймав на прощанье её взгляд и улыбнувшись, развернулся и лёгкой пружинистой походкой отправился в южном направлении.

Она так и не смогла ничего сказать, и некоторое время ещё смотрела ему вослед, а после вернулась в карету, вжалась в угол сидения и прикрыла глаза.

Ею овладело чувство, что, возможно, только что она совершила самую страшную ошибку в своей жизни.

Она ехала так ещё с полчаса, потом снаружи раздались голоса, шум. Карета остановилась. В окошко постучали со словами:

— Госпожа Ринар, простите за беспокойство…

Она узнала одного из наёмников Михара и открыла дверцу.

— Господин Прегар? — холодно обозначила она своё недовольство.

Взгляд означенного господина метнулся в недра кареты; не обнаружив там искомого объекта, зашарил по тёмным углам. Магрэнь едва не рассмеялась: наёмнику явно хотелось забраться внутрь и посмотреть под сидениями.

— Прошу прощения, госпожа, — сдержал свой порыв наёмник и объяснил цель своего явление: — Господин просил вас незамедлительно вернуться в столицу.

Магрэнь выверенным жестом приподняла брови. Она была сильно не уверена, что слово «просил» адекватно выражает михаровский посыл.

— Какая жалость! — с оттенком язвительности ответила она. — Увы, передайте вашему господину, что…

Договорить она не успела.

— Зачем же передавать, если можно сказать прямо? — отодвинув наёмника, Михар смерил её холодным и безразличным взглядом, забрался в её карету и велел разворачивать. Под сидения он, к огорчению хозяйки кареты, заглядывать не стал.

Магрэнь скривилась: она не ожидала, что он поедет за ней самолично, и у неё не было заготовок на такой случай. По её прикидкам, её ожидала стычка с его людьми, в ходе которой она либо отстоит своё право ехать дальше (и прочно займёт всё его ближайшее время таким демаршем), либо вынудит их применить силу (и тогда явится к нему обиженной стороной, требующей объяснений).

Было неприятно понимать, что Михар, очевидно, просчитал эти варианты и предпочёл приехать сам, чтобы лишить её возможности повести игру по одному из этих сценариев.

Ещё неприятнее было понимать, что он тут, видите ли, раскомандовался в её карете, отдаёт распоряжения её кучеру — и вообще, решает, куда и когда ей ехать!

Приняв достойную позу и изобразив надменное лицо, она всё же вырулила на сценарий обиженной стороны, пусть и не с таких выгодных позиций, как предполагала сперва.

— Я требую объяснений, Аренсэн, — холодно уведомила она.

Он достал из кармана сигару, повертел её в пальцах и столь же холодно парировал:

— Я тоже.

Она чуть прищурилась, не желая сдаваться.

— Я не потерплю претензий на контроль над моими передвижениями, — продолжала гнуть свою линию Магрэнь.

Пожав плечами, Михар в том же тоне ответил:

— А я не потерплю, чтобы вы разъезжали с вашими любовниками, когда и как вам вздумается.

Крыть было нечем, поэтому она перешла в атаку:

— Мне не пришлось бы никуда ехать с моим бывшим, — подчеркнула она голосом, — любовником, если бы вы не надумали его убить.

Он приподнял брови в вежливом недоумении, затем бесстрастно возразил:

— Вы не додумывали бы такой несусветный бред, Магрэнь, если бы не брались подслушивать разговоры, не предназначенные для ваших ушей.

Она вошла в раж.

— Мне не пришлось бы подслушивать не предназначенные для моих ушей разговоры, Арни, если бы вы изволили снабжать меня полной информацией по мере её возникновения, — с большим ядом в голосе уколола она.

Он щёлкнул по сигаре пальцем и задумчиво отметил:

— Информация о моих взаимоотношениях с господином Анодаром не относится к вам вообще никаким образом, Магрэнь.

Она не позволила ему перенести акценты и возразила:

— Меня не касаются ваши отношения, но меня, определённо, касаются ситуации, в которых жизнь или здоровье моего друга подвергаются угрозе.

Он сморщился и брезгливо отметил:

— До чего же это пошло, Магрэнь, прикрывать словом «дружба» ваш явно недружеский интерес.

У неё, конечно, было, что ответить, но он не дал ей такой возможности. Дёрнув шнур, он велел остановиться, потом приказал в окно:

— Трэн, огня!

Она взвилась от возмущения. Курить в её прекрасной карете?!

— Я решительно запрещаю вам здесь дымить! — твёрдо обозначила она свою позицию, с трудом сдерживая гнев.

Он смерил её безразличным взглядом и холодно отметил:

— Не тешьте себя иллюзиями, Магрэнь. Вы ничего не можете мне запретить.

Ей было трудно сделать вдох — грудь сдавило негодованием, бешенством и обидой, — но она всё же взяла себя в руки. Смерив его презрительным взглядом, она резюмировала:

— Что ж, прекрасно.

После чего открыла дверцу и, не дожидаясь подножки, спрыгнула на землю и, обогнув всадников из его сопровождения, отправилась вперёд по тракту.

— Магрэнь, — он высунулся за ней вслед, — тут пешком два часа.

Она не ответила и не обернулась. Обида и возмущение всё ещё клокотали в её душе.

— У вас каблуки! — напомнил он, однако она проигнорировала и этот аргумент.

Пару минут она так и шла вперёд, внутри себя прикидывая, что туфли всё же придётся снять, потому что на её роскошных очаровательных каблучках она едва ли сможет одолеть и четверть пути.

Затем её нагнала её же карета; остановилась, чуть обогнав её. Из кареты выскочил давешний наёмник, с которым она уже говорила. Поклонившись, он придержал открытую дверь:

— Прошу вас, госпожа.

Магрэнь обернулась назад.

Михар сидел верхом среди своих сопровождающих — тоже сплошь конных — и угрюмо курил, демонстративно не глядя в её сторону.

Независимо фыркнув, она забралась обратно в карету и придирчиво повела носом, но не уловила и тени табачного запаха.

«Ладно, будем считать, что этот раунд за мной!» — решительно подумала она, хотя подсознание и пыталось подсказать ей ту мысль, что пешком она вряд ли смогла бы вернуться, не угодив в какие-нибудь опасные неприятности, поэтому раунд она выиграла только по той причине, что Михар ей его уступил.

Всю обратную дорогу до столицы она определялась со стратегией. Положение у неё было в высшей степени проигрышное: подслушивала, нарушила планы, встала на защиту врага (наличие в прошлом любовной связи с Дереком только отягчало ситуацию), повела себя импульсивно… По факту, у Магрэнь не было ни единого козыря, которым она могла бы выправить ситуацию в свою пользу. У неё был всего один настоящий, имеющий силу аргумент: что Дерек был её другом, и что Михар не должен был замышлять дурное против друзей своей невесты. Но даже этот аргумент был скомпрометирован уже обозначенным Михаром обстоятельством: «дружба» с бывшим любовником всегда выглядит предосудительно.