Джеймс никак не комментировал внезапную активность воительницы, лишь глазами следил за её движениями.
– Отец Джеймс! Как я рада вас видеть! – воскликнула подбежавшая к их столику Кассия. – Надеюсь, моя сестра несильно утомила вас своей грубостью?
Последний вопрос Кассии вызвал у Эвелин бурю возмущения, разом выветривая недавнее смятение и растерянность, возвращая привычное состояние духа.
– Что вы, – промолвил Джеймс, переводя взгляд с девушки на воительницу, – столь красивая женщина не может меня утомить.
И хоть сказано это было обычным, вежливым, ничего не выражающим голосом, Эвелин стало жарко. Двусмысленность фразы захватила её чувства. Правда, всего на мгновение. Сестра снова разом отрезвила её.
– Вы так галантны! И всё же прошу простить, если что не так…
– На минутку, – процедила сквозь зубы Эвелин, грубо схватила сестру под локоть и потащила за собой в сторону. Потом остановилась и резко развернула на себя, заставляя смотреть в лицо. – Ты говоришь только от своего имени! И извиняешься только за себя! – процедила она сквозь зубы. Сдерживать ярость было крайне сложно, кулаки непроизвольно сжались. – Запомни это раз и навсегда! И ещё! Моя личная жизнь, мой возраст, мои помыслы и планы тебя не касаются!
– Тогда не лезь в мои! – рассердилась в ответ Кассия.
– Перестану, когда ты уже начнешь зарабатывать и жить не за мои деньги!
– Я скоро выйду замуж и перееду от тебя!
– Отлично! И кто же счастливец? – съязвила Эвелин.
– Отец Джеймс! – тихо сказала девушка и с опаской глянула через плечо сестры на всё ещё сидящего за столом служителя.
– А он в курсе? – ядовито выпалила воительница.
– Он открыто не говорил о том, что я нравлюсь ему, но это и так понятно. Он переехал сюда, чтобы быть ближе ко мне. И с тобой пытается подружиться, задобрить, чтобы ты не противилась нашим будущим отношениям! – Она вдруг глубоко вздохнула, просяще посмотрела на Эвелин. Заговорила уже мягко и с теплотой: – Эвелин, он правда очень-очень нравится мне. Когда я смотрю на него, моё сердце начинает стучать чаще, радостнее. С ним мне хочется улыбаться. Я мечтаю о дне, когда он возьмет меня за руку и назовет своей. Пожалуйста, не испорть ничего. Я не хочу, чтобы он плохо думал о моей семье.
Выдавить из себя «хорошо» Эвелин так и не смогла. Оно плотно застряло вместе со сковавшей горло горечью. Воительница развернулась и направилась обратно к столику, схватила папку, грозно рявкнула Лесли, зовя за собой, и собралась уходить, как Джеймс сказал:
– Эвелин, уже уходишь? Нам сейчас чай подадут…
– У меня срочные дела. До свидания, отец Джеймс.
Она размашистым шагом поспешила прочь, но прежде чем скрыться за поворотом, всё же обернулась. Кассия сидела напротив служителя и мило ему улыбалась, о чем-то говоря…
Глава 6
Эвелин быстро шла, не разбирая дороги. Слова сестры гнали её, вызывая желания закричать. Гнев затопил разум. Жгучая ненависть к Кассии разливалась по венам, пугая. Эвелин понимала, что нельзя испытывать такие чувства к родному человеку, но не могла успокоиться. Желание вернуться в таверну и схватить девушку, заставить забрать свои слова обратно, сжимало руки в кулаки.
Он переехал сюда, чтобы быть ближе ко мне. И с тобой пытается подружиться, задобрить, чтобы ты не противилась нашим будущим отношениям…
Маленькая лгунья! Всё придумала!.. Эвелин резко остановилась и зажмурилась, закрывая глаза кулаками. Глубоко задышала. Нужно выровнять дыхание. Успокоиться. Подумать. Ничего же не произошло. Это просто отголоски прошлых дней. Вот и не может выровнять своё состояние. Поэтому всколыхнуло ничего не значащие слова. Это разочарование от обмана Рокфорса дает о себе знать…
Она тоже лгунья, как и Кассия… Рокфорс ни при чем… Он мерк по сравнению с сиянием серьезных синих глаз юного служителя Создателя.
– Я нахожу вас интересной и привлекательной. Почему я должен это скрывать?
Эвелин поверила ему… она верила и сейчас… не врал… знала откуда-то, чувствовала… Это открытие разом выбило гнев и обиду на сестру, сменяясь ужасом. Ведь… ведь так не должно быть!
Его ладони вдруг накрыли её сжатые в кулаки руки. Прикосновение было таким, как она себе и представляла. Теплым, сильным, уверенным, волнующим… Её пальцы непроизвольно расслабились. Несколько секунд сумасшествия и промелькнувшего желания сидеть так с ним долго…
Сердце отозвалось волнением от одного только воспоминания.
– Создатель, – потрясенно выдохнула воительница, пугаясь ещё больше отклика своего тела на то его касание.
Так быть не должно… Он юн… служит в обители… а она… она…
Бежать.
Воительница развернулась и понеслась обратно к таверне.
Эвелин вывела Ласточку из стойла, вскочила в седло и помчалась по улицам города. Прохожие с громкими криками разбегались в стороны, осыпая вслед проклятиями. Ей было всё равно. Соглашение с комиссаром лишало шанса осмотрительности и взвешенности: не нужно больше беспокоиться о взысканиях.
Город сменился аккуратными золотистыми полями, но Эвелин направила лошадь на север к виднеющейся полосе леса. Туда, где можно оставить в бою своё смятение, что терзало её сейчас.
Некоторые участки леса были излюбленными местами для монстров. К городу порождения тьмы подходили редко, поэтому истреблять их маги не посчитали нужным. Да и монстры служили естественной защитой границы этого кусочка территории. И хоть война с империей Азуриан закончилась больше тридцати лет назад, правитель королевства никогда не терял бдительности.
Ветер бил в лицо, ветки мелькали по бокам, лес с каждым метром становился всё более угрюмый и всё менее проходимый. Страх Ласточки Эвелин чувствовала, но… не могла повернуть назад. Тогда будет страшно ей. От своих мыслей. Неправильных…
Треска веток, предшествующих появлению чудовища, Эвелин не услышала из-за шума ветра.
Увести в сторону Ласточку воительница не успела. Кракх, самый крупный представитель чудовищ местных окрестностей, вырос на пути, сияя краснотой зрачков и хищно скаля пасть. Лошадь резко дернулась в бок. Эвелин к маневру оказалась не готова. Приземление было болезненным, но позволить себе слабость нельзя. Любая секунда могла стать последней. Воительница вскочила на ноги, сразу же принимая боевую стойку, покрепче перехватывая свой меч.
От кракха не убежать, догонит. Но она и не собиралась, даже если б могла, он был её спасением от смятения, поселившегося в душе.
Человеческий крик ярости заглушил страшный рокот, которое чудовище исторгло из своей груди. Сближаться начали одновременно. Огромные лапы кракха, оплетенные мышцами, больше похожими на кору дерева, заканчивались когтями-лезвиями и не давали подобраться к единственному слабому месту: грудной клетке, где прореха в мышцах приоткрывала доступ к сердцу.
Эвелин знала, что её удары мечом не нанесут вреда лапам твари, но всё равно била и отбивалась, через гнев и ярость спасаясь от самой себя… Сплетение корней мешало перемещению, и как бы воительница не была осмотрительна, в один момент нога зацепилась за выпирающую часть дерева. Эвелин упала. Резво вскочить не получилось, ступню и лодыжку жгло словно огнем.
При виде своей добычи, которая лежала на земле, а не мельтешила, кракх исторг радостно-предвкушающий рокот. Женщина вонзила меч в землю и, опираясь на него, постаралась подняться. Понимала, что не успеет увернуться, но сдаваться без боя не собиралась. Не в её правилах. Смерть воина только с оружием в руках.
И как бывает в последние секунды перед смертью, время замедлило восприятие, даря возможность насладиться драгоценными мгновениями жизни. Чудовищная лапа кракха стала рассекать воздух, приближаясь к человеку. Эвелин не раз бывала в боях, но так близко к смерти – никогда. Говорят, в последние мгновения вся жизнь проносится перед глазами, но в её памяти всплывали только последние два дня и внимательные, изучающие её синие глаза человека, который решил посвятить свою жизнь служению Создателя.
