Тем временем на кухне разгорался нешуточный спор. Спорщиков было двое. Первая – Марет, пухлая, как дрожжевая булка, кухарка, которая вопреки обманчивой безобидности росточка могла отстаивать своё мнение вплоть до драки. Второй – также упёртый в непоколебимости своей правоты дворцовый палач Бен.

Спор был жарким, пылким и грозил в самом скором времени перерасти в рукоприкладство, если бы не широкий обеденный стол, разделяющий противников, и сидящие вокруг ни в чём не повинные слуги. Причём, зная Марет и её сильные руки, привыкшие целыми днями тягать тяжёлые корзины с овощами и рубить баранью рульку одним ударом топора, прислуга испытывала определённые сомнения в том, что в случае драки победителем из неё вышел бы мужчина, пусть и более крупный.

– А я тебе глаголю – девчонка! – крикнула Марет, хватив полотенцем по столу так сильно, что подскочили стоящие рядом тарелки. – Ты подбородок ейный видал, нет? Он глаже моей коленки. Ни единого тебе волосочичка. Где ж ты встречал такой у мальчишек?

– Так ежели ж Ихнее высочество не бреется ещё? – Бен потряс руками, призывая женщину прислушаться к голосу разума. – Откуда ж волосочичкам тем взяться-то, а, баба? Вот и гладкий той подбородок, как и у сына моего, вон! – он схватил за лицо сидящего рядом мальчишку лет тринадцати. – Но его ж ты девкой не зовёшь!

Мальчик вырвался из-под отцовской руки, грозно посмотрел на родителя и вернулся к обеденной похлёбке из чечевицы.

– Парень, парень, – поддакнул собутыльнику сидящий рядом Гурт, который буквально выкапывал ложкой из миски свой корм и пожирал, жирно причмокивая.

– Или вон бишь на Инто глянь, – Бен указал ложкой на сидящего напротив парнишку. – Подбородок, как воском натёртый, и тож парень. Инто, у тебя в штанах тычинка или пестик? Скажи этой тётке.

Мальчик в ответ на обращённый к нему бестактный вопрос посмотрел на Бена как на придурка.

– Глухой? – Гурт больно пнул сына под столом. – Тебя спрашивают. Ответить надоть, олух.

– Тебе ноги мешают? – зашипела на конюха Марет. – Буш пинаться, я тебе твои култышки нахрен повыдираю и в задницу тебе засуну!

Гурт хмыкнул, но сына пинать перестал.

– Дитя короля уж постарше нашего Инто побудет, – кухарка снова обратила лицо к Бену. – Чай, доспехи вон уже носит, а, значить, и бриться уже должон, коли парень, а не бреется. А значит, то девица!

– Леди Нила? – Бен обернулся к сидящей рядом женщине. – А вы тоже так рассуждаете? Может быть наша Ночная Гарпия девчонкой?

Женщина не услышала вопрос и продолжала молча жевать казавшуюся ей пресной еду. Малютка Има растерянно подняла на маму глазки. Бен с глупым видом ждал ответа.

– Нила? – зашептал палач. – Что думаешь? Хромоножка наша размалёванная – принц или принцесска?

– Не лезь, – одёрнула Бена Марет. – Ёйный муж в темнице, а ты, дурында, лезешь со своими глупостями.

– Так почти у всех мужья-то в темнице, кого король и его лупоглазые в масках скрутили после битвы, и што ж?

– Што ж, што ж! Говорю, не лезь!

– Но мне интересно.

– Я тебе и без того сейчас докажу, что Ихнее высочество – девица, – буркнула Марет.

– Ну, просвети меня, настырная ты женщина.

Марет положила арбузные груди на столешницу и нависла над тарелкой, приблизив лицо к не менее уверенному в силе своих доводов мужчине.

– А потому Дитя – девица, что пальцы ейные длинные и тонкие, как у принцессы Ясны. Сразу видно – девичьи. Волосы золотом блестять и длинные, на вид, как шёлковые, как у королевы Иммеле, а глаза огромные, серые…

– Голубые, – поправил её Бен.

– …И ресницы густые и длинные, до бровей. Как ни мажется энтой своей краской, как страховыдло, а видно. Где ж ты у мальчишек такие видал?

Кто-то из слуг согласно закивал, но под грозным взглядом палача поспешил вернуться к еде.

– Железный аргумент! – брызнул слюной Бен. – А там и видал, душечка, что везде. Дитя не в поле работает по уши в навозе, чтобы ручки пачкать, даже меч держит в толстой перчатке, как принцесса Вечера, упокой боги ейну душу, с чего б рукам тем грубеть? И волосы, между прочим, у любого паренька молодого будут такие, коли мыть их будет. И ресницы у нашего виночерпия такие же длинные. Фин?

– Что?

Бен жестом привлёк внимание скучающего над своей тарелкой юноши лет шестнадцати.

– А ну, глянь на меня.

Мальчик поднял глаза на Бена. Длинные, чёрные, на зависть девкам ресницы коснулись бровей.

– Вот! А ты говоришь. Такие же длинные, как у высочества. Как Беркана захотела, такие у них у обоих и повырастали.

– Девица – Ихнее высочество, потому что Гарпией себя кличет, как ты не понимаешь понятных-то вещей? Стало б ему вольно себя так звать, коли парень? Гарпии-то кто? Девки, которые забирают души убийц, ворья и прочих извращенцев и тащат в лапах в Ледяную Бездну. Была б эта нечисть мужчинами, так звалась бы поиначе. Ночной Гарпий было бы тогда наше высочество. А она Ночная Гарпия – женского полу. Вот! А ещё Ихнее высочество девица, потому что стол, как самая вульгарная девка из Миртового дома, бедром подпирает. Ходит, как кошка, сидит нога на ногу, кубок держить, оттопырив мизинчик. Где ты парней с такими манерами-то видал?

– Ну и пусть Гарпия манерничает, как кокетка, ото ж мы парнишек таких на своём веку не видали! Ну и что?

– Конечно, видали. Конечно, видали, только вот по всем ним видно, что то вьюноши, а тут совсем другое дело.

– Ну хорошо! – воскликнул Бен, порядком подуставший и разозлённый нежеланием кухарки сдаваться. – Хорошо, допустим, Ройс – девка. Но где ты встречала в Ангеноре девиц по имени Ройс? Не слышал я что-то, чтоб на Холодных островах были какие-то особливые имена.

– Дурень упёртый, вот не знаешь, так и помалкивай. На островах Ройс – не имя ваапще, а прозвище. «Задира» это значит по-северному, так-то! А имя нашей Ройс – Рене! Я сама слыхала, как королева обозлилася, что доча обозвала прелата оч-ч- чень нехорошим словом, и окликнула её по имени! А на островах так, между прочим, каждую пятую девку звать. Усёк? Зовут Ихнее высочество Рене, а за острый язык прозвали Ройс, а значит, то всё равно самая настоящая девка! Выкусил?

– Рене – мужское имя вообще-то, – довёл до сведения кухарки палач.

– Это в Ангеноре. А на островах-то всё по-другому. Жила я там с детства, уж лучше тебя знаю.

– «Уж лучше тебя знаю». Ихнее величество, если ты забыла, болезная, ангенорец по крови, – напомнил женщине оппонент, – так, может, он и назвал дитятю приёмную не по правилам острова, а по правилам родного Ангенору, а? Не думала?

– Тогда почему наша Ройс жмётся к слугам, а не к служанкам по углам, а? – кухарка ткнула в виночерпия поварёшкой. – Фин, вот скажи ты этому придурку!

Виночерпий загадочно улыбнулся и со знанием дела ответил:

– Девчонка это.

– Вот! – возликовала Марет. – Уж Фин-то в этом-то кое-что смыслит – уже всех девок во дворце перещупал. Уж кое-что у нашей Ройс наверняка заметил бы. Ну, Фин, видал ты её голой или нет? Говори!

Фин перестал жевать, будто заколебался, усомнившись в собственной уверенности:

– Скоро. Но что девка – зуб даю. Уж сколько мы по углам тем тискались…

– А вот и брешешь! – внезапно возразила личная служанка Дитя Нелле, высунув мордочку из-за Инто. – Я вот точно вам выскажу, вот прям хоть душой мамкиной вам тут вот всем и поклянуся – Ихнее высочество той нисколечки ни девчонка. Вот нисколечки.

Все слуги вопросительно уставились на девушку. Нелле вдруг заулыбалась и, опустив глаза, зацарапала донышко своей плошки с похлёбкой.

– Так ты и тут поспела? – присвистнул Бен.

– Та мы так просто, ну, было пару раз, да и не так чтобы. Просто было, да то же несерьёзные были дела-то. Так, просто. Ну и мы… там всё просто было, вечерком же ж, это же не возбранится.

– Чего? – ничего не понял Бен, как, впрочем, и все остальные.

– Ой, да ну тебя, глаза вылупил! – надула щёки покрасневшая, как редис, Нелле. – Залупай обратно – нечего. Глядит как сычник. Балакали мы-то пару раз. У высочества язык без костей – языком чесать ой как любит. Задыхается, а всё туда же – балаболит ещё как. Глуаса вусмерть затрындит, коль тот на пути евоном появица. Ну и мы балакали, делов-то?