Гесслер откинулся в кресле. Вид его вдруг сделался усталым.

– Обстановка не самая благоприятная. Как бы я хотел, чтобы фюрер снова появился в прямом эфире, обратился к нам, как прежде. В России начинается очередная зима, поезда со снаряжением для армии снова подвергаются атакам. Русские знают, как выживать в тех краях, какой травой питаться, как защититься от холода и пережить морозы ниже сорока градусов. Мы уверены, что они готовят очередное зимнее наступление, снабжая войска с заводов, построенных в глухих лесах, далеко за Уралом. Наши ракеты там почти бессильны, мы не знаем, куда их нацеливать. А это движение Сопротивления в Испании, Италии, Британии и Франции… – Он покачал головой, потом пристально посмотрел на Гюнтера. – Чтобы победить в войне с русскими, нам нужно знать то, что знают американские ученые.

Гюнтер беспокойно заерзал в кресле. Если уж полковник из разведки СС делает такие пессимистические заявления, что говорят Шпеер и армейские чины? Гесслер поймал его взгляд и снова сел прямо, хмурый и официальный.

– Вы слышали о деле Тайлера Кента? – спросил он отрывисто.

– Кент был нашим сторонником. Работал в американском посольстве как раз накануне победы в сороковом году.

– Да. Он передавал ценную информацию о контактах между Черчиллем и Рузвельтом, пока его не арестовали. Знал некоторых британских фашистов – например, Моула Рэмзи, нынешнего министра по делам Шотландии. Английская контрразведка вычислила его. Посол Кеннеди, который здесь уже давно, смотрит на все сквозь пальцы и симпатизирует нам. У нас есть в посольстве агенты, новые Тайлеры Кенты, и пару недель назад один из них сообщил кое-что весьма интересное. – Гесслер подался вперед и сплел пальцы. – Один американский ученый – по некоторым причинам я не могу сообщить, в какой области он работает, скажу только, что это недалеко от разработки оружия, – приезжал в Англию на похороны матери. Его зовут Эдгар Манкастер. По рождению он англичанин, хотя лет двадцать назад принял американское гражданство. По сведениям нашего человека из посольства, сотрудники госбезопасности с Гросвенор-сквер были обеспокоены тем, что Манкастер разгуливает по Лондону сам по себе.

– Он сочувствует Сопротивлению?

Гесслер замотал головой:

– Ничего подобного. Убежденный сторонник изоляционизма и могущества Америки. Проблема не в этом. После недавнего развода он стал подвержен неуправляемым приступам алкоголизма. Некоторое время Манкастер провел в Лондоне, пытаясь продать дом матери. И похоже, более или менее контролировал себя. А потом вдруг ушел в загул. За ним наблюдали, но в тот вечер он не пришел отмечаться в посольстве, как положено. Затем от него поступил телефонный звонок: оказалось, он лежит в бирмингемской больнице со сломанной рукой.

– Как это произошло?

– Он поехал навестить брата, геолога, работающего в Бирмингемском университете. Между ними вспыхнула ссора, и братец вытолкнул нашего американского приятеля из окна.

– Он тяжело травмирован?

– Всего лишь сломал руку. Вот только американцы вытащили его из больницы, несмотря на поврежденную руку, арестовали, запихнули в самолет и отправили в Штаты. Местом назначения, если верить нашему агенту в посольстве, стала тюрьма Фолсом в Калифорнии: изоляция, предельная секретность.

– Получается, он что-то натворил, – сказал Гюнтер.

– Или что-то ляпнул. Что именно, мы не знаем – наш шпион не имеет нужного уровня допуска.

– Англичане замешаны?

– Нет. Случилось что-то такое, о чем американцы не хотели им сообщать. Англичан лишь известили, что в Штатах принято доставлять пострадавших граждан на родину.

Гюнтер задумался.

– С кем связан наш человек в американском посольстве?

Гесслер улыбнулся:

– Не с людьми Роммеля. Он работает на нас, на СС. И полученной от него информацией располагаем только мы. Впрочем, мы навели кое-какие справки через британскую особую службу – у нас там есть надежные люди. Попросили выяснить всю подноготную брата. Полагаю, вы знакомы с нынешним комиссаром?

– Да, – подтвердил Гюнтер. – По прежней работе здесь. Твердый сторонник англо-германского сотрудничества. И вдобавок убежденный антисемит.

Гесслер кивнул:

– Мы можем работать с отдельными британцами, не забывая об осторожности. Но не с местными секретными службами, или тем, что от них осталось, – после захвата Кремля мы узнали обо всех коммунистических «кротах» в их рядах. Теперь там лишь несколько стойких патриотов,

– Да, – снова согласился Гюнтер. Находясь в Англии, он наблюдал, как разрастается особая служба: от простого подразделения Службы столичной полиции, имеющего дело со шпионами и политическими экстремистами, до полноценной вспомогательной полиции с сетью осведомителей и агентов в антиправительственных организациях.

– Что выяснила особая служба? – спросил он.

– Что этот брат, Фрэнк Манкастер, арестован за попытку убийства. Он устроил погром в собственной квартире, а когда его брали, орал что-то про конец света. Ругался на брата: не надо было, мол, рассказывать ему, Фрэнку, о том, что он сделал.

Гюнтер натянуто рассмеялся:

– Про конец света?

– Да. К счастью, обвинение изменили на более легкое – причинение тяжких телесных повреждений. Поведение Фрэнка было таким странным, что его поместили не в тюрьму, а в местную психиатрическую лечебницу. Где он сейчас и находится. Это мы знаем из досье бирмингемской полиции. Мы сказали ребятам из особой службы, что, по нашему мнению, братец Фрэнк может иметь нежелательные политические связи в Европе. Когда они ответили, что ничего такого у Фрэнка нет, мы тепло поблагодарили их и откланялись.

Гюнтер снова задумался.

– Американцы наверняка заинтересуются этим человеком, если его брат рассказал им, что случилось.

– Да. Судя по всему, они очень хотели вернуть Эдгара Манкастера в Штаты. И могут предпринять попытку убрать брата. Но действовать через официальные каналы не станут, так как не хотят, чтобы англичане пронюхали про их секретные вооружения. Если именно об этом проболтался Эдгар Фрэнку.

Гюнтер погрузился в размышления.

– Простите меня, герр штандартенфюрер, но получается, нам неизвестно, владеет этот сумасшедший какими-либо секретами или нет?

– Да, неизвестно. Но чрезвычайно важно это выяснить.

– Он говорил что-нибудь еще, находясь в лечебнице?

– Этого мы попросту не знаем. Его могли накачать наркотиками, чтобы успокоить. С буйными обычно так и поступают. К несчастью, чтобы подступиться к нему в больнице для умалишенных, потребуются немалый такт и знание местных особенностей. – Гесслер пожал плечами. – Вы ведь знаете англичан: бюрократическая волокита, разные службы не взаимодействуют друг с другом. Главный врач, доктор Уилсон, состоит в родстве с чиновником из Министерства здравоохранения.

– Они там проталкивают билль о стерилизации, так?

Гесслер презрительно отмахнулся:

– Чепуха, все ходят вокруг да около. Им бы почаще прибегать к газовой камере, как делаем мы. Но они не хотят.

– Да, – задумчиво согласился Гюнтер. – Им понадобилось целых десять лет, чтобы установить подобие авторитарного правления.

– Ну, теперь-то они на правильном пути. – Эсэсовец улыбнулся. – Очень скоро у англичан появятся другие причины для забот.

– Вот как?

Гесслер снова улыбнулся. Это была усмешка человека, располагающего секретной информацией. Неожиданно она придала ему какой-то ребяческий вид.

– Появятся. – Он вдруг вернулся к деловитому тону. – Я хочу, чтобы вы поехали в Бирмингем. Сходите в квартиру, где жил этот Манкастер, проверьте, нет ли там чего интересного. Навестите Манкастера. Позже мы, возможно, попросим вас забрать его и привезти сюда. Но для начала прощупайте его, посмотрите, в каком он состоянии, может ли что сообщить. Можете рассчитывать на помощь особой службы.

Гюнтер кивнул. Возбуждение внутри его стало ровным, обрело фокус.

– Конечно, – продолжил Гесслер, – все это может оказаться бредом сивой кобылы. Но приказ провести расследование поступил с самого верха, от самого заместителя рейхсфюрера Гейдриха.