Из ВЧК последовал немедленный ответ: по поводу этих арестов необходимо обратиться во Всеукраинскую ЧК... Между тем аресты командного состава в Севастополе продолжались. Арестовывали тех, кто в свое время был как-то связан с деникинским и врангелевским флотом, может быть, и служил там, но в Бизерту с белогвардейским флотом не ушел. Остался в Крыму, поверив амнистии, объявленной Советской властью.
И вновь наморси А. М. Максимов и член Реввоенсовета И. К. Кожанов взывают о помощи. В телеграмме, полученной Э. С. Панцержанским, говорится:
«В Севастополе и Керчи производятся аресты офицеров и чиновников деникинской и врангелевской (армий. — С.З.), которые будут отправлены на Север. Упомянутых лиц 238, из коих половину можно отпустить без ущерба для дела. Остальных Реввоенсовет Чернофлота просит Вашего ходатайства об оставлении на местах как высококвалифицированных специалистов. В противном случае в Чернофлоте будет большой некомплект комсостава, что, безусловно, отразится на деле. Намечены дальнейшие выделения (надо понимать — аресты. — С.З.), против чего РВС будет протестовать вплоть до разрыва отношений с ЧК. Просим Вашей поддержки в центре. О последующем просьба уведомить».
Опять Зоф направляет полученную телеграмму Менжинскому, опять просит «ускорить выяснение причин массовых арестов командного состава Черноморского флота». А Всеукраинская ЧК действовала даже более оперативно, чем в Петрограде и Кронштадте: приговоры выносились незамедлительно, преимущественно — «к высшей мере». С помощью Троцкого Панцержанскому и Зофу удалось приостановить исполнение приговоров, добиться освобождения части арестованных. Но сколько всего было арестовано моряков-командиров в Крыму, сколько расстреляно, сколько «отправлено на Север»? Это еще предстоит установить.
Затеянное ВЧК масштабное дело в Петрограде и Кронштадте, с привлечением «малого» дела в Мурманске, не было доведено до конца. Умельцы из ВЧК не соединили их с проведенной Ульрихом «операцией» в Морских Силах на Черном море.
А ведь явно замышлялся грандиозный политический процесс с привлечением 600— 700 бывших офицеров.
Помешала энергичная борьба за освобождение военморов, развернутая Панцержанским, Галкиным и Зофом?
Сыграло роль оскорбленное самолюбие Троцкого?
Может быть, все обстояло проще — ВЧК отказалась от первоначального замысла потому, что спешно началась подготовка к громкому, с международным резонансом, процессу бывших союзников большевиков — эсеров. Решение о проведении этого процесса ЦК РКП(б) приняла декабре 1921 года, но подготовкой в ВЧК занялись, конечно, раньше. На подготовку процесса эсеров были брошены ведущие чекистские силы, в том числе и Агранов.
Продолжение следует
В ВЧК и в ГПУ — так стала называться с февраля 1922 года тайная политическая полиция партии большевиков — умели прятать концы в воду. И даже официальной справке их прямых наследников, датированной 1993 годом, не очень-то веришь. О числе казненных и оставленных в живых репрессированных в марте-сентябре 1921 года кронштадтцев 10 отдел УКГБ ЛО сообщил такие, цифры: осуждены к расстрелу 2103, к различным мерам наказания 6459, а всего «привлечено» 10026.
Могли, конечно, пять сотен матросов, расстрелянных, по свидетельству Питирима Сорокина, на Казанском кладбище в Царском Селе через три дня после взятия Кронштадта, и входить в число этих 2 103. А могли и не входить. Как наверняка не вошли вывезенные эшелоном из Петрограда куда-то на юг и исчезнувшие... И почему только «матросов»? Об уцелевших кронштадтцах-офицерах не говорит никто — не видели... Вот и число погибших арестованных 22 августа 1921 года бывших офицеров флота установить практически невозможно. Мало, очень мало командиров-военморов вернулось на флот, ВЧК в 1921-м сделала свое черное дело — флот безвозвратно потерял весомую часть своих лучших командных и инженерных кадров, имевших опыт Первой мировой войны. Судьбы лишь нескольких десятков «бывших», что-то около шестидесяти, продолживших службу в Красном Флоте после освобождения в 1922—23 годах, можно попытаться проследить по флотским архивам. Об остальных, которым запретили служить на флоте, ставших гражданскими людьми и рассеявшихся по Советской России, — как узнать? Где бы они ни поселились, все сразу же становились объектами пристального внимания ВЧК-ГПУ-НКВД и, рано или поздно, их жертвами. «Бывшие» были первыми кандидатами на арест.
Те, что вернулись в Петроград-Ленинград, в Кронштадт, Севастополь и Николаев, в другие центры флотских регионов и продолжили, в том или ином качестве, флотскую службу, тем более были на подозрении у ГПУ. В дела, заведенные на очень многих еще в 1918 году, пополненные новыми записями в 1919 и 1921-м, продолжали подшиваться все новые и новые материалы. Конечно, эти записи в делах появлялись, если однажды арестованный выходил на свободу, чтобы вновь стать потенциальным очередником ГПУ. Если выходил. Жизнь, работа на свободе, служба во флоте для бывших офицеров были паузами между пребываниями в тюрьмах и лагерях ГПУ.
Следующий после 1921 года пик арестов на флоте пришелся на 1929—1931 годы. Но аресты начались раньше — в 1925—1927 годах. Быть может, и «идея» создания нового крупного дела родилась, когда число арестованных бывших офицеров достигло некой критической массы? Конечно, поводом для арестов служили доносы бдительных граждан и инициатива низовых чекистов — работу-то показать надо! Но обстановка нетерпимости к командному составу из бывших офицеров была постоянна и создавалась партийно-политическими органами. Политотделы секретными донесениями, по крайней мере два раза в год, докладывали по инстанции, каков в их соединениях процент командиров «из дворян» и «прочих».[24] Вот и политуправление МСБМ докладывало:
«...Классовый состав на 1.10.26.
По командирам плавсостава: рабочих — 18,7%, крестьян — 30,2%, дворян — 16,6% (на 1.04.26 было 20%), прочих — 34,5%. Из них членов и кандидатов ВКП(б)— 30,7%.
По береговому командному составу: рабочих — 20,5%, крестьян — 53%, дворян — 5,5%, прочих — 21%. Из них членов и кандидатов ВКП(б) — 32,5%.
Уменьшение дворян — по изъятию ГПУ и сокращению при переходе на новые штаты.
Командный состав по образованию: окончили дореволюционные военно-морские училища и академию — 22,6%; советский военно-морские училища — 45,8%; не имеют спец. военно-морского образования — 22,2%» .
Командиры получившие специальное военно морское образование до революции, а их из общего числа почти четверть, все за редким исключением из дворян, некоторые — их очень немного — из почетных граждан (из купечества, интеллигенции), представляли собой высший и средний командный состав. Они занимали должности в командовании и штабе МСБМ, были командирами соединений и начальниками штабов соединений, командирами надводных кораблей и подводных лодок, флагманскими специалистами соединений. И, конечно, бельмом на глазу у политработников. От них следовало избавляться. Дело, как видим, шло от 20 до 16% за полгода, т.е. удалены из флота около тридцати бывших офицеров «по изъятию ГПУ и сокращению».
Надо думать, темпы этого изъятия не удовлетворяли ни партийно политические органы, ни ГПУ. Командование флота и соединений всеми силами препятствовало удалению опытных командиров, ибо без них боевая готовность, боевая подготовка флота были просто невозможны. Но командование в этом отношении, начиная с середины 20-х годов, все ощутимее становилось бессильным. Обманчивый коварный НЭП — время кажущейся относительной либерализации — доживал свои последние дни. Сталин целеустремленно проводил линию на разгром всех, кто в партийном руководстве мог быть препятствием его единоличной власти. Но прежде чем расправиться с известными стране «вождями» и их сторонниками, нужно было приучить класс-гегемон к массовым репрессиям, создать обстановку всенародного психоза, вредительского синдрома, которому в дальнейшем было суждено трансформироваться в синдром «врагов народа».
