Опасно не только чрезмерно тщательное планирование, но и его противоположность – слишком грубый и приблизительный план. Правда, обычно такой тип планирования ругают меньше, чем чрезмерно тщательное (чуть позже мы поговорим об этом подробнее). Нам кажется важным то, что психологическая детерминанта, приводящая человека к слишком грубому планированию или его отсутствию, может быть той же самой, что и та, которая ведет к слишком тщательному составлению планов. В обоих случаях причиной может быть неуверенность, настигающая человека в ситуации принятия решения.

Попытка избежать неопределенности в сложной ситуации может иногда состоять в том, чтобы погрузиться в «идеальный мир» скрупулезного детального планирования, по возможности связанного с применением большого количества формальных средств – ведь то, что получается в результате вычислений, внушает уверенность!

Является ли это причиной большой любви к формальным методикам в «неопределенных» науках, таких как психология, экономика, социология? Гроте, который сам занимался строительством, в этой связи предостерегал против переоценки математизации и недвусмысленно говорил о «математизационной некомпетентности». Однако не стоит делать математику ответственной за ее применение; математически ясно сформулированная мысль лично мне всегда приятнее, чем мысль, туманно выраженная обычными словами. Обеспокоенность вызывают те случаи, когда человек так долго редуцирует и упрощает обстоятельства дела, что они в конце концов превращаются в формальный каркас; настолько измененная мысль больше не соответствует изначальному положению дел.

С другой стороны, неопределенности можно избегать, используя «универсальные рецепты», когда человек всегда знает, что нужно делать. Это помогает избежать трудоемкого, отнимающего много времени и усиливающего неуверенность планирования и обсуждения альтернатив. А в политике простой план еще и легче продать, чем сложный и дифференцированный. Кто станет слушать разные «но» и «если»? Й. Виганд^[77] называет «потребность политиков в профилировании» причиной слишком грубого планирования. Однако от планирования по универсальным рецептам мы переходим к следующему разделу.

Румпельштильцхен^[78]

В начале предыдущего раздела мы определили «единицу планирования» как совокупность трех элементов – условия, действия и результата. Разумеется, результат в планировании – это ожидаемый результат, ведь то, что получится при выполнении действия, необязательно совпадет с тем, что ожидал планирующий.

Планировать, принимая во внимание эти три элемента, бывает сложно. Определенные действия могут быть выполнены только при определенных условиях. Когда человек хочет их выполнить, ему сначала нужно обеспечить соответствующие условия, если их нет. Выполнение других действий требует времени и сил – это тоже нужно принимать во внимание. Ожидаемый результат может совершенно не совпасть с тем, что получится на самом деле. Из-за этого могут потребоваться дополнительные действия. Подведем итог: планировать гораздо легче, если не обращать внимания на условия для действий и исходить из того, что действие вообще применимо; если не обращать внимания на обстоятельства выполнения и предполагать, что действие ведет к желаемой цели.

Планирование означает, что действия не выполняются на самом деле, а «внутренне проверяются», а потому при планировании человек гораздо свободнее от докучливых условий, и никто ему не запрещает, например, отказаться от условий выполнения какого-либо действия. Мы, люди, в любом случае склонны мыслить абстрактно (см. раздел «Простые числа и иностранный туризм»), и поэтому нам бывает достаточно легко не принимать в расчет специфические условия, которые тесно связаны с выполнением какой-либо операции.

«Нынче пеку,

завтра пиво варю,

у королевы дитя отберу» —

так планировал Румпельштильцхен. Этот план не удался, поскольку Румпельштильцхен недостаточно внимания уделил сохранению в тайне собственного имени. Возможно, все пошло бы не так в любом случае, потому что ему не хватило бы дров для печи или солода для пива, а потом осталось бы слишком мало времени для похищения ребенка. Такое планирование в стиле Румпельштильцхена встречается нередко!

«Сегодня я введу данные в компьютер, завтра займусь их оценкой и обобщением, а послезавтра напишу главу дипломной работы о результатах!» – такой план мог бы составить студент, готовящийся к написанию дипломной работы. К сожалению, когда он приходит в компьютерный класс, все места заняты; после того как он наконец нашел свободное место, персонал компьютерного зала приостанавливает работу по причине загородной экскурсии; инструкции к программе по оценке данных меняются, и она перестает правильно работать; наконец, выясняется, что время работы за компьютером истекло и по этой причине он не выдает данные; и т. д. Все это невозможно рассчитать при таком подходе к планированию, и поэтому все идет наперекосяк, как у Румпельштильцхена.

Конечно, такие Румпельштильцхены встречаются не только в научных областях; их можно найти и в политике. Вот что рассказывает министерский советник Тило Заррацин в журнале Spiegel (№ 13 за 1983 год) об обсуждении пенсионной реформы в Бундестаге в 1972 году:

«Предварительные расчеты в докладе об изменении размера пенсий и пенсионных отчислений показали, что эти излишки в ближайшие 15 лет превысят 200 миллиардов марок. Предполагался продолжительный мощный рост экономики, длительный высокий уровень занятости и серьезный рост заработной платы на 7–8 % ежегодно.

Простые альтернативные вычисления, однако, показали, что эти миллиарды превращаются в ничто, если немного изменить оптимистичные предположения. Но на это никто не обратил внимания. Коалиция и оппозиция обращались с этими 200 миллиардами марок так, словно они уже были получены, находились в их распоряжении и их можно было распределять».

Румпельштильцхен!

Отказ от обусловливания предпосылок для применения действий облегчает планирование, но не сами действия. Здесь очень важно принимать во внимание локальные условия. Прусский военный теоретик Карл фон Клаузевиц писал: «На войне все просто! Однако простота трудно дается!»

Причина неработающих планов часто лежит в том, что человек не просчитал все мелкие, докучливые местные условия (Клаузевиц называл их «непредвиденными помехами»), которые должны быть соблюдены, чтобы план сработал. Сам план может быть простым, однако его выполнение оказывается сложным. «Непредвиденные помехи» могут накапливаться в таких количествах, что планирование, выходящее за рамки установления грубых директив, становится совершенно невозможным, как мы уже установили в предыдущем разделе.

Теперь, после того как мы порядочно побранили необусловленное планирование по принципу Румпельштильцхена, мы хотим его немножко похвалить. Ведь с его помощью человек часто и приобретает кое-что – а именно оптимизм, а с ним отвагу. Мы бы на многое вообще не могли решиться, если бы с самого начала не рассматривали дело как нечто простое. А если человек на что-то решается, то, возможно, у него в итоге что-то и получится! Не забываем девиз: On s’engage et puis on voit!

В науке часто добиваются успеха аутсайдеры, по крайней мере на определенных этапах научного процесса. Биокибернетик Людвиг фон Берталанфи^[79] писал: «Чрезмерные упрощения, которые последовательно корректируются в ходе последующего развития процесса, являются самым мощным, а может, и единственным средством понятийного овладения природой». Конечно, профессионалы видят вещи иначе – на то они и профессионалы; и именно по этой причине они при определенных обстоятельствах упускают из виду другие возможности восприятия.

Отказ от обусловливания не ограничивается лишь отдельными действиями или элементами планирования. В нашем будничном поведении царит автоматизм; нам больше не нужно составлять планы, потому что они у нас уже есть. Последовательность действий для большей части наших повседневных занятий уже установлена, и этот автоматизм стал почти рефлекторным. Мы одеваемся и раздеваемся, бреемся, мажем маслом хлеб на завтрак, варим кофе и яйца, заводим машину и едем на ней по хорошо знакомому маршруту на работу – и все это без единой мысли о последовательности своих действий. Подобный автоматизм необходим, он освобождает нас от необходимости обдумывать каждую мелочь. Если бы бо́льшая часть наших действий не была в значительной степени запрограммированной, мы бы мало чего добились в течение дня.