Алексей, внутренне, только пожал плечами. По большому счету, несмотря, на то, что после ближайших нескольких десятилетий кризиса, Византию еще ждало полтора столетия относительного расцвета — она, исторически была обречена. Почивание на лаврах наследия великого Рима, нарастания давления внешних врагов и усиление внутренней деспотии в стране — не оставляли ей шансов. Те же римские Папы, с одной стороны — не имеющие такой государственной, экономической и политической поддержки, а с другой — располагавшие куда большей свободой. Имели возможности, да и в конце концов, были вынуждены — стать, куда более креативными, чем законсервировавшаяся и легшая под Василевсов, Константинопольская церковь.

Впрочем, он может предложить им кое-что. Не слишком уж радикальное. Но, возможно, Никифор, чувствуя шаткость своего положения и желая получить политические, и социальные бонусы, решится… Это, конечно, не сможет переломить негативные тенденции и даже не факт, что местные инертные иерархи, захотят воспринять и реализовать его предложение. Но, по крайней мере, святые отцы, будут ему обязаны или хотя бы временно отцепятся.

Дело в том, что, изучая развитие этого мира, Алексей постепенно, находил в нем определенные отличия от истории своей Земли. Так, в беседах со смотрителем книгохранилища Ливием, церковными служителями, купцами, воинами, капитанами, чиновникам, исследуя архивы библиотеки… Он уверился, что здесь — не только в Византии, но и везде на Западе, летоисчисление еще ведется по старым образцам. Ни Дионисий Малый, ни Беда Достопочтенный — тут нигде не пробовали, ввести отсчет годов, от Рождества Христова. Впрочем, имен этих людей, землянин вообще не встретил и даже упоминаний о них не нашел. И никто, о таких личностях, не слышал. Так что, возможно, их здесь и не существовало…

— Я, конечно, могу вам кое-что предложить — а уж принять или отвергнуть мою задумку, это уж, только от вас, в дальнейшем будет зависеть, — покачав головой, неторопливо проговорил чужеземец.

Он, испытующе посмотрел на Патриарха и пожал плечами. Затем, медленно и осторожно стал говорить:

— Полагаю, что, ежели церковь Константинополя, перехватит инициативу у латинян в духовной сфере — это значительно, повысит ее престиж и укрепит авторитет во всем христианском мире. Да и человек, который станет инициатором и поборником такого шага — в случае успеха, может претендовать в перспективе, на очень многое…

Украинец, сделал небольшую паузу, а потом, неспешно продолжил свою речь:

— Если, церковь христианской державы, ведущей свое начало от императора Константина, который не только сделал Византий столицей, крестился сам, но и утвердил святой Крест во всей Империи — начнет вести летоисчисление от рождества Господа нашего Христа. Тем самым, подтверждая основу всей жизни людей, именно от христианского учения и Спасителя. То, полагаю, роль и позиции такой церкви — вырастут колоссально. Тем более, что старый календарь — очень неточен и отсчет годов, нередко ведется довольно произвольно. Да и начинать, каждый новый год, наверное, следует в период, когда день становится длиннее, после праздника Рождества — коли уж ромеи, почитают свое государство, истинно христианским.

Святейший Владыка, резко поднял голову и впился в лицо чужеземца долгим, пристальным взглядом. В комнате, между собеседниками, воцарилось напряженное молчание. Наконец Патриарх, пребывая в глубоком размышлении, кивнул головой и задумчиво произнес:

— Можешь идти, сын мой. А нашу шахматную партию, пока, пожалуй, придется отложить…

Феодору вновь снилась мать. Но ее лица, как и имени, сколько ни силился, он уже вспомнить не мог. Чудовищное потрясение и прошедшее время — милосердно стерли, большую часть детской памяти. Однако тяжелые и страшные картины прошлого, очень редко, но все же иногда, всплывали из глубин сознания и посещали его в сновидениях. Подросток опять, будто наяву, снова видел, как на их маленькую весь, из утреннего тумана выносятся ужасные всадники. Мечут смертельные стрелы, пронзают копьями пытающих защитить своих близких родовичей, секут саблями стариков, ловят арканами бегущих женщин и детей. В холодном поту, он наконец проснулся, с трудом разорвав оковы жуткого сна. Сев на ложе, паренек, стиснул ладонями виски и мучительно застонал…

Семь лет, прошло с того страшного дня, который полностью перевернул жизнь маленького полянина. Его отец, был убит стрелами, на глазах восьмилетнего сына. Могучий мужчина, разрубил своим топором, смуглолицого черноволосого хазарина, облапившего его супругу — и был тут же, расстрелян из тугих луков. Убегающую молодою женщину, немедленно перехватили. И она, тщетно вырываясь из рук, одетых в бараньи шапки и овчинные безрукавки, гогочущих узкоглазых и плосколицых людей — укусила одного из них за шею. Озверевший кочевник, не сдержавшись, полоснул саблей непокорную пленницу. А бросившегося на защиту матери и выхватившего нож, маленького Божедара — захлестнула ременная петля.

Именно так, его звали в той, прошлой жизни. Которую подросток, помнил очень смутно. Он был единственным поздним ребенком в семье. Подобное, встречалось довольно редко, у многочисленных на потомство славян. Поэтому его родители, уже не чаявшие иметь детей, возблагодарили Богов — дав малышу, такое имя.

Затем, был долгий и полный слез путь на юг. И многие, попавшие в рабство односельчане, погибли на этой страшной дороге. Божедар, также, вполне мог не пережить, эти тяжелые недели перехода через жаркие степи. Однако, ему повезло. Мальчик, как трофей, достался уже далеко немолодому и пожилому хазарину. И тот, старательно заботился, о малолетнем пленнике. Сначала Булан, вез его на собственном коне, лишь бы раб не вымотался и не разбил себе ноги. Потом, пересадил на запасную лошадь. Делил с мальчишкой воду и мясо, кутал холодными ночами в волчью шкуру и укладывал поближе к огню. Чтобы, не приведи Боги, невольник не истощился и не занемог.

Опытный воин, ходивший в набеги не один десяток лет, не завидовал молодым батырам. Багатуры, захватили немало мешков зерна, связки дорогих мехов пушного зверя, свертки тонкого льняного полотна, бочонки воска или меда, ценные камни янтаря, здоровых работоспособных мужчин, либо молодых и красивых девиц. Но его добыча, была гораздо компактней и выгодней. Ромеи и мавры, платили за таких крепких и пригожих мальчиков, очень большие деньги. Это был дорогой товар…

У впадающей в море реки, хазары разбили стоянку и к ним с кораблей, вскоре спустились купцы. Там Булан, с огромным прибытком для себя, продал грекам своего пленника и распрощался с ним навсегда…

Затем, было морское путешествие. И для Божедара — проходившее в основном, в затхлом чреве корабля и продолжавшееся две недели. Мальчика, держали вместе с другими детьми в трюме. Правда, кормили пленников хорошо и даже, порой выводили на палубу, подышать свежим воздухом. Несмотря, на чудовищное семейное горе и рабство, свалившееся на голову бедного мальца — он был, по-настоящему впечатлен размерами ромейской «лодьи» и глубоко поражен, красотой необъятного моря. На судне, Божедар подружился со своим ровесником Векшей — захваченным людоловами, в древлянской веси. Ребята, оказались людьми «одного слова» и в отличии от своих «немых соседей», хорошо понимали друг друга. Потом, парусник прибыл в какое-то небольшое прибрежное поселение. Хотя, для славянских пареньков, не видевших ничего, кроме своего маленького сельца — оно показалось, просто огромным. И вот, там то и случилось самое страшное…

Божедар, испытал тогда непередаваемый кошмар, толкнувший его на отчаянный поступок… Группу детей, подвели к какому-то закопченному строению, откуда доносились периодические звонкие удары по железу. Матросы, плотно окружили маленьких пленников. Потом, к ним подошли двое мускулистых, перепоясанных кожаными фартуками мужчин и по знаку человека, одетого в зеленый плащ, выдернули из строя одного из подростков. Им оказался Векша. Эти люди, отличавшиеся совершенно мертвыми глазами, крепко взяв его под руки — повели внутрь помещения. И вскоре, все окружающие, услышали, нечеловеческий вопль ребенка. Мальчишек, сковал ужас и они, совсем оцепенели от страха. И только Божедар, понял смысл тех слов, что прокричал его несчастный друг. Проклятые работорговцы, выхолостили соплеменника.