Резко отпихнув от себя соблазнительную стопку, она с трудом выдавила из себя, отворачиваясь:

— Я не могу так, за его спиной. Не надо.

Этот отказ дался ей нелегко; ей ужасно, ужасно, ужасно хотелось схватить эти листочки и скорее прочитать их все, и перечитать снова, и снова.

— Эм, Олив, — привлёк её внимание смущённый голос Дерека. — Ты же не можешь в самом деле думать, что я своровал его письма, не спросясь, и притащил к тебе без его согласия?

Она покраснела, потому что, конечно, именно так она и подумала.

— Нет, — задумчиво отметил Дерек, — возможно, конечно, он не был в восторге от моей идеи, но его несколько истеричное «Да делай ты с ними что хочешь!» можно расценивать как согласие, ведь так?

Дерек умолчал о том, что до сакраментального «Да делай ты с ними что хочешь!» они минут пять орали друг на друга: Дерек — за «кондоленцию», которая так чудовищно контрастировала с истинными чувствами друга, Райтэн — за сожжение этой кондоленции, которая казалась ему вершиной дипломатической переписки.

— Определённо, можно, — глухо согласилась Олив, загребая себе всю стопку и рисуя на лице раздражённое выражение, мол, пора бы гостю и честь знать.

Понимающе хмыкнув, Дерек засобирался, на прощанье отметив:

— Мы завтра на ярмарку идём, за тобой зайти?

На её лице отразилось явное замешательство. Ей очень хотелось пойти — и столь же сильно не хотелось это признавать.

Он закатил глаза.

— Олив, ты можешь просто с ним не говорить, если не хочешь! — терпеливо объяснил Дерек.

— Зайдите, — буркнула она, с нетерпением ожидая, когда он, уже, уйдёт — чтобы поскорее ознакомиться с содержанием прижатых к груди строчек.

…анжельцы праздновали наступление нового года ровнёхонько в день середины весны — и празднество это сопровождалось недельными гуляньями и ярмарками. Весь центр Кармидера преобразился, украшенный ранними цветами и яркими лентами, наполненный музыкой и смехом. Там и сям показывали разные диковинки, устраивали соревнования и игры, развлекались и веселились.

Олив жила на окраине, поэтому как-то упустила всю суету, а про праздник и вовсе забыла — на её родине год отсчитывали с началом осени, с наступлением церковного новолетия, открывающего годовой круг богослужений. В прошлый год, она, однако, ходила на празднества с Илмартом, и ей там весьма понравилось, так что — убеждала она себя — вполне естественно будет теперь пойти всем вместе.

Ей было неловко, потому что она не знала, как теперь вести себя с Райтэном — особенно после писем, которые оказались и впрямь запредельно личными, — и пуще того, она не хотела признаваться самой себе, что именно Райтэна и ждёт особо.

В общем, когда друзья за ней зашли, она вполне уверенно обняла Илмарта, смешалась на Дереке и совсем раскраснелась, когда дошёл черёд до Райтэна — и так и не решилась ни обнять, ни даже поднять на него взгляд, а только пробормотала куда-то себе под ноги:

— Привет.

— Привет, — спокойно согласился он, запихивая руки в карманы и задумчиво её разглядывая.

Спокойствие далось ему нелегко — хотелось послать всех к демонам, затащить Олив куда-нибудь в тихое место и нормально поговорить по душам.

Илмарт и Дерек переглянулись и с синхронными вздохами возвели глаза к небу. Райтэн бросил на них мрачный выразительный взгляд. Олив закусила губу, и, старательно не глядя на Райтэна, решительно отправилась вперёд по той улочке, которая вела в центр.

Дальше она продолжила придерживаться стратегии избегания, активно беседуя с Илмартом и — иногда — с Дереком.

Райтэн молчал, но ей казалось, что она кожей чувствует его присутствие и его взгляд и может с несомненной отчётливостью указать, где именно он сейчас находится — даже если это место было вне поля её зрения. В конце концов, не выдерживая напряжения, которое всё росло в ней, она стала оглядываться — чтобы убедиться, что он именно там, где ей кажется, — и всегда неизменно сталкивалась с тем, что он смотрит именно на неё. Досадливо фыркая, она отворачивалась, пыталась увлечься разговором или тем, что происходило вокруг — а здесь было много всего яркого и интересного! — но в итоге, не выдерживая, снова оборачивалась на него.

— Тебе больше смотреть, что ли, не на что, Тогнар! — наконец, раздражённо высказала ему она.

Он сложил руки на груди, окинул её вкрадчивым взглядом с ног до головы и спокойно, почти отстранёно, отметил:

— Может, мне просто на тебя смотреть интереснее всего, Се-Стирен?

Олив открыла было рот — сказать что-то язвительное — но некстати вспомнилось, как он целовал её, и ещё более некстати всплыли в памяти строки из давешних черновиков.

Покраснев до корней волос, она резко отвернулась и отправилась покупать жаренные колбаски.

Дерек сочувственно похлопал Райтэна по плечу:

— Держись, дружище!

Тот недовольно скривился. Он, решительно, не понимал, почему нельзя просто поговорить и зачем нужно разыгрывать все эти «я не знаю, как теперь себя вести» сценарии. Метания Олив заставляли его чувствовать себя неуверенно. Он, с одной стороны, понимал, что вроде как нравится ей, но, с другой, оставалось неясно, захочет ли она развивать отношения с ним. Её нынешнее поведение говорило о том, что — нет, не захочет. Что она жалеет, что допустила близость с ним, что он ей нежеланен и не нужен, и теперь она не знает, как от него отделаться.

Мучиться этими мыслями было кошмарно, но он всё же предпочёл бы ясность в этом вопросе, прямой разговор и чёткое решение, — а вот Олив, кажется, напротив, выбрала окутать всё самым беспросветным туманом. Райтэну хотелось закончить с метаниями сразу и чётко — да или нет! — но и Дерек, и Илмарт в один голос уверяли его, что, если он сразу и резко поставит вопрос перед Олив, то получит только испуганный отказ, потому что ей требуется время, чтобы решиться. Они оба полагали, что она может решиться — и что ему не следует её торопить.

Доверившись друзьям, Райтэн стискивал зубы, крепился и держал себя в руках.

Благодаря той сдержанности, которую он всё же сумел продемонстрировать, Олив почти перестала от него шарахаться, и во второй половине дня даже пару раз вступила с ним в разговоры. Он полагал это успехом.

Вечером они проводили её домой. Она благополучно обняла Илмарта, столь же благополучно обняла Дерека и опять запнулась об Райтэна. Он с мученическим видом возвёл глаза к небу и подал ей руку для пожатия — она с облегчением схватилась за эту руку; едва соприкоснувшись ладонями, они замерли.

Олив с раздражением подумала, что никогда до этого не замечала, что рукопожатие, в самом-то деле, весьма интимный процесс! И касаться голой руки мужчины своей обнажённой рукой — это, определённо, что-то весьма эротичное! Ей даже подумалось, что лучше бы она его обняла — по крайней мере, так можно было спрятать лицо, а теперь, она уверена, ей нипочём не скрыть от него своё смущение и свою реакцию на их рукопожатие.

Она подняла на него настороженный взгляд, чтобы оценить его реакции; он по-прежнему смотрел на неё не так, как это делали все остальные, фокусируясь на правой стороне лица, а словно бы повязка не мешала ему видеть и второй глаз.

С минуту они так и пялились друг другу в глаза; затем переплелись пальцами.

— Валим! — одними губами сказал Дерек Илмарту, и оба они благополучно отступили в переулки.

Глазеющая друг на друга парочка этого совсем не заметила: они были заняты тем, что гладили друг другу пальцы. Ощущение от такой ласки было, определённо, слишком интимным; не выдержав, Олив сделала к нему шаг. Руки её легли ему на плечи; она потянулась губами к его губам — и они, наконец, поцеловались.

Это был их первый настоящий поцелуй, и он весьма им понравился.

Настолько понравился, что сразу за ним последовал второй, и третий, и дальше уже Олив просто затащила его к себе в дом, планируя самое жаркое продолжение — её опять унесло вихрем его нежности, и она не имела никаких сил сопротивляться этому вихрю и помышляла лишь о том, как отдаться ему полностью и всецело.