Винту Виктор

Государственное Издательство Детской Литературы Министерства Просвещения РСФСР

Москва, 1960

Не спрашивай меня, в какой школе занимается Ницэ Пеницэ или как он выглядит. Не спрашивай, и какие у него отметки. Я ничего не могу сказать о том, как он играет в футбол. Одним словом — я не видел его ни разу в жизни! Всё, что известно мне об авторе этих записок, узнаешь и ты, как только закончишь читать раскрытую перед тобой книгу.

Признаюсь, я был бы очень рад с ним подружиться, съесть вместе по порции мороженого (я уверен, что мороженое пришлось бы ему по вкусу, да ты и сам скоро об этом узнаешь). Но познакомиться с ним совсем не просто. Дело в том, что никто не знает, как его найти. Пока что это тайна… Подожди, я тебе всё расскажу по порядку.

Как-то раз я зашёл по делам в «Пионерскую искру [1], и там один из редакторов газеты протянул мне толстую тетрадку, исписанную детским почерком. Тетрадь была до вольно опрятная, чистенькая; лишь кое-где на ней пестрели небольшие чернильные кляксы, как это, наверно, бывает с твоими тетрадями.

— Эту тетрадь мы недавно получили по почте, — пояснил мне редактор, — но как это ни странно, к ней не было приложено никакого письма. Знаем мы только одно: тетрадка принадлежит мальчику, по прозвищу Ницэ Пеницэ[2]. Кажется, он хорошо рисует…

В тот же вечер я прочёл всю тетрадку, от корки до корки, и сразу же решил её опубликовать, хотя разрешения Ницэ Пеницэ у меня нет (ведь никто не знает, как его разыскать). Я оставил все события и всех героев точь-в-точь такими, какими нашёл их в тетради. Лишь кое-где я решил немного изменить текст: в тех случаях, когда чувствовал, что, по своей скромности, Ницэ Пеницэ нарочно оставляет себя в тени… Пришлось мне также повоевать с орфографическими ошибками. Правда, их было совсем мало, да и то я уверен, что неизвестный автор допустил их лишь потому, что писал в большой спешке.

Надеюсь, что теперь, когда эти записки опубликованы, раскроется наконец и тайна Ницэ Пеницэ, которого никто из нас ни разу в жизни не видел. Я надеюсь, что теперь-то его друзья и товарищи по классу обязательно напишут мне о нём и помогут его найти. Им и будет принадлежать честь раскрытия этой тайны. Итак, кто же такой Ницэ Пеницэ?

Виктор Вынту

Школа, в которой я занимаюсь, совсем недалеко от нашего дома: минут десять хорошего хода, и я там. Папа столько же тратит на дорогу к себе на цементную фабрику, только идёт он в обратную сторону, мимо спортивного парка.

От нашего дома до моей школы дальше, чем до базара, куда мама ходит за покупками, но значительно ближе, чем до школы, в которой учится Санда, моя сестра. Я уже не говорю о Доме «Скынтеи»[3], где работает мой старший брат, Тома. «Вам всегда везёт, — говорит он обычно нам, — а я должен ехать на двух трамваях, да так долго, что тошно становится».

Я привык ходить в школу пешком. Идёшь себе спокойно, как на прогулке, насвистываешь. Можно купить по дороге мороженое, остановиться поглазеть на витрины или на выставленные перед нашим районным кинотеатром «Бучеджь» фотографии артистов.

Но в это утро я решил поехать в школу на автобусе. Дело в том, что занятия начались лишь два-три дня назад, а на автобусной линии как раз стали курсировать машины нового образца, с блестящим никелированным кузовом и большими овальными окнами, из которых всё видно как на ладони. Мне повезло: автобус был почти пустой, и я занял хорошее местечко — у самого окошка. Не успел я усесться поудобнее, как заметил, что впереди меня, тоже у окошка, сидит Михай Опран, мой одноклассник, даже, можно сказать, сосед: в классе он сидит сразу за мной, на четвёртой парте.

Увидел я Опрана и сразу же поздоровался с ним — дал ему щелчок.

— А, это ты, Пеницэ, — повернулся он ко мне и на миг задумался, словно не зная, обижаться на щелчок или нет. Потом, видно, решил не обижаться, потому что спросил: — Слушай, ты сделал арифметику? Дашь мне списать?

Вот это мне не нравится у Опрана: сам уроков не делает, а только списывает у других, да ещё командует…

— Мог бы и сам сделать, — ответил я, — ведь первое задание в этом году…

— А вот потому-то я и не сделал. Не успел начаться учебный год, как они навалились на нас со своими уроками!

На каждой остановке в автобус входили пассажиры. Кондуктор кричал им: «Проходите вперёд! Проходите!», но проходить было некуда… Рядом со мной стоял старичок с большим мешком. Его всё время толкали, и он еле-еле удерживал мешок в руках. Я встал и уступил ему своё место. Опран повернул ко мне голову и вытаращил глаза. Казалось, ещё немного, и он закричит во весь голос, что я дурак. Но нет, он не закричал, а просто сидел с победоносным видом и ухмылялся: он, мол, сидит, смотрит в окошко, и ему на всё наплевать. Возле него стояла пожилая женщина, приблизительно маминого возраста, с седыми висками, в синем закрытом платье. В правой руке у неё был зажат портфель, левой она с трудом держалась за поручни. Я даже пожалел, что не занял раньше ещё одного места…

— Эй, Опран! Опран, слышишь? Встань!

На мгновение он повернул ко мне голову, безразлично пожал плечами, поджал свои тонкие губы и высунулся в окно, словно увидел там что-то интересное. Знакомые штучки!.. Думаю, что и женщина разгадала мысли Опрана. Она пристально посмотрела на него, но промолчала.

Через несколько остановок женщина в синем платье торопливо сошла. Это как раз была и наша остановка, так что мы вышли следом за ней.

— Ну и болван же ты! — хохотал Опран. — Уступил такое хорошее место!

— А если бы она заставила тебя подняться?

— Посмела бы только! Разве я не платил за билет?

— А если бы вошёл контролёр?

— А какое мне дело?

— А если бы кто-нибудь другой велел тебе уступить место?

— Это ты такой трус, что всех на свете боишься!

— Полегче, храбрец, полегче! — рассердился я. — Был бы это директор или классный руководитель, ты вскочил бы как ошпаренный.

— Я? Может быть, такой трус, как ты…

Так мы спорили всю дорогу до самой школы, потом вошли в класс, уселись на свои места и больше друг с другом не разговаривали. Думаю, что задание по арифметике он списал у кого-нибудь другого. Через два часа я совсем забыл про Опрана. Теперь, в пятом классе, у нас много новых предметов и каждый раз в класс входит новый учитель. Один всё время нам улыбается, другой очень долго листает классный журнал, наверно, хочет побыстрее запомнить наши фамилии… Но каждый рассказывает нам много интересного.

В этот день последним уроком было естествознание. Мы с нетерпением ждали учителя, тем более, что со всеми остальными мы уже познакомились.

Вдруг кто-то из ребят, стоявших в коридоре, вихрем влетел в класс:

— Тихо! Идёт! — И добавил шёпотом: — Это она, учительница.

Дверь открылась, и от изумления я уронил тетрадь на пол. В класс вошла женщина, которую мы видели в автобусе, та самая, с седыми висками, в синем, наглухо закрытом платье. Невольно я повернулся к Опрану: он побледнел как мел. Учительница же спокойно уселась и начала перекличку. Назвав мою фамилию, она посмотрела на меня внимательно и спросила:

— Флориан Ионицэ — это ты?

Обычно, когда учитель задаёт мне этот вопрос, кто-нибудь непременно крикнет: «Его зовут Ницэ Пеницэ!»