Ладно, наверное, в этом нет смысла искать логику. Детский ассоциативный ряд едва ли является чем-то, что можно взять и объяснить. И всё же… Не было ли там кого-то третьего?..
Я сдавленно простонал и потёр лицо.
Нет, это не дело, вот правда! Так я могу невесть до чего додуматься, а это лишнее.
Умная наука психология говорит, что людям, пережившим травму, нравится искать причины для рандомных событий, находить виноватых, или тайную подоплёку, или знамения…
Но сомневаюсь, что мне в данном случае следует их искать. Бессмысленное и нездоровое развлечение, притом по всем статьям.
Возможно, тут был Иво, и он действительно позвал меня гулять в тот день. Сомнительно, конечно, потому что все лесные дороги размыло, и ручьи превратились в самые настоящие стремительные потоки, и не думаю, что он действительно мог объявиться там… Но предположим.
Был там Иво или нет, дальнейшее всё же просто стало результатом бабушкиной болезни, триггером для которой могло послужить что угодно. Вот правда, что угодно.
И всё же, мне теперь правда интересно. Если Иво приходил, значит, наверняка помнит; он, правда, терпеть не может говорить об этом времени, потому что считает, что подобные разговоры не пойдут мне на пользу. Но один раз спросить…
Я потянулся к телефону, но внезапно мелодичный, мурчащий, совсем-не-детский голос прозвучал как будто у меня над ухом.
— Ты мой друг… Выходи играть со мной!
Я подскочил, обернулся, но там, разумеется, никого не было.
Тьфу.
Какой же бред.
И пора с этим бредом, очевидно, завязывать.
Я пришёл сюда и благополучно закрыл гештальт. Попытки что-либо вспомнить по факту обернутся только новой порцией крышесносящих откровений и детских сублимаций.
Я просто должен зайти в подвал.
И забрать ключ.
3.2
Это совсем не сложный план…
Дерьмо.
Это сложный план.
Я не спускался туда с тех пор, как… С тех пор.
Возможно, мне всё же следовало позвать с собой Иво; только вот его позиция на этот счёт мне прекрасно известна
Вот та самая ступенька…
…ступенька, через которую я перецепился.
— Бабушка, мне больно!
— Прекрати сейчас же! Тебе нужно спрятаться. Там, в подвале, много амулетов и настоящего железа. Он не достанет тебя там!
— Кто?
— Лорд Тисов!
Я едва не рассмеялся. Всё же не зря я сюда пришёл!
Так вот откуда взялся этот образ! Вот почему!
Усмехнувшись, я включил свет, дополнительно прихватив фонарь (потому что я смотрю достаточно хоррор-фильмов, знаю, как это там постоянно бывает с проводкой, и не хочу снова оказаться в этом подвале в темноте; спасибо, я не настолько верю в гештальты, чтобы повторить этот конкретный опыт из детства).
Я даже покачал головой, поражаясь тому, как именно детское воображение в итоге формирует наши, якобы достоверные, взрослые воспоминания — и наше, якобы самобытное, творчество. Нам кажется, что мы воображаем вещи… Но на самом деле мы просто достаём их из своей памяти, из образов, созданных, сплетённых и переработанных в детстве...
Как из старого комода.
Уместное сравнение.
Но как же болит голова…
Слёзы, текли по моим щекам.
— Бабушка, ты просто приболела. Фейри не бывает! Их нет, понимаешь?!
— Ты только что говорил с одним из них.
— Это просто Иво!
— Иво?! Глупый ребёнок! Вот, смотри…
Ключ в дверце старого комода медленно повернулся, обнажая содержимое…
Я обнаружил себя стоящим у старого, облезлого комода с массивным зеркалом. Не помню, как подошёл к нему, и это честно не выглядит хорошим знаком.
Я помню это зеркало…
Я смотрюсь в него, и там, за моей спиной, на меня смотрят другие глаза, полные тумана…
Тьху!
Нет, это для книги!
Возможно, Бри права: я слишком погружаюсь. И это может быть моей сильной стороной, и одновременно остаётся самой большой слабостью.
“Как оно обычно и бывает с людьми,” — добавил бы Иво.
Ну, он-то всё знает, конечно.
Быть может, мне надо хоть одну книгу написать, не выворачивая себя морально наизнанку, не выжимая, как половую тряпку. Получается же так у остальных? Почему я не могу? Я ведь пробовал, правда! Но в какой-то момент это всё равно выходит из-под контроля.
Иногда я так завидую той лёгкости, с которой та же Бри…
— Знаешь, — сказал мне Принц Тисов, — однажды некоторым людям, простым и смертным, был дарован Лесным Царём великий дар. Дар слагать истории, способные зачаровать нас; дар песен и дорог; дар создания тех ключей, что открывают для нас дверь. Ты носитель этого дара, знаешь? И я ничего не сделаю с тобой. Обещаю. Мы ли не друзья? Просто… дай мне старухин Ключ, мальчик. Он нужен мне! Он мне так нужен…
Я прикрыл глаза и надавил на веки, унимая мигрень.
Ну вот, мы снова здесь.
И ключ там, где ему положено быть — то бишь, в замке.
…
Думаю, с тех пор тут мало что изменилось.
Уж сколько моя мама практичный человек, но её отношение ко всему случившемуся, приправленное виной, осуждением соседей и моими просьбами, было закономерно… сложным.
У неё не поднималась рука продать дом нашего с ней детства; ей была неприятна мысль о том, чтобы сдавать его посторонним; она знала, что я боюсь туда возвращаться, и сама не чувствовала себя там комфортно.
В итоге она, очевидно, пришла к закономерному в таких обстоятельствах выводу о том, что порой игнорирование проблемы действительно может быть её решением. Потому дом просто… остался, став по сути своей чем-то средним между музеем и гробницей.
После моего совершеннолетия я упросил маму переписать его на меня. Просто чтобы он мне принадлежал; чтобы никто тут ничего не трогал; чтобы…
Ладно, признаю, я пока что сам не готов освещать все мотивы, которыми я руководствовался в тот момент. Зачем мне дом, в который я даже не хочу (не могу) войти? Зачем сохранить его неизменным, как будто бы застывшим в янтаре?..
..Наверное, чтобы в какой-то момент наконец узнать (вспомнить), что за дверью.
Звук ключа, поворачивающегося в замке, показался мне бесконечно-угрожающим.
Разумеется, полиция была здесь после инцидента. Разумеется, они всё просмотрели.
Однако, если честно, ситуация была более-менее понятной; бабушкино… своеобразное мировосприятие не было ни для кого секретом, были свидетели, которые видели её в тот день бегущей к лесу, и в целом всем понятно, что это место скорее трагедии, чем преступления.
Это, как ни крути, меняет подход к вопросу, и многие вещи остались такими же, как они и были.
В том числе содержимое комода.
Наконец-то я вспомню…
Учитывая бабушкины заблуждения, я в целом ожидал увидеть всё, что угодно, включая самые странные из возможных эзотерических или религиозных символов…
Но там были только записи и газетные вырезки.
— Поиграй со мной!!
Этот вопль, состоящий из множества голосов, детских и взрослых, визжащих и шепчущих, оглушил. Я зажал уши, рухнул на колени, и пожелтевшие листы разлетелись в разные стороны.
Ну это уже вообще не смешно. Я понимаю, что ПТСР предполагает флешбеки, но это…
Я отнял руки от ушей и изумлённо уставился на кровь.
Это… Разве это не слишком круто — для галлюцинаций?..
Впрочем, этот вопрос занимал меня недолго. Строго говоря, ровно до того момента, как я перевёл взгляд на ближайшую газетную вырезку.
Где-то на этом моменте моё сознание погрузилось в амок.
🕸
Одно хорошо: слом не был громким.
То есть, обошлось без безумных криков, вырывания волос на голове, селфхарма и прочего, столь же неуместного.
На самом деле, я не двигался даже, просто просматривал статью снова и снова, подспудно надеясь, что содержание изменится.
Я зажмурился.
Открыл глаза.
Бинго. Содержание всё ещё не изменилось.
