9
Они снова встретились.
– Надумал?
– Нет. Но приятно посмотреть на живое интеллигентное лицо.
– Спасибо за комплимент.
Следователь дождался, когда охрана покинет помещение и со стуком откинул обложку папки.
– Сегодня мы будем много писать, – с гордостью пояснил он. – В прошлый раз мы забыли составить протокол, но, может, оно и к лучшему. Что бы я написал?.. Что ты разделяешь преступные взгляды отца? Не знаю, как это выглядит в твоих глазах, но по мне, он продает смерть. Нелегальные биостимуляторы… Он очень плохой человек.
– Я не уверен, что он не прав.
– Понятно, – согласно кивнул следователь. – А без этого…. Старая история: Бог умер, но 30 серебряников… Допускаю, что иногда хорошие вещи совершаются плохими людьми и что для пользы общества порой полезно нарушать законы, но ты в самом деле думаешь, что это относится к твоему отцу?..
По накалу страстей Джиа понял: им нужны были не только его показания; им нужен был адрес, где они могли застать отца и желательно сидящим на кипе запрещенного Конвентом товара.
– Ты в самом деле думаешь, что твой отец делает что-то полезное для общества? – повторил свой вопрос следователь.
– Не знаю. Но его люди пристроены, и их семьи. И он никого не заставляет ничего покупать: спрос есть всегда. Не уверен, что вы можете предложить что-то лучшее.
– Ты так смотришь на вещи?
Джиа задумчиво поглядел на грязное пятно, расплывшееся почти во всю стену. Три недели назад его не было.
«Что мы будем делать?»
Вспомнил он другой диалог, из далеких времен, когда отец только начинал свой бизнес и сам лично курировал маршруты поставок; однажды он взял Джиа с собой, чтобы тот помог: у сына была бо́льшая длина мыслей.
«Поедем запасным путем».
«А они?»
«Даже вековое дерево не устоит, если не будет периодически сбрасывать старые листья».
Джиа удивленно взглянул на отца, но промолчал.
«Не волнуйся, сынок, – усмехнулся Краур. – Я знаю: когда-нибудь скинут и меня. Во что я верю? В то, что делаю своими руками. Созидаю я или разрушаю, учу тебя или стараюсь научиться чему-то сам – для вечности нет дела, но для себя важно стремиться быть лучшим. Стремиться быть лучшим в том, что ты делаешь, и получать от работы удовольствие, пока живешь. Каждый раз, когда дышишь…»
Джиа мотнул головой, прогоняя наваждение. Его отец был вовсе не так плох, как считал следователь, просто жил на своей волне, с которой не всем было по пути. И в отличие от большинства взрослых Краур не боялся быть откровенным, говорить о серьезных вещах.
«Я нашел свое место в мире. И ты, пока не найдешь своего, можешь быть просто рядом».
И как после всего этого он мог предать отца?!.
– Значит, в этой части – тупик, – огорченно заключил следователь. – Придётся перейти к чему-то более сногсшибательному. Не обижайся, малыш: я из всех сил пытался отнестись к тебе трепетно и нежно, ведь мы с тобой почти одной крови, но ты не предоставил мне ни тени шанса.
– Делайте, что хотите, – безразлично ответил Джиа. – Если снимите с меня ошейник, я могу показать вам уморительный фильм, прямо в вашей голове, и оставлю за вами авторские права.
Следователь задумчиво постучал ручкой по столу.
– Забавная штука эта телепатия, – наконец, после продолжительной паузы, произнес он. – Интересно, что твой отец сделает, когда узнает, что Сарра не его дочь?
– Отец никогда не прикасался к мыслям матери, – привычно пояснил Джиа – и вздрогнул.
– Что же ты затих, сынок? Ты же такой сообразительный. Умный, независимый, тебе ничего не страшно. «Оставьте все ваши уловки» – ты так выразился? Я вот думаю, не прогуляться ли мне возле вашего дома. Разумеется, после суда, когда дело будет официально закрыто, и твой отец вернется в родную постельку.
Глаза, уши, рот, щеки, живот, прокуренные пальцы – казалось, у следователя не осталось ни частицы тела, которая бы не хохотала над Джиа.
– А ведь я обыграл тебя, парень. Ты – у моих ног.
И все же он не был злым: вышел, дав возможность Джиа наедине с собой составить нужные показания, хотя мог еще немало полакомиться.
– Спасибо.
«Когда-нибудь еще ты скажешь мне спасибо…»
Дверь закрылась за его спиной, и Джиа до крови прокусил руку.
«Мама!»
«Семья – самое дорогое, что у нас есть. Береги ее», – говорила она ему.
Время – вот, что было по-настоящему дорого. И время работало против него. Тик-так, тик-так…
Джиа было больно, но он не хотел плакать.
«Что ты наделала, мама?!. Что наделала…»
Шаг шестой
10
Краур больше не мог доверять сыну. Горькие, но заслуженные слова Джиа принял с молчаливым смирением.
«Можешь уйти в любой момент,
но, если останешься,
живешь по моим правилам».
Безумие. Если бы он хотя бы догадывался, что задумала его мать и насколько она осознавала последствия…
Джиа мучил себя, но из дома не уходил. Отец с ним не разговаривал, мать снова была беременна и вязала носочки – и он не решился ее тревожить.
Пятнадцать лет Рабочей пустоши – таков был приговор – а потом, через два года, семь месяцев и восемь дней отец вернулся, и никто не предупредил Джиа об этом.
Стоило ли верить хоть кому-нибудь в этом мире?..
«Ты забыл, как работает система? Они получают то, что хотят – и едут по твоим костям дальше».
Так учил его отец, рассказывал о негласных правилах, по которым устраиваются люди, – а Джиа – он предал его. Предал самого дорогого для себя человека. Чтобы защитить Предателя.
Краур сильно злился на сына, и Джиа это отлично чувствовал: он буквально увядал под палящим гневом. Не давать ни жить, ни умереть: уничтожать молчанием и дистанцией в мире, где у Джиа не было других друзей, можно было не хуже, чем доброй удавкой за шею.
– Отец, прости, – следовало сказать Джиа в тот злополучный вечер и объяснить все на чистоту. Но он не смог. Он чувствовал себя виноватым, поэтому не защищался от гнева отца. Но и сказать правду он ему не смог, потому что не придумал ничего лучше, чем умолчание, потому что был дураком…
А был ли?..
Джиа не был уверен ни в чем. Отец был ревнив и мстителен. И виновные всегда должны быть наказаны, если это свои люди. Чужим Краур с равнодушной легкостью прощал многие пороки.
«Так не может продолжаться вечно: или я, или он».
«Я должен придумать финал до того, как мы пересечем финишную ленту».
Джиа бессмысленно изматывал себя различными вариациями на тему…
«По крайней мере, у отца с матерью все хорошо. И отец по-прежнему любит Сарру».
«Если останешься в доме, живи по моим правилам».
Джиа и не подозревал: какое это тяжелое наказание – изгнание, особенно когда физически тебя никуда не выгоняли. Напротив, он мог уйти сам, в любой момент. Но как жить, если ты никому не нужен; если люди, которые знают тебя лучше всех, которые понимают тебя, в которых течет такая же, как у тебя кровь, – не просто далеко – они отвернулись от тебя, и ты не можешь ни рассчитывать на них, ни помочь им.
– Только не говори матери, – стоя на коленях, умолял он отца. – Она не простит.
Но Краур был непреклонен.
– Встань. Я не люблю юродствующих.
«Джиа, ты?!.»
