Я с силой выдыхаю, а скрестив руки на груди, выглядываю в окно. За ним медленно двигаются ветки пожелтевшего клена.
— Я не хочу его терять, — уверено произношу, и поворачиваюсь обратно к друзьям. — Но в жизни есть ситуации, когда люди сами вынуждают так поступать. И любишь ты этого человека, или нет, тебе приходится оборвать с ним связь. А мне придется. Я счастлива, Лена. Настолько, что боюсь, как бы кто-то его не сглазил, счастье это. Чтобы не исчезло оно точно, как когда-то. Потому раз он решил снова взяться за свое, не оставил мне выбора. Мы не увидимся с ним, пока он не поймет и не признает свои ошибки. Я не стану втягивать Сана и, тем более, Ханну в подобные дрязги. Никогда.
Женя вскидывает брови, но видно, что он согласен со мной полностью. Лена не совсем меня понимает, ведь ее семья — полная чаша. Мать и отец живут душа в душу, и никогда не вмешивались в стремления и желания своей дочери. Есть ситуации, которые можно понять, только столкнувшись с ними. Как, например то, что после извержения, я напрочь отказываюсь еще хоть раз сунуть нос на малообитаемый остров. То, что мы пережили, оставило неизгладимый отпечаток на всех участниках экспедиции.
Каждый вынес для себя урок из ситуации, когда твоя жизнь висит на волоске. Даже если Патрисия и осталась такой же рассеянной, больше я ни разу не заметила в ней того холодного цинизма и надменности. Франко с особой ценностью начал относиться ко всему, что его окружает. Фелис поставила отца перед фактом, что не бросит живопись, а парни наконец, прекратили прожигать время на постоянных вечеринках и тусовках.
Теперь их куратором стал Женя, и он доволен работой каждого. Конечно, упуская момент неисправимой рассеянности Патрисии.
Мы покидаем здание корпуса, как только я забираю пакет своих документов, и последние вещи из кабинета. Я достигла в этих стенах многого, но это не значит, что покинув их, потеряю все, чего добилась.
Однажды утром Имо заметила во мне этот страх. Она безошибочно определила мое состояние, когда я вызвалась от скуки помочь ей на рынке. Реальность такова, что живя в Намчхоне, я поначалу никак не могла найти, чем себя занять. Потому продолжала работать удаленно. Однако это не может длиться долго. В то утро, после разговора с профессором, он четко дал понять, что надо выбирать: либо я остаюсь жить в Корее, либо возвращаюсь во Францию, и забираю с собой свою семью. Нам даже предлагали предоставить жилье. Но я вижу, как Ханна привязана к бабушке, к родному месту, и как Сан любит свой дом.
Я выбрала этого мужчину, а значит, должна быть готова к последствиям такого выбора.
Имо в то утро процитировала слова Будды: "Ты теряешь только то, за что держишься".
В этих словах, я и по сей день, вижу смысл. Где бы я не была, и чтобы не делала, главное держаться за себя. В тот момент, когда ты теряешь себя, тебя теряют все, кто за тебя держится.
А за меня держатся слишком дорогие мне теперь люди. Их я встречаю в терминале аэропорта вместе с Женей и Леной.
Как только из выхода показывается Ханна, сердце гулко издает удар, а тепло уже привычно разливается по всему телу. Я не видела ее две недели, а кажется, прошла вечность.
Малышка срывается с места сразу, а оказавшись в моих объятиях, заговорщицки шепчет:
— У нас для тебя сюрприз. А еще история о том, как папа заблудился.
— Заблудился? — в удивлении перевожу взгляд на Сана, но он хмуро и молчаливо качает головой.
Осматриваю его с ног и до головы, с тревогой ища в его взгляде признаки обиды. Уверена он был у Алексея. Я не хочу, чтобы он чувствовал вину, не хочу, чтобы это омрачало нашу жизнь. Все чего я желаю сейчас — обнять его.
Ну и поесть. Желательно чего-то очень жирного и соленого.
— Ничего подобного, — Сан наклоняется и мягко целует меня в щеку. — Все в порядке? — шепчет, всматриваясь в глаза, пока я наслаждаюсь его теплым дыханием.
— Да, милый. Все хорошо.
Отвечаю, не выпуская из рук Ханну. Она немедленно начинает рассказывать все, что успела увидеть. Ожидаемо, малышка проговаривается, потому сразу поджимает губы.
Пока Сан разговаривает с Леной и Женей, я тихо наклоняюсь к ней, и шепчу:
— Тебе понравилось у аджосси?
— Да, — она аккуратно кивает, наблюдая за тем, чтобы Сан не заметил наш тихий разговор. — Он классный, омма. Такой смешной. Вечно себя дисектиконом называет.
— Папа с ним разговаривал долго? — прищуриваюсь, делая вид, что укутываю Ханну в пальто плотнее. — Здесь холоднее, чем в Италии. Намного, — бормочу, а Ханна косит взгляд, и быстро отвечает.
— До утра говорили. Мы на площадь огромную ходили, там так красиво. А потом вернулись. Аджумма уже спать меня отправила, а они так и сидели в саду. Я с окна видела, как аппа в дом входил в четыре утра.
— А ты почему так долго не спала? — замираю, взволновано смотря на Ханну.
— Мне было трудно уснуть. Я, правда, не прикасалась к сотовому ночью, омма. Честно-честно.
Так и поверила. Я не раз ловлю Ханну на том, что она без конца сидит в чатах до ночи. Это начал замечать даже Сан. И если быть честной, все мы не в восторге от такого рьяного увлечения Ханны блогерством. Но я давить на нее не могу. Все-таки, наши отношения только начинают налаживаться.
— Значит, говоришь, до ночи болтали. Ясно, — едва шевелю губами, а Ханна делает вид, что осматривает терминал.
— Нэ, омма. *(Ага, мам.) Так вы с папой здесь познакомились? Я хочу посмотреть на тот холм, где вы мне купили музыкальную шкатулку.
— Монмартр, — с улыбкой произношу, поправляя волосы Ханны.
— Ну, так что? Куда сперва поедем? К замку Бретой, или на холм? — Женя поворачивается к нам, и подмигивает Ханне.
Женя и Лена единственные, кто с моей стороны присутствовал лично во время церемонии нашей с Саном свадьбы. Ханне они настолько понравились, что она даже пригласила их на постановку своей балетной труппы.
Лена, наконец, успокаивает Лизу, а Сан пытается отобрать у Макса уже свой шарф. Вместе они тоже обращают взгляды ко мне.
— А что вы так на меня смотрите? — спрашиваю с удивлением. — Я беременная, а не больная. Завезем вещи домой, и гулять.
— Милая, ты уверена? Мы можем поехать к Бретою и завтра. Монмартр не маленький. Ты устанешь.
— Началось, — я качаю головой, и нахожу единственный способ успокоить этого мужчину. — Я сейчас позвоню Имо, и пусть она выбирает, куда нам ехать.
Сан немедленно замирает, быстро косит взгляд на ничего не понимающих в нашем разговоре Лену и Женю, и тут же отвечает:
— Не стоит ее будить. Разница во времени большая. Я тебя услышал.
Наши взгляды встречаются, и я пытаюсь дать ему понять, что он не должен так волноваться. Но все тщетно. Я вижу в глазах Сана настоящий страх. Он там поселился с самого первого дня, когда мы узнали, что станем родителями.
Сколько я не пытаюсь убедить его, что бояться нечего, страх из его взгляда не уходит. Он Джеха убеждает все время, что с Кан Мари будет все в порядке, а сам носится со мной, как с больной.
Но это закономерно. Имо рассказала причину такого поведения, и с тех пор, я перестала воспринимать все с точки зрения простой тревоги. Для Сана это не просто. Он скрывает подобные чувства, как может. Однако я их вижу, и ощущаю на себе постоянно.
Его тревога живет в нескончаемом количестве вопросов, все ли со мной в порядке, и как я себя чувствую. Она в шести осмотрах за последний месяц, и едва ли не скандале, с которым я улетела во Францию.
Нет, скандал в понимании корейского мужа, — не битая посуда и крики. А может это просто мне попался такой кореец. В его понимании скандал — холодное молчание и угрюмый взгляд. Без слов, без претензий, без криков, Сан вечно молчит, и только кивает, когда зол, или чем-то недоволен.
А это бесит, хуже скандала.
В этот раз он не настроен угрюмо бубнить. Соскучился, что ли? Щурясь от солнечных лучей, я снова улавливаю его взгляд, когда мы садимся в машину Жени. Минивен помещает нашу громкую компанию в полном составе. Лиза опять плачет на руках Лены, а Макс уже мучает рукав пальто Ханны.
