Треск мотора отвлек от размышлений. Бесхребетный с Комаровым посмотрели налево. К дому, подпрыгивая на кочках, подлетел мотоцикл. Сидевший позади водителя лейтенант, соскочил, не дожидаясь остановки, что-то спросил у сержанта, что у двери стоял, и вошел в дом.

- Вот и новости пожаловали, — прокомментировал старшина, поднимаясь. — Пойду, боеприпас весь раздам, а то чуйка, что жарко тут вскоре будет. Бывай, Михалыч, на всякий, и зла не держи.

- И ты Михалыч прости, что от души об землю приложил, — сказал Семен, протягивая руку.

- Зато мозг вправил! — улыбнулся Комаров, крепко пожимая ладонь.

- Боец Бесхребетный! — крикнули от входа.

- Здесь я, — откликнулся Семен, огибая угол дома.

Тот лейтенант, что недавно на мотоцикле прибыл, оглядел внимательно и жестом указал зайти в дом, а сам куда-то направился. В светлице Горохов перекладывал вещи из своего вещмешка. Горянников стоял у окна, бегло просматривая тетрадь, а Сумароков что-то записывал, перебирая немецкие документы.

- Так, Семен, — отвлекся от чтения капитан, — обстановка усложнилась. Вот твое оружие, экипируйся.

- Распишись, — подсунул лист Сумароков. — Вот тут…

Это была опись его вещей, включая оружие и боеприпасы. Такой же лист на подпись подали Горохову.

Семен заглянул в ранец. Все на месте — белье, мыльно-рыльное, и трофейные консервы. Шоколад и зольдбухи солидной стопкой лежали на столе. Рядом Ф-1, очевидно та, которой был заминирован вещмешок, а так же ножи и боеприпасы.

Бесхребеный забрал оба Золингена. Один вместе с кобурой и гранатным подсумком подвесил на ремень, второй в сапог сунул. Затем споро зарядил оружие — пистолет сунул в кобуру, а маузер на ремень за спину. Оставшиеся боеприпасы рассовал в ранец и по карманам. Горохов тоже экипировался быстро. Не забыл прибрать свою гранату. «Эфек бы раздобыть» — подумал Семен.

Тем временем капитан с лейтенантом собрали зольдбухи и вместе с тетрадью убрали в планшетку.

- Значит так, товарищи! — сказал капитан. — Обстановка такова — немцы начали наступление. Бои идут тяжелые. И приказ таков — вы, — Горянников поочередно ткнул в Горохова и Бесхребетного, — и эта командирская сумка со всем содержимым, должны быть эвакуированы в тыл. Вопросы?

- Разрешите, товарищ капитан? — шагнул вперед Семен.

После утвердительного кивка, Семен пересказал свои мысли о тактике немецких диверсантов.

- Считаете, они здесь? — спросил Сумароков. — И заградительные группы их не обнаружили?

- Считаю, что немецкие диверсанты имеют хорошую подготовку. Считаю, что они имеют хорошо подготовленные документы. Считаю, что раскрывать себя до начала наступления не стали бы, ожидая его в надежном месте. Считаю…

- Стоп! Стоп! — остановил Семена Горянников. — Разогнался. Да, вся проводная связь нарушена. Да, пропали связисты и трое вестовых. Твои резоны услышаны и приняты к сведению. Что предложить хочешь? И… — он повернулся к лейтенанту, — ты на резкость не обижайся, и знаниям Семена не удивляйся. Если б не… — капитан смолк на мгновение, — давай, Сёма, излагай свои мысли…

Бор сменился смешанным лесом и дорога и без того не ахти, стала вообще никакая. Голубев взмок, пытаясь провести бронетранспортер через этот лесной серпантин. Работая стопорами, он крутил ганомаг все лучше и лучше, ни разу не приложив борт об ствол. В таких местах мотоцикл вырывался вперед, но это если не попадались поваленные стволы. Не толстые, все больше вершинами, и подгнившие сухостои. Подобные ветровалы — обычное явление в смешанном лесу. Для бронетранспортера это семечки, а цундаппу — препятствие. В этом случае мотоцикл пропускал ганомаг вперед, и бронетранспортер продавливал завал, освобождая путь цундаппу. И вновь мотоцикл дозором впереди.

Рейд к Зельве напоминает — подумал Лукин — ганомаг, и сборная группа. Бронетранспортер камуфлирован, и цундапп впереди дозором идет, но очень похоже. И задача такая же важная — в лепешку расшибись, но выполни. Все схожее. Так же учтена возможность встречи окруженцев. Чичерин и Тамарин на цундапе без немецких касок и плащей. Это чтобы ясно было, что свои едут. Разглядят ли?

Дорога нырнула вниз. Очередная небольшая речушка, даже не речушка — ручей, но первым его миновал цундапп. Проехал без проблем, взлетев на противоположный берег. Первую на пути речушку форсировали с ходу, и проехавший бронетранспортер промял солидную колею, а цундапп, пытавшийся взять правее, мигом увяз, и пришлось его выталкивать. Теперь первым по бродам шел мотоцикл…

Судя по карте, до самого Матвеево, больше рек на пути нет, хотя тот ручей, что только что миновали, тоже на карте отсутствует. И хорошо, что дорога стала хоть как-то прямее. Вновь через сосновый бор проходит. Подлеска совсем нет, обзор расширился, и в глазах зарябило.

Цундапп идет в пятидесяти метрах впереди. В нем вместо Абадиева Чичерин за пулеметом, его решили вернуть, а на корму установили другой, чуть помятый, но исправный. Лукин за курсовым MG наготове. На командирском месте сидел Абадиев, а у него на коленях Мишутка с рулем, сделанным из ивового прута, изображал руление. Мальчишка повторял все движения Голубева, включая мнимые передачи рычагами. В качестве рычага выступала рука Умара, и он, весело скалясь, выдавал — «кхррр», в момент «переключения» передачи.

Впереди прямой участок. Грунтовка стала шире, и корней на колеях меньше. Сосны по правую руку поредели. Голубев прибавил газу — надо было нагнать сильно оторвавшийся мотоцикл. И вдруг по спине пробежал холодок…

Бах! Бах! Шпамбс! Бах! Шпамбс! Бах! Бжиу-у!

— Твою ж мать! — выругался Лукин, развернув MG и заметив краем, что цундапп вильнул влево и опрокинулся. Что-то горячее прошло вплотную с ухом, на боковой броне появилась пара отверстий. Вскрикнул Абадиев, впихивая мальчишку вниз, и загораживая собой. Его правое плечо быстро набухало кровью.

— Газу! — рявкнул капитан, дав очередь вправо. — Всем сидеть, не высовываться!

— Немцы?

— Наши, мать его! — еще очередь с прицелом на пару метров выше, чтобы не задеть ненароком. — Красин, Макаров!

Бойцы поняли с полуслова — вывалились под левый борт и откатились за сосны. Дали пару очередей из «Суоми».

— Голубев жми к мотоциклу! — капитан отвлекся на короткую очередь. — Встанешь чтоб прикрыть, может, целы ребята? — быстрый взгляд на Абадиева — он одной рукой прижимал мальчишку к полу, второй зажал рану. — Маша, Умара перевяжи! Степаненко придержи бойцов!

Капитан заскрипел зубами — под Зельвой не встретили окруженцев, а тут на тебе. Самое обидное — окруженцы считают, что бьют по врагам. И не докричишься, не услышат…

Бах! Бах! Бжиу-у! — пуля выбила искру из капота и ушла верх.

Длинная очередь в ответ, чтоб прижать.

Бах! Бах! Шпамбс! — еще одна дырка. Хреновая броня у ганомага. Мосинка чуть ли не насквозь прошивает. А те, кто эти мосинки держит — стрелки, зараза, меткие. Тут заработал MG впереди.

Живы ребята! Несколько очередей разлохматили сосновые стволы в глубине леса. От сосен прыснуло несколько силуэтов, и помчались прочь. Длинная очередь вслед. Так, чтобы прыти прибавить.

Ганомаг встал около перевернутого мотоцикла. Чуть довернув вправо. Спрыгивая под левый борт капитан отметил, что Голубев невольно выставил ромб. И правильно — если что, лобовую только бронебойными можно взять. Вряд ли у окруженцев они имеются. И если Лукин правильно понял ситуацию — окруженцев, судя по интенсивности стрельбы — было пятеро, и как только второй пулемет открыл огонь, они драпанули в лес. Сыкуны слепые. Как можно гимнастерки не разглядеть⁈

В бронетранспортере хныкал напуганный Миша. Слышался неразборчивый говор Абадиева. Кажется, мальчишку успокаивает. Вот же вайнах! Ни оттенка боли на лице, и ни капельки страха. Абадиеву подучиться чуть, и диверсант знатный будет.

В пяти метрах за сосной торчал ствол MG. За ним Чичерин и Тамарин вторым номером. Как-то с опрокинутого мотоцикла умудрились быстро снять пулемет с БК и занять позицию.