Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Наблюдая его плавные жесты, Извеков чувствовал, как росла и теребила душу неприязнь к особе этого вышколенного франта.

– Так, значит, у вас нет охоты возиться с клопами? – спросил он Зубинского.

– Я говорил не про себя. Я – простой исполнитель, человек, так сказать, лишённый инициативы родом своей службы.

– Не скажите. Вам инициативы не занимать. Что это там вы задумали с выселением Дорогомилова из квартиры?

– А-а! Вам нажаловались? Но это дело мне подсказано самим военкомом. У нас недостаёт помещений для призывных пунктов. Я изъездил весь город. А ведь квартира Дорогомилова, собственно, городская, казённая квартира. И очень удобная.

– Для вас?

– Не для меня, а…

– А вы лично хорошо устроены?

– В отношении жилья? Отвратительно!

– И квартира Дорогомилова вам понравилась?

– Не понимаю, почему я, военный работник Красной Армии, должен ютиться где-то на горах, в тесовой лачуге…

– Когда Дорогомилов живёт в удобной квартире, – досказал Кирилл.

– Я же не беру себе квартиру. Это сплетни. Я надеялся, военком разрешит призывному пункту выделить для меня комнату.

– И вы доложили военкому об этих планах?

Зубинский вздёрнул плечами. Он уже стоял в одной фуфайке и, вывернув снятый френч, опустил его на аккуратно сложенные при дороге свои ремни и маузер. Он пошёл к автомобилю, взял из рук Шубникова насос, вытянул поршень, приостановился с растопыренными локтями, сказал:

– Вы, товарищ Извеков, мало меня знаете. Зубинский доводит дело до конца, прежде чем докладывать. Какой толк, если я сейчас доложу, что шофёр качает воздух? Будет готово – я отрапортую: товарищ комиссар, машина исправна, можно отправляться!

Он энергично навалился на поршень…

Проехали, после этой остановки, ещё около часа, когда мотор вдруг стал давать перебои. Шубникову пришлось им заняться (не ладилось с зажиганием), и опять все вышли на дорогу.

Кудрявые палисады деревушки тянулись по сторонам большака. Народ высыпал посумерничать на улице, автомобиль скоро собрал вокруг себя любопытных ребятишек.

Зубинский, скучая, отошёл к крестьянам, которые держались поодаль. Вернулся он к машине возбуждённым, что-то даже для своих привычек слишком усиленно охорашиваясь.

– Слышно что новое? – спросил Извеков.

– Новости с бородой царя Гороха, товарищ комиссар. Медвежья берлога! Торговался, хотел достать молока. За деньги не дают – на соль меняют. Скорее бы Вольск!.. Как у тебя, Шубников?

Виктор Семёнович попенял, что не было времени заняться мотором перед отъездом и надо теперь просматривать контакты.

– Жалко «бенца», запорешь такой ездой.

Мотор, однако, заработал, и снова все расселись по местам. Никто не заговаривал. Дорога шла на восток, уже тёмный и остуженный. Чаще начали попадаться перелески, иногда массивные, глухие. Зажгли свет. Мир сразу сузился до обрубленной по сторонам ярко-белой прорези, навстречу которой, медленно вырастая и мигом рушась в мрак, неслись придорожные столбы.

Вблизи города, на виду у станционных огней, мотор опять отказал. Шубников выругался. Ровная тьма опоясала машину, как только выключили фары. Зубинский карманным электрическим фонариком взялся светить Виктору Семёновичу, который, подняв капот, уткнулся в мотор.

Кирилл, подавляя злобу, шагал по обочине, то скрещивая руки на груди, то закладывая их за спину. Внезапно он остановился.

Склонённые над мотором лица Шубникова и Зубинского были освещены неподвижным лучом фонарика. Зубинский, опустив глаза, рассерженно что-то говорил Шубникову, отвечавшему кратко и недовольно. Мотором они явно не занимались. Необычайными показались Кириллу ноздри Зубинского – очень остро прочерченных, почти вывернутых над кончиком носа линий.

Кирилл окликнул добровольца, тихо сказал ему, чтобы он не отходил далеко, и подошёл к Зубинскому.

– Пока мы тут возимся, надо узнать, известно ли на станции, где находится эшелон. Ступайте, справьтесь.

– Слушаю, товарищ комиссар.

– Дайте фонарик, я посвечу шофёру.

– А как же мне, товарищ комиссар, по незнакомой дороге?

– Ничего, приглядитесь. Станция видна.

Зубинский молча ушёл.

Кирилл приблизился к мотору.

– Ну, что у вас в конце концов происходит?

– Ума не приложу! – с отчаянием вздохнул Шубников.

– А вы приложите, – сказал Кирилл.

– Свечи в полном порядке, а искра потерялась. Нет хуже изношенных моторов. Другой раз такой ребус загадают, дьявол их раскусит!

– Подержите-ка, – сказал Кирилл, передавая фонарик Шубникову, и нагнулся над магнето.

– Магнето в исправности! – быстро сказал Шубников и отвёл свет в сторону.

– Светите ближе, – приказал Кирилл.

Он снял крышку прерывателя-распределителя.

– Да что смотреть, я уж смотрел! – воскликнул Шубников, тоже берясь за крышку.

Кирилл оттолкнул его руку, взял ключ и начал отвинчивать гайку прерывателя. Шубников погасил фонарик. В тот же миг он ощутил крепкую хватку на своих пальцах: доброволец, навалившись сзади, держал его за руку, вырывая фонарик. Свет снова вспыхнул. Кирилл спокойно отвинтил гайку и вскинул глаза на Шубникова: прерыватель отсутствовал.

Доброволец навёл луч на Шубникова. Нижняя губа Виктора Семёновича прыгала, пошлёпывая, будто он пытался что-то проговорить и не мог.

– Кто вынул прерыватель? – спросил Извеков.

– Что я… враг себе? – вдруг охрипнув, вымолвил Шубников.

– Себе не враг.

– Я сам ничего не понимаю, – сказал Шубников, откашливаясь и стараясь улыбнуться.

– Я понимаю отлично, – сказал Кирилл. – Револьвер есть?

– Нет.

Кирилл ощупал его карманы.

– Садитесь в машину… Нет, нет, не за руль! Садитесь назад!

Виктор Семёнович послушался без пререканий. Пока он влезал и усаживался, свет фонарика следовал за ним, потом угас. По обе стороны автомобиля встали Извеков и его помощник.

Долго никто не проронил ни слова. Печальным вздохом скользнул над головами полет полуночника, и дважды разнёсся его замогильный крик. Дружнее застрекотали кузнечики. С прохладным течением воздуха наплыл запах обожжённого кирпича. Со станции прилетел тоскливый гудок паровоза. Её огни стали ярче видны. Кирилл сказал неторопливо:

– Не подозревали, что я кое-что смыслю в моторе, да?

– Ну как не подозревать! – будто с облегчением откликнулся из машины Шубников (голос его уже окреп). – Я хорошо помню, что по образованию вы – техник.

– Вон как! На что же вы рассчитывали?

– Даю вам честное слово – ничего не понимаю!

– Значит, прерыватель вынут Зубинским? О чем вы с ним толковали, а?

– Да ничего не толковали. Ругал меня, что не могу найти причину неполадки. Я, говорит, тебя рекомендовал товарищу Извекову, а ты, говорит, выходишь идиотом.

Опять наступила тишина, и ночь как будто ещё больше углубилась.

– Вот уж, правда, на полную безграмотность надо рассчитывать, чтобы вынуть прерыватель, – сказал Шубников.

Кирилл промолчал.

– Напрасно меня подозреваете, я репутацией своей дорожу, – укоризненно говорил Виктор Семёнович. – Это вы просто так, лично против меня настроены, товарищ Извеков. Из личных соображений.

– Что ещё за чушь?! – сказал Кирилл.

– Я тоже думал – чушь, пустяки. Все, мол, давно забыто. А получается не так.

– Что – не так?

– Получается – не можете простить, что Шубников вам тропинку перешёл. А ведь когда было? – травой поросло. Видно, у вас сердце неотходчивое.

– Перестаньте плести.

– Я уже давно успел от того счастья отказаться, за которое мы с вами, по неопытности, тягались. Я ведь ушёл от Елизаветы Меркурьевны, товарищ Извеков. Не за что на мне вымещать сердце. Может, я своим несчастьем с Елизаветой Меркурьевной вас от большого разочарования избавил, – кто знает?

– Довольно! Молчать! – с лютой злобой крикнул Кирилл.

И все время безмолвный доброволец вдруг прогудел хмурым голосом, как спросонок:

– Закуси язык! Ты!

Прошло не меньше получаса, пока на дороге наметилась приближающаяся тень человека, который шёл вымеренным маршевым шагом. На свету все резче проступал очерк френча раструбом от пояса и контур галифе, как два серпа рукоятьями книзу.

95
{"b":"8597","o":1}