Степан молча подкидывал припасённый кем-то хворост в печурку, которая дымила нещадно. Он приоткрыл немного дверь, чтобы дым хоть так выходил наружу, и приметил, что Захар всё так же не сводит с него пристального и недоверчивого взгляда.

Микита заснул. Тяжёлое его дыхание перемежалось со слабыми стонами, оба его товарища понимали, что дорога эта даётся ему с великим трудом.

А Степан всё думал, это как же надо любить золото, чтобы ради него быть согласным лишиться ноги, а то и самой жизни…

– Иди ты первый карауль, – сказал ему Захар и потёр ладонью лицо, – Ты у меня в должниках, вона как лицо мне раскровил! Теперя вон и зуб шатается!

– Пойду, чего не пойти, – кивнул Степан, – Ружо давай мне, мало ли чего…

– Ещё чего попросишь! Ружо! – огрызнулся Захар, – Обойдёсся! Ежели чего – ори.

Степан пожал плечами, запахнул поплотнее свой зипун – ночь и в самом деле выдалась стылая – и вышел из землянки. На свежем воздухе ему было лучше, затхлый, болотный запах насквозь пропитал земляной пол в старой избушке, и Степану было от него тошно, вспоминалось, как нахлебался он черной тины по самое горло… ну да ничего, осталось только подождать, когда и Захарка заснёт, подумал Степан и привалился к стволу кривого дерева, в которое своим чёрным боком оперлась старая землянка.

Ан нет! Не так глуп был ушлый Захарка! Не успел Степан и дух перевести, как выскочил Захарка из землянки, как заполошный, да и стал искать Степана глазами!

– Ты… А, вона ты где, – сказал Захар, узрев Степана в свете яркой луны, – Не спится мне чего-то… С тобой что ли посижу.

– Чего обоим-то сидеть, – буркнул Степан, – Я тогда сосну маненько тут, а ты гляди карауль. Тебе всё равно сна нет!

– Заснёшь тут! А ты меня тюк по башке, да и в болото! Знаю, я вашего брата! – Захар сердито глянул на Степана и зябко передёрнул плечами.

С болот наползала сырость, стелилась по низине сизым туманом, кое где ещё лежали комья грязного снега, но в лесу и на болотах уже кипела жизнь. Ночная птица подавала свой жутковатый голос, откуда-то издали ей вторила другая, всё кругом пыхтело и оживало после зимней спячки.

– Может костёр заведём? – спросил Степан у своего «товарища», – Зябко, сыро, неохота залихоманить тута!

– Какой тебе костёр! – поёживаясь и кутаясь в отсыревший свой зипун ответил Захар, – Заприметят нас, ещё не хватало! Забыл, что нас ищут!

– Вон, виш дым над крышей, от печурки-то? Думаш, его не видать издали? Гляди, какая луна, всё как днём видать.

– Надо бы тогда раскидать в печке-то, – проворчал Захар, уже поди прогрелось маненько. Плохо Миките… незнай как дорогу сдюжит… Ты, Степан… слушай…, – Захар понизил голос до едва слышного шёпота и наклонился к самому Степанову уху…

– Слушай, чего скажу, – зашептал Захар так тихо, что Степан еле разбирал слова, – Миките далеко не убраться с его ногой, ты сам понимаш, а может и чего похуже с им случится! Дак а нам-то с тобой за что пропадать? Давай так… покудова он спит, ты его покарауль, а я возьму лопату и тишком выкопаю то, что он с Лёнькой-покойничком зарыл! После мы с тобой оставим ему одно ружжо, патронов сколь-то, а сами через болото уберёмся отседова подальше, а? Поровну всё поделим, там два кошеля, Микита нарочно посылал своих ребят – добро, которое в цене, продавали, медяки да серебро сменивали когда в лавке, когда на постоялом дворе каком. Складывали червонцами, нести хоть и тяжко, а всё же легче кошель, не как медяки-то – мешком!

– Ты что же, бросишь своего товарища помирать тут? – спросил Степан, глядя в хитрое и сосредоточенное лицо Захара, – Я думал…

– Тихо ты! Он, чёрт, знаешь как хитёр! Ты ему не верь, не так он слаб, как прикидывается! Что ты думал? Что я за него голову готов положить? – шипел Захар, – Да ежели ему оказия такая выйдет, пришибёт он нас с тобой, да в болото кинет! Ты думаш, он тебе обещанное отдаст, когда ты его через болота проведёшь?! И не надейся! Вся твоя награда будет – это нож под рёбра! Так и знай!

Степан молчал, опустив голову и не глядел на Захара. То, что сейчас сказал ему Захарка он и так знал, вот только у него другой резон был. Но не признаваться же Захару, что он и не собирается их вести через болото, да и вообще знать не знает, где тропа такая и есть ли она вовсе, чтобы выйти к реке по ту сторону страшной, широко раскинувшейся топи.

– Чего молчишь? – Захар приник к самому уху Степана, – Али хочешь дождаться, покуда мы тут все головы сложим?

– Ночью неможно по болоту идти, – тихо ответил Степан, – Надобно свету дождаться, после уж в путь отправляться, а иначе и пропасть недолго. Топь тут страшная, а теперь, по весне, болото талой водой налилось… может и тропу-то водой сокрыло, занесло, надо сперва поглядеть, а то и вправду пропадём тут все… А костёр всё же давай заведём, вон там, в низинке. Оттудова огонь не видать будет, а туман на болоте дело обычное. Мы хоть обогреемся и обсохнем, в землянке сыро, тошно.

Захар ничего не сказал, только отодвинулся от Степана и начал ножиком строгать щепу. Он и сам прозяб чуть не до костей, его трясла дрожь то ли от холода, то ли от беспокойства. Костёр так костёр, ему чего таиться, ежели вдруг обнаружат их пристанище, так он-то сам на здоровых ногах! Скроется в болотах, даже если тропу не найдёт, на кочке любой пересидит, не впервой! А вот эти двое… пусть как хотят, теперь каждому свою шкуру спасать надобно.

Вскоре в низинке запылал небольшой костерок, Степан сидел на деревянном обрубке и грел озябшие ладони, ночь казалась ему сейчас такой долгой, бесконечной… Захар сидел по другую сторону костерка и всё прислушивался, ловил каждый звук и шорох. Потом поднялся и пошёл в землянку, проверить Микиту.

– Спит, – сказал он Степану вернувшись, – Тяжко ему, стонет… рана не шуточная, эх, эх… Ты, Стёпа… пригляди за дверью-то, и за Микитой, а и пошукаю покудова там, на пригорке, куда он указывал… где там добро зарыто погляжу, а то мало ли, придётся скоренько уходить, так быстрее добудем его и ноги в руки!

Степан ничего не сказал, так и остался сидеть у огня, только сам всё смотрел, что делает Захар. А тот взял головню из костерка и неторопливо бродил в том месте, куда указывал Микита, рассказывая, как они с Лёнькой добро прятали. Ходит, а сам с опаской на болото поглядывает, видать помнятся ему Микитины-то слова про Лёньку-покойничка, который в болоте утоп и теперь ничего про схрон рассказать не сможет.

– Земля изрыта вона там, под корявой берёзой, – тихо сказал Захар, вернувшись к костерку, – Ежели что… чуть свет откопаем, да двинем через болото! Ты как хош, а дожидаться покуда сюда ярыжники явятся да загребут я не стану! Вот ты и смекай – со мной идти, либо Микиту караулить… он уже почитай, что и не жилец! Всё одно помрёт!

Захар кинул на землю срубленные еловые лапы, улёгся поверх них и накинул на плечи свой зипун. Лежак эдак и смотрел в огонь, куда Степан подкидывал хворост.

Так и не сомкнул глаз Степан до самого свету, всё ждал пока сморит сон Захарку. Но не тут-то было! Захарка человеком был ушлым, не зря Степан его с первой встречи «окрестил» хитроватым. Вот и задумывал Степан сперва запереть татей в землянке, да поспешить за подмогой, а вот… не вышло.

Бдит и Захарка, на Степана поглядывает, а тот голову склонил, вроде бы дремлет, а сам слушает, где там «сотоварищ его верный»… С такого станется, огреет чем потяжелее по голове, да прямиком в болото!

Степан понимал, что Захар давно бы попытался его самого пришибить, ежели б не надеялся, что Степан выведет их через болото. Ну, можно даже и не «их», а только его, Захара… Судя по его словам, Микиту он давно уже «продал».

Когда начало светать, просевшая и кривая дверь землянки отворилась и на пороге показался Микита. Лицо его было одутловатым и бледным, он опирался одной рукой на свою палку, а другой держался за дверной косяк.

– Ну, вы чего, на улице что ли всю ночь? Чего вам у печи-то не спалося?