Между тем, в Ставке при генерале Корнилове был один лишь ударный полк его имени и текинский дивизион, а на фронте он, по-видимому, ограничился обещанием поддержки со стороны Главнокомандующего Юго-западным фронтом генерала Деникина, что не могло иметь большого значения, ибо этот фронт был слишком далек от столицы.

В Москве генерал Корнилов был встречен с большим воодушевлением и «Московское Совещание» прошло в середине августа месяца под знаком громадного патриотического подъема, что, конечно, не могло не перепугать революционных деятелей и заставить их бояться «за свою шкуру».

В конце августа месяца Временное Правительство предательски спровоцировало генерала Корнилова, обратившись к нему с «конфиденциальной» просьбой послать в Петроград конный отряд, якобы для усмирения готовящегося большевистского восстания, и объявило, когда этот отряд под командой генерала Крымова подошел к столице, что Корнилов намеревается свергнуть правительство и «задушить» революцию. Обвинив его в контрреволюции, Временное Правительство вынесло решение о его смене и аресте, и, помимо Ставки, послало на фронт запрещение исполнять его приказания.

Войска на фронте вновь «революционно» вздохнули и никто, конечно, не принял открыто его сторону. И таким образом пропало, как пропадают «покушения с негодными средствами», выступление генерала Корнилова и вместе с тем безвозвратно погибло успешно начатое им дело восстановления боеспособности армии.

Было ли в действительности у генерала Корнилова приписанное ему Временным правительством намерение свергнуть революционную власть, трудно сказать. В его,планы и мысли были посвящены в Ставке лишь 2 — 3 близких к нему офицера и генерал Деникин на Юго-западном фронте. Даже объявленный вместе с ним арестованным начальник Штаба Верховного Главнокомандующего генерал А. С. Лукомский не был в его намерения посвящен, о чем я лично от него узнал во время разговора, который имел с ним ночью, после получения постановления об аресте генерала Корнилова и его. И я этому верю, ибо А. С. Лукомский, один из мудрейших и дальновиднейших людей, которых я в своей жизни встречал, конечно, удержал бы Л. Г. Корнилова от таких рискованных шагов, которые, без соответствующей подготовки, могли бы лишь привести его и начатое им дело к гибели.

Однако арестовать генерала Корнилова в Ставке было не так-то легко, и не обошлось бы без страшного кровопролития, ибо Корниловский полк и текинский дивизион решили воспротивиться этому силой

Узнав об этом, Временное Правительство поручило трудную задачу приведения в исполнение своего постановления генералу Алексееву, находившемуся в Петрограде «не у дел».

Генерал Алексеев, получив от Временного Правительства заверение, что жизнь генерала Корнилова и его сотрудников не будет подвергнута опасности, взял на себя эту задачу, дабы сколь возможно «смягчить» последствия этого погибшего дела.

После переговоров генерала Алексеева с генералом Корниловым и преданными ему частями, было решено, что генерал Корнилов и его сотрудники будут «заключены» под стражей текинского дивизиона в одной из гостиниц Могилева. По приведении этого решения в исполнение Корниловский полк ежедневно проходил мимо этой гостиницы парадным маршем, приветствуя своего вождя.

Вскоре затем могилевские «узники» были переведены в Быхов, где их так же, как в Могилеве, «караулил» текинский дивизион.

После большевистской революции Л. Г. Корнилов ушел из своей «тюрьмы» и, став во главе своих «тюремщиков» — верных ему текинцев, — прошел легендарным походом через весь Юг России на Дон, где впоследствии геройски погиб, сражаясь во главе Добровольческой армии с большевиками.

Вместо генерала Корнилова, Верховным Главнокомандующим был назначен генерал Н. Н. Духонин. Это был храбрый и безупречно честный боевой генерал, по характеру очень мягкий и любезный человек.

После неудачи «Корниловского выступления» развал армии пошел с удвоенной быстротой. Вновь начались гонения и убийства офицеров, по подозрению в принадлежности к сторонникам Корнилова. Комитеты солдат и матросов вновь набрали силу, и борьба их с правительственной властью и с командным составом обострилась на почве обвинения их в «попустительстве», приведшем-де к Корниловскому выступлению. Временное правительство, потерявшее всякую опору своим предательством Корнилова, принуждено было, в угоду большевистски настроенным революционным комитетам, усилить свою демагогическую политику, что, конечно, не могло привести ни к чему другому, как к захвату, в ближайшее время, власти крайними революционными элементами.

При таких условиях генерал Духонин не мог, конечно, ничего предпринять для задержания развала нашей вооруженной силы, и мы в Ставке оставались бессильными зрителями наступившей агонии великой Российской Империи.

В начале октября месяца немцы, в целях давления на революционный центр в Петрограде и побуждения Временного Правительства к заключению мира, завладели Рижским заливом и заняли Ригу, чем была создана сильная угроза Петрограду.

Рижский залив, который фортификационными работами в течение трех лет войны был к осени 1917 года превращен в неприступный укрепленный район, был занят немцами без боя, ибо команда береговых батарей и гарнизоны островов залива отказались сопротивляться немцам и сдали им свои укрепления.

В Петрограде настала паника, и большевики, бывшие сторонниками немедленного мира, — чем снискали себе расположение солдатских масс, — взяли верх в борьбе с Временным Правительством, все еще старавшимся исполнять наши союзные обязательства.

25-го октября произошел большевистский переворот, во время которого Временное Правительство мгновенно и бесславно погибло.

Таким образом Временное Правительство, избежав воображаемой им со страху военной диктатуры, попало в объятия большевизма, который его и задушил.

Первые дни после ликвидации Временного Правительства большевики посвятили упрочению своей власти захватом министерств, из коих некоторые, в том числе министерство иностранных дел, отказались добровольно им покориться.

Так как на стороне органов правительственной власти не было никакой реальной силы, большевики быстро овладели аппаратом государственного управления в Петрограде, и Ставка осталась последним органом законной верховной власти. Было ясно, что в ближайшее время большевики приступят к ее ликвидации.

Первым актом большевиков после упрочения своей власти в Петрограде, было требование, обращенное к Ставке, приступить к переговорам о заключении мира, на что Ставка ответила отказом.

Тогда большевики назначили Верховным Главнокомандующим прапорщика Крыленко, который во главе матросских батальонов, бывших главной опорой большевиков при захвате ими власти, был отправлен в Могилев для ликвидации Ставки.

По получении известия о большевистском перевороте, в Ставке настали разногласия в ее личном составе: некоторые стояли за то, чтобы не признавать большевистской власти, и сопротивляться ей, оставаясь в Могилеве; другие считали необходимым немедленно перевести Ставку как можно дальше от Петрограда, в район Юго-западного или даже Румынского фронта, где войска не были в состоянии такого развала, как находившиеся вблизи столицы; но были и сторонники того, чтобы подчиниться большевикам, защищавшие свое мнение тем, что раз Ставка подчинилась Временному Правительству, которое насильственно захватило власть у Царского правительства, то нет основания не подчиниться большевикам, которые тем же путем захватили власть у Временного Правительства.

Однако, упрочение власти большевиков в Петрограде шло столь быстро, что прежде чем Ставка успела подготовиться к сопротивлению, было получено известие о том, что эшелоны во главе с Крыленко двинулись из Петрограда в Могилев.

В Ставке настало смятение. Было сначала решено немедленно переехать на автомобилях в Киев, и генерал Духонин, который все время колебался, какое решение принять, приказал срочно готовиться к переезду. Дела генерал-квартирмейстерства начали уже погружать на грузовые автомобили и жечь то, что нельзя было увезти, как вдруг генерал Духонин отменил свое приказание и решил остаться в Могилеве.