К теме планирования и неуверенности подойдет также совет Мольтке не обращать внимания на советы: «Полководца окружает множество не зависящих друг от друга людей, и чем их больше, чем они знатнее, чем толковее – тем хуже для полководца: он слушает советы то одного, то другого; до определенного момента он следует целесообразному предложению одного советника, а затем еще одного, чье предложение тоже целесообразно, но направлено совершенно в другую сторону; затем признает совершенно обоснованные возражения третьего и принимает предложения по устранению затруднений от четвертого. Можно держать пари на сто к одному, что, следуя всем этим вроде бы благим советам, он проиграет свою военную кампанию»^[75].

Мы бы совершенно неправильно поняли Мольтке, если бы сделали из его высказываний вывод, что советы вообще нельзя принимать. Он хотел сказать, что не следует слишком сильно полагаться на правила, которые действуют лишь локально и при множестве определенных условий. Важно сохранять непредвзятый взгляд на ситуацию. (Я благодарен Хансу Хинтерхуберу из Иннсбрукского университета за то, что он обратил мое внимание на работы Мольтке, посвященные планированию и стратегическому мышлению.)

Требование Ф. Малика об «избытке потенциального регулирования» часто может показаться не имеющим отношения к психологии, ведь в этом случае помимо трудных задач у человека возникает еще и дополнительная неопределенность, связанная с самостоятельностью исполнителей.

Б. Бремер и Р. Аллард в своих исследованиях «проблемы лесных пожаров»^[76] (см. раздел «Простые числа и иностранный туризм») установили, что испытуемые в роли командующих пожарными расчетами были весьма склонны лишать отдельные подразделения их и без того небольших способностей к самоуправлению. Они охотнее подчиняли их своему центральному командованию, вместо того чтобы позволить им действовать самостоятельно, хотя в соответствии с ситуацией (острая нехватка времени!) лучше было бы сделать наоборот. Даже если это не приносит никакой пользы, у человека возникает чувство, что все находится под его единоличным командованием. Ученые выяснили, что в ситуации стресса местоимение «я» используется чаще, чем при решении проблем в отсутствие напряженности. Говорит ли это о склонности к переходу в «централизованный режим» в стрессовых ситуациях?

При планировании также встает проблема степени точности, которой мы уже занимались, говоря о сборе информации. Можно составить слишком грубый или слишком точный план – все дело в том, чтобы выбрать правильную степень точности (и какая же именно степень является правильной?).

То, что во всех областях реальности необязательно используются одинаковые формы планирования, мы снова можем видеть у Гроте, который рассказывает о своем опыте с «техникой сетевого планирования». Он описывает, как при помощи этой техники, которая ему сразу понравилась, он успешно спланировал строительство очистной станции и смог завершить его гораздо быстрее, чем это обычно бывает с подобными проектами. Затем он попытался использовать ту же технику при строительстве гимназии. Об этом опыте он пишет следующее:

«Мы довольно быстро выяснили, что сетевой план не работает в случае строительного процесса такой сложности.

1. Он оказался трудновыполнимым из-за своей неясности и сотен операций, предусмотренных для всех, кто должен был работать по нему на стройплощадке.

2. На стройке все постоянно происходило иначе, чем это было предусмотрено профессионально и умно составленной моделью.

3. Мы сами запрограммировали серьезные помехи, так как неверно рассчитали требуемое количество рабочей силы почти на каждом участке работ. Мы не знали, что сами предприниматели, инженеры и мастера уже допустили грубые ошибки при расчетах необходимой рабочей силы по причине сложности проекта».

Гроте резюмирует: «Полноценному планированию можно противопоставить понятие полного отсутствия планирования».

При планировании сложно выбрать нужную степень точности, и с этим тесно связано некоторое «перерождение» этого процесса. Неуверенный человек как раз склонен планировать слишком точно. В ситуации, которая в чем-либо кажется ему угрожающей, он попытается предвидеть все возможные случайности и просчитать все вероятные сбои. Это может иметь фатальные последствия. Сам процесс планирования наглядно показывает, что чем больше человек вникает в предмет, тем грандиознее масштабы разнообразия возможных событий. Планирование, как и сбор информации (а планирование также является одной из форм сбора информации!), может усиливать неуверенность, вместо того чтобы снижать ее.

Вернемся к футбольному тренеру. Если человек собирается точно установить угол удара по мячу у конкретного игрока в конкретной ситуации, то ему следует также учесть то, что к бутсам игрока может прилипнуть влажная земля. Комок земли между бутсой и мячом может весьма губительно сказаться на запланированном угле подачи! Значит, изучение его средней величины и частоты возникновения так же уместно, как изучение преимущественной локализации комков земли на бутсах. А если футбольное поле в северной части окажется скорее песчаным, а в южной части – скорее глинистым, то нужно…

Невозможно? Еще как возможно!

Одному испытуемому в эксперименте с Лоххаузеном как-то довелось заговорить о проблемах пожилых людей в городе, и он обнаружил, что нужно обязательно что-то предпринять, чтобы не прерывалось общение между пожилыми людьми, их детьми и внуками. Отсюда возник вопрос наличия телефонов в городском доме престарелых. Поскольку не все пожилые люди жили в доме престарелых, речь зашла об обеспечении их частными телефонными аппаратами и об общественных телефонных кабинах. Испытуемый запросил у руководителей эксперимента местоположение всех телефонных кабин в Лоххаузене, нанес их на карту города и принялся с линейкой и калькулятором высчитывать среднюю продолжительность пути среднего пенсионера до средней телефонной будки, чтобы на основании полученной информации запланировать местоположение новых телефонных кабин.

Конечно же, дело было вовсе не в пожилых людях. Они были лишь предлогом, чтобы, погрузившись в это чрезмерно точное планирование, сбежать от очень сложной, требующей принятия серьезных решений ситуации и от собственной беспомощности. Пристальное разглядывание часто может усиливать неуверенность, а зацикленность на мельчайших деталях планирования дает человеку чувство, что он противопоставляет неопределенности ситуации всю мощь рационального мышления; с другой стороны, надо же сначала планировать, а потом уже что-то делать! Таким образом, человеку пока что ничего не нужно делать, и это его способ отстраниться от возможного столкновения с неудачей.

Последовательность «неуверенность» → «точное планирование» → «еще бо́льшая неуверенность» → «еще более точное планирование (по возможности в хорошо знакомой области знаний)» → «смутное подозрение, что настоящая проблема не решена» → «отказ от принятия решений» может и не заканчиваться на последнем пункте. Она может продолжаться, как мы это описывали в разделе «Тень бледной мысли…»: из все более дифференцированного и направленного на все более узкую область процесса планирования происходит побег в «освобождающее действие», которое вовсе не обязательно как-то связано с общим планом и скорее является слепым акционизмом.

Даже если скрупулезное планирование не ведет к усилению неуверенности, оно может оказать губительное влияние. Ведь если человек думает, что учел и предусмотрел все возможные случайности и именно тогда что-то идет не так, ему гораздо сложнее с этим справиться, и это оказывает на его уверенность гораздо более сильное влияние, чем в тех случаях, когда он подходит к проблеме под наполеоновским девизом и говорит: «Что-нибудь обязательно пойдет не так. Вот тогда и буду решать, как с этим справиться». Человеку с такой установкой легче справляться с предполагаемыми неожиданностями, чем тому, кто после продолжительного планирования не ожидает никаких сюрпризов.