Правда, самому Яну лучше с ними не встречаться.

А ещё враг будет паниковать, особенно Дерайга и Клайдеры. Теперь их правление будет держаться на соплях, ведь прошлый правитель жив.

Внутри лавки для пассажиров и много пустого места на полу. Разложили самых тяжёлых раненых, в основном тех, кто был в тюрьме.

Сам я сел впереди у иллюминатора. Пилоты, Ермолин и тот, второй, который наёмник, о чём-то переговаривались. Двигатели пока заглушены.

Раненые, кто был в состоянии, о чём-то шутили. У многих приподнятое настроение. Ну ещё бы, пару человек вообще вытащили прямо из петли.

Стало тихо. Вошёл Ян и молча сел рядом со мной, не говоря ни слова. Ну, хоть не пришлось тащить его в крылолёт силой, и то хорошо. Когда у него такое состояние, он часто садится рядом со мной, но почти всегда молчит. А потом опять начинает про месть и поход на юг.

Пулемёт я осмотрел ещё раньше, а сейчас погрузился в карты. Как приеду, надо начинать новую кампанию, а она зависит от текущей ситуации.

Шансов на победу сейчас меньше, чем когда мы обороняли Мардаград. Но они всё ещё есть.

— Пристегнуться! — с сильным акцентом крикнул второй пилот, в кожаной шапке на голове и очками на лбу. — Будет трясти!

Двигатели завелись, крылолёт поехал по полю и вскоре взлетел. Снова внутри это неприятное ощущение, прямо в животе. Ладно, признаюсь, не люблю летать. Куда интереснее управлять многотонной шагающей машиной, чем этим.

Остальные, кто мог вставать, с опаской выглядывали в иллюминаторы. Вид живописный, ведь мы же летели через горы, по большой дуге, а не напрямик.

Ян уснул, я полистал карты, сделал пару пометок и прошёл в кабину.

— Всё нормально? — спросил я.

— Да, — Ермолин кивнул и переключил какой-то тумблер. — Тяжёлая пташка, но отзывчивая.

Оба держали штурвалы. У них на пульте столько всего, что и за год не освоить. Хотя оба этих пилота так же будут теряться, если окажутся в кабине ригги.

— Лучше сесть на место, генерал, — сказал Ермолин. — Трясти будет так, что мало не покажется. Зато вид живописный. В прошлый раз летели в темноте, а сейчас, — он кивнул на горы.

Да, при свете солнца тут красивее.

Видно далеко, никакого тумана. А над той горой…

— Зараза!

Два истребителя показались далеко впереди. Небольшие, одномоторные. Но их два, и у них наверняка есть пулемёты. При виде нас они резко повернули в нашу сторону, но не сразу. Или искали нас, или не ожидали нас здесь увидеть, но решили сбить.

— Это точно не наши, — сказал я.

— Согласен, — Ермолин выдохнул через нос и направил штурвал от себя. — Снижаюсь, но они нас заметили.

Двигатели заработали громче, а нос крылолёта опустился. Я схватился за спинку кресла, чтобы не упасть.

— Спускайся так низко, как можно, — приказал я. — А я за турель. Мы должны долететь, понятно?

Я пробежал в заднюю часть корпуса крылолёта, стараясь не споткнуться ни об кого из раненых. Кроме меня отбиваться некому, все здесь тяжёлые, кроме одного пожилого сержанта, раненого в бедро.

Но его я взял, чтобы приглядывал за вторым пилотом-наёмником, потому что Ермолин занят управлением. В одиночку вести большой крылолёт он не рискнул.

Пусть тогда сержант и занимается караулом. Остальных, кто мог держать оружие, я оставил там, у полковника, где каждый человек на счету.

Я добрался до нужного места, до круглого люка в потолке, и повернул ручку. Оттуда сразу потянуло морозом. Спаренная пулемётная турель закрыта стеклянным колпаком, но холод он не сдерживал.

Враги уже должны быть близко. Я забрался на неудобное сидение, пристегнулся, чтобы не выпасть и не сломать себе зубы при резком манёвре и взялся за полированные деревянные ручки рычагов.

Вокруг меня стеклянный колпак со стальной рамой, который вряд ли выдержит хоть одно попадание. Зато я хорошо видел и мог нацелиться в любую сторону вокруг себя.

— Главное, не отстрелить нам хвост, — тихо сказал я сам себе.

Вряд ли это возможно, но проверять на практике не буду. Рядом есть небольшая рация внутренней связи, я неловко накинул наушник себе на голову, сбив фуражку.

— Вижу цели, — сказал я, включив передатчик. — Готовлюсь к стрельбе.

Рация зашипела, потом донёсся голос Ермолина:

— Рад слышать, генерал. Снижаюсь, чтобы вы смогли стрелять.

Я взялся за рычаги, провернул массивный корпус спаренного пулемёта и поставил ноги на педали. Два ствола в 12.7 миллиметров, несколько попаданий хватит любому.

К стрельбе готово. Я, конечно, не профессиональный стрелок крылолёта, но всё же хоть на что-то годен. Уже доводилось стрелять из автопушек по воздушным целям. Тут немного другое, но разберусь.

Мы спускались ниже. Двигатели гудели, стеклянный колпак совсем не приглушал звуки. Под стеклом холодно, замёрзли пальцы. Я наводил спаренный пулемёт. Крутилась вся капсула, вокруг своей оси. Один рычаг наводил по горизонтали, другой по вертикали.

Вражеские крылолёты у меня на виду, я видел их очень хорошо. Вот только оба пилота сами это понимали. Если пропущу хоть одного, нам конец.

Один был так близко, что я мог разглядеть силуэт пилота в кабине. Он пёр нагло, прямо на нас, но пока не стрелял. Наверное, хотел выпалить из всех пулемётов в упор. Я навёлся, глядя в сложный секторный прицел, вспоминая уроки в академии.

Те уроки, когда учился в ней в первый раз. Нас учили наводиться по воздушным целям. В памяти всплыла схема, нарисованная мелом на доске. Седой преподаватель показывал, как может лететь крылолёт, и куда надо целиться в этот момент в зависимости от этого.

Этот летел на нас, так что всё просто. Я вдавил обе педали.

Спаренное орудие оглушительно загрохотало, оба ствола выплёвывали пули. Вспышки выстрелов мощные, но трассирующие я видел. Длинная очередь прошла выше, я скорректировал, и вражеский крылолёт дёрнулся от попаданий.

Из двигателя пошёл дым, но эта гадина не падала и не горела. Он ушёл в сторону вниз, оказываясь вне досягаемости моих пулемётов. Я нацелился на второй.

Ермолин опустил наш крылолёт ещё ниже. Мы почти в ущелье, я видел отвесные скалы с двух сторон. Летели слишком быстро.

Второй враг начал стрелять.

Я скорее почувствовал, чем услышал, как пули начали щёлкать по обшивке. Пара прилетело в стекло, оно треснуло, чуть выше моей головы появилась дырочка.

Я вдавил педали. Длинная очередь трассирующих из двух стволов ударила врагу в двигатель, высекая искры и задевая в винт, прошла выше, по кабине, прямо в силуэт пилота. Повреждённое стекло забрызгало изнутри кровью, а крылолёт вдруг резко ушёл куда-то вниз.

Через несколько секунд раздался взрыв. Я проверил себя, но сам вроде не ранен. Один готов. Но где второй? Я покрутил турель, и сам вертел башкой во все стороны. Его нет.

— Он впереди! — раздалось в рации. — Он впереди, мы…

Раздался треск, рация зашипела. Зараза! Нас резко дёрнуло в сторону. Раздался протяжный гул. Сейчас грохнемся!

— Нужна помощь! — раздался сдавленный крик в рации. — Быстрее! Я не удержу!

Крылолёт вывернулся назад, мы летели почти над поверхностью замёрзшей реки. Придётся идти самому, похоже, что-то случилось с тем сержантом. Я расстегнул ремни и слез.

Ого, тут было жарко. Раненые сбились в кучу, разбито два иллюминатора, через которые дул ледяной ветер. Очередь задела парня с перевязанной головой, который на свою беду сидел рядом с ними, и сержанта, который зачем-то выглянул из кабины. Ему уже конец.

Снаружи раздалась стрельба. Пули разбили ещё иллюминатор и пробили обшивку. Раздался звук битого стекла, и двигатели заревели ещё громче. Через разбитое окно я увидел, как задымил левый двигатель.

— Помогите! — крикнул Ермолин впереди.

Пол начал поднимать под углом, я чуть не упал. Но зато добежал быстрее, чуть не влетев в кабину и не упав. Наёмник, второй пилот, уже готов, вокруг всё забрызгано кровью.

Он держал штурвал мёртвой хваткой и тянул его вслед за своим телом. Через дыры в стекле дул ветер. Ермолин пытался удержаться, изо всех сил борясь со штурвалом, чтобы выровняться.